не будешь Джеком Морганом. Ты должен это сделать для будущего и для себя". Когда я закончил, - писал Янг, - он замолчал, и я с удивлением обнаружил, что глаза его наполнились. "Ну, Оуэн, - сказал он, - наверное, мне нужен был кто-то, кто бы так со мной поговорил. И я думаю, что ты единственный, кто мог это сделать". "
Джек так и не смог обрести мир при Франклине Рузвельте, по крайней мере, до тех пор, пока Вторая мировая война не растворила вражду 1930-х годов в теплой ванне патриотического пыла. И только когда фокус национального внимания переключился с депрессии и внутреннего экономического неравенства на внешнюю угрозу, банк Моргана и "Новый курс" вновь нашли общий язык.
ЕЖЕДНЕВНО, когда Дом Моргана отражал нападки Франклина Рузвельта, он испытывал на себе гнев его преемника, сенатора Гарри С. Трумэна от штата Миссури. По словам Трумэна, во время своего первого срока в Сенате он уделял железнодорожному финансированию больше времени, чем какому-либо другому вопросу. Это привело к столкновению с Домом Моргана, который вместе с компанией Kuhn, Loeb по-прежнему доминировал в железнодорожной сфере в 1930-х годах. Железные дороги, вынужденные конкурировать с новыми грузовыми и воздушными перевозками, были неразрешимой проблемой депрессии, и банкиры обвинялись в их бесхозяйственности. В 1935 г. Трумэн вошел в состав подкомитета под председательством Бертона К. Уилера, прогрессивного демократа из штата Монтана, расследовавшего влияние банкиров на железные дороги. В ходе слушаний Уилер изучал вопрос о том, какими путами железные дороги были скованы эксклюзивными отношениями с традиционными банкирами. Со времен кампании Луиса Брандейса против господства Моргана на Нью-Хейвенской железной дороге реформаторы призывали к тому, чтобы банкиры и клиенты находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Теперь они вновь выступают за проведение конкурсных торгов, позволяющих всем банкирам конкурировать за тот или иной выпуск.
По любопытному историческому стечению обстоятельств Макс Ловенталь, советник подкомитета Уилера, познакомил Трумэна с вездесущим "демоном Моргана" Луисом Брандейсом, который теперь был судьей Верховного суда. В конце 1930-х годов судьи все еще принимали посетителей на чай один раз в неделю. На чаепитиях, проходивших в его доме на Калифорния-стрит, Брандейс оставлял других посетителей и часами приставал к Трумэну, расспрашивая его о слушаниях и выступая за более жесткое регулирование железных дорог и разрыв их связей с Уолл-стрит. Трумэн был обращен в евангелие Брандейса о конкурентной экономике, основанной на малом бизнесе и ревностном антимонопольном регулировании. Эта философия прочно утвердилась во время второго срока Рузвельта и, естественно, обострила конфликт с апостолом планирования крупного бизнеса и экономической концентрации - Домом Моргана.
Предвидя натиск сенатора Уилера и его комитета, партнеры Моргана в 1935 г. приняли меры, чтобы избавиться от этого большого позора эпохи джаза - обанкротившихся братьев Ван Сверинген. В течение пяти лет Морган тайно поддерживал их, предоставив "спасительный" кредит в размере 40 млн. долларов, хотя они задолжали 8 млн. долларов в виде возврата процентов. Когда в мае 1935 г. братья вновь допустили дефолт, банк решил, что было бы политическим самоубийством брать под контроль их залог - огромную железную дорогу Alleghany и их империю недвижимости. Политическая целесообразность потребовала сократить потери и продать акции Alleghany. Необходимость умилостивить Вашингтон была ярким признаком ослабления власти и престижа Моргана. Банк разместил в газете небольшое объявление о планах продажи залога на аукционе. Это было не очень приятным завершением некогда блестящих отношений банка с Ван Сверингенами.
30 сентября 1935 г. остатки империи Ван Сверингена ушли под молоток в зале аукциона ценных бумаг компании "Адриан Х. Мюллер и сыновья". Компания Mullers была известна как кладбище ценных бумаг, и из окон ее офиса открывался соответствующий вид на кладбище при церкви Святого Павла. Под голыми электрическими лампочками, в унылой комнате, заваленной пыльными картинами и бесполезным хламом, на дешевом складном стуле сидел, скрестив ноги, Джордж Уитни. Умный и хорошо одетый, он безучастно улыбался и старался выглядеть невинным в этот момент позора Моргана. Красивый светловолосый адвокат Дома Морганов, Фредерик А.О. Шварц из Davis, Polk, and Wardwell, принес с собой ценные бумаги Alleghany в двух богатых кожаных портфелях. Зал был переполнен. В задних рядах, словно воскресший призрак краха 1929 года, метался напряженный, бледный Орис Ван Сверинген. Alleghany, имея двадцать восемь тысяч миль пути, или десятую часть всей американской железнодорожной системы, стоила всего 3 млн. долларов, что означало для Morgans и Guaranty Trust убытки в размере 9 млн. долларов. И тут выяснилось, что несокрушимый Ван Сверингенс выкупил железные дороги, создав последнюю холдинговую компанию и заручившись поддержкой двух компаньонов.
После этого Джордж Уитни с натянутой улыбкой пожал руку счастливому и раскрасневшемуся Орису Ван Сверингену. "Лучше бы я оплатил счет", - шепнул Орис Уитни. Траурный зал аукциона стал достойным завершением фиаско. Но, следуя странной подражательной схеме их жизни, Ван Сверингены умерли быстро. Мантис умер в декабре того же года. Одиннадцать месяцев спустя Орис прибыл в Хобокен на встречу в Morgans и умер от коронарного тромбоза, находясь в своем личном спальном вагоне. Он оставил после себя наследство, состоящее едва ли не более чем из страховки жизни Мантиса. Железные дороги Ван Сверингена, тем временем, оставались в большом долгу перед банками.
Аукцион не успокоил следователей Уилера. Даже "Гласс-Стей-Голл" и создание Morgan Stanley не изменили убежденности сенатора Уилера в том, что J. P. Morgan and Company контролирует железнодорожный бизнес ценных бумаг. Он спросил одного из свидетелей: "Но разве в целом на улице не признается, что Morgan Stanley & Co. - это то же самое, или в ней так же доминирует Морган, как и раньше?"
В течение шести месяцев 1936 г. следователи Уиллера изучали документы на Уолл-стрит, 23: некогда священные, конфиденциальные документы становились все более запятнанными отпечатками пальцев правительственных следователей. Советник комитета Макс Ловенталь стал новым гопником Моргана, а Джордж Уитни жаловался Джеку на "еврейский адвокатский элемент", стоящий за расследованием. Уитни считал Ван Сверингенов настоящим объектом расследования, а банк - их доверенным лицом после их смерти. В 1937 г. сенатор Уилер, отвлеченный борьбой за реформу Верховного суда, назначил Трумэна исполняющим обязанности председателя комитета по расследованию деятельности железных дорог. В этот момент комитет обратил внимание на покупку Ван Сверингенами в 1930 г. компании Missouri Pacific, приобретенной на средства, полученные от андеррайтинга Alleghany в 1929 г., получившего известность благодаря привилегированному списку.
Будущий президент получил образование в области грабежа на Уолл-стрит в 1920-е годы. Как вспоминала Маргарет Трумэн, "именно расследование, проведенное моим отцом в отношении
