Итак, 1 сентября 1939 года Гитлер спровоцировал войну с Польшей. Устоять перед таким противником поляки не имели никакой возможности. Ситуация сложилась напряженнейшая. Не могли мы допустить, чтобы фашистские войска вышли на подступы к Минску, на прямую дорогу к Москве. С другой стороны, открылась редчайшая возможность вернуть наши исконные земли — Западную Белоруссию и Западную Украину.
Почему же Сталин не двинул наши войска в Польшу сразу после нападения немцев? Это было бы справедливо, оправдано обстановкой. Гитлер даже подталкивал нас, желая расширить пропасть между нами и Англией и Францией. Но Иосиф Виссарионович проявил дальновидность и выдержку. Советские армии оставались на месте, мы не выступили в роли агрессора. О состоянии войны с Германией заявили Франция и Англия. Началась Вторая мировая, и развязана она была, прошу заметить, без нашего участия. Мы перешли границу лишь после того, как судьба Польши была решена, когда нам оставалось только взять под свое крыло районы, населенные украинцами и белорусами, издавна входившие в состав нашего общего государства. Вот и получилось, что из числа ведущих европейских стран Советский Союз вступил в сражение последним. И как бы в дальнейшем ни развертывались события, Сталин тогда, осенью 1939 года, политически уже выиграл только что начавшуюся мировую войну. Да, я не оговорился: он еще тогда одержал политическую победу во Второй мировой!
Утром 17 сентября войска Красной Армии перешли в наступление по всей линии советско-польской границы, протяженность которой равнялась 1410 километрам. Удар намечался стремительный, с небывалыми темпами — от 60 до 80 километров в сутки. Скептики сомневались в такой возможности. Однако — получилось, несмотря на выявившиеся при этом недостатки. В первый день «застряла» только 6-я армия комкора Филиппа Ивановича Голикова, встретившая возле Тернополя ожесточенное сопротивление поляков. Возникали крупные стычки и в других районах. Возле Галича, например, после ночного боя был взят в плен раненый полковник Андерс, чье имя через несколько лет получит, как увидим, широкую известность, причем не славную, а позорную.
Наши и германские дипломаты, чтобы избежать столкновений, заранее определили разграничительную линию, пролегавшую примерно там, где проходила пресловутая «линия Керзона». Немцы получили приказ остановиться в полосе Сокаль — Львов — Владимир-Волынский — Брест — Белосток. Наши спешили выйти туда не позже, а по возможности раньше германцев. Не в гости прийти, а самим встретить гостей.
За несколько суток до перехода границы я выехал по поручению Сталина в район Минска с удостоверением представителя Генерального штаба. Иосиф Виссарионович хотел, чтобы я понаблюдал и критически оценил действия наших войск. Если потребуется изменить что-то в ходе событий, срочно связаться с ним.
Опытные военачальники знают, сколь велика разница между войсками в лагерях, в казармах и теми войсками, которые привыкли действовать в поле, перемещаться, не имея «постоянной прописки». Очень трудно, болезненно дается такая привычка. Никакие учения не способны создать реальную полевую обстановку, в них всегда много условностей, они коротки по времени.
Движение колонн, отдых, питание, транспортировка тяжелого оружия, организация дорожной, медицинской, ветеринарной служб, управление частями на ходу и многое другое разом обрушивается на командный состав. Справиться со всем этим трудно, тем более в соединениях, которые годами находились на казарменном положении.
Очень много было отставших бойцов. Перепутались колонны, заблудились обозы. Некоторые командиры умудрились «потерять» свои подразделения. Были артиллерийские полки, выступившие в поход без запаса снарядов, надеясь, что подвезут, нагонят машины. На перекрестках создавались гигантские пробки. Счастье, что не имелось сильного противника, способного воспользоваться нашими недостатками. И при всем том мощная лавина войск, катившаяся по всем дорогам, производила ошеломляющее впечатление. В том числе и на фашистских пилотов, которые регулярно и нагло производили разведывательные полеты. Ну и чисто арифметические итоги того похода говорят сами за себя. В той быстротечной кампании мы потеряли всего 737 человек убитыми и 1360 ранеными. Официальных данных о безвозвратных потерях поляков не имеется, достоверно известно лишь, что в плен мы взяли более 200 тысяч польских солдат и офицеров. Большая цифра. Рассчитались, в общем, за неудачи 1920 года. Всем и всегда надобно воздавать должной мерой.
20 сентября с передовыми частями наших войск я на броневике приехал в Брест, в знакомую еще по старой службе Брестскую крепость. Она была занята немцами после кровопролитного боя с поляками. Некоторые укрепления оказались взорванными. В этом месте немцы пересекли разграничительную линию и обязаны были передать крепость нам.
Бронетанковой бригадой, которая первой достигла Бреста, командовал известный мне Семен Кривошеин, тоже, конечно, бывший буденновец, выделявшийся среди ветеранов Первой конной тем, что когда-то учился в гимназии, знал иностранный язык (кажется, французский) и имел опыт войны в Испании, побывал там добровольцем. Во всяком случае, по отношению к иностранцам, в данном случае — к немцам, он чувствовал себя достаточно уверенно, и это было приятно. Присутствовал я, не представляясь, на встрече в крепости комбрига Кривошеина и командира немецкого танкового корпуса Гейнца Гудериана. О последнем был изрядно наслышан и считал полезным увидеть его, понаблюдать, оценить. Когда Гудериан практиковался у нас, на него, естественно, было заведено соответствующее дело, но с той поры прошло много времени, этот генерал стал одним из создателей германских бронетанковых сил и, пожалуй, ведущим теоретиком, проповедовавшим позаимствованную у нас доктрину массированного использования бронетанковых войск. Некоторые положения он, естественно, развил, расширил, внес кое-что новое. Уж я-то, прочитавший в подлиннике его «Ахтунг! Панцерн!», знающий досконально труды всех наших теоретиков, мог сравнивать.
В ту пору немцы уже начали почтительно именовать Гудериана «танковым богом». Да, пожалуй, в гитлеровской Германии он был наилучшим среди генералов-танкистов. Среднего роста, прямоплечий, с круглой головой на короткой шее, с усиками «а ля фюрер», он был полон энергии, подвижен, холодно вежлив. Ощущалось и некоторое зазнайство, плохо скрытое чувство превосходства над окружающими. Он только что блестяще продемонстрировал свое мастерство, пробив броневым кулаком польскую оборону, стремительно пройдя через всю Польшу от ее западной до восточной границы, наступая «до последней капли бензина». Еще продолжались бои в Варшаве, в других районах, а Гудериан уже захватил Брест и развернул свои танки навстречу отступавшим польским дивизиям. Теоретики подтвердили свои идеи на практике. Ему было чем гордиться.
Это так! Но не забудем, что Гудериан лишь перенес на германскую почву то, что было у нас в теории и практике до событий 1937 года. Гудериан шел вперед, а мы отставали. Устаревшие военные теории хуже, чем устаревшее оружие. Сменивший маршала Тухачевского новоявленный маршал Кулик говаривал так: «Чево мудрить? На кой хрен реактивные снаряды, в них наш боец не разбирается. Самое надежное — полевые орудия на конной тяге, да боеприпасов побольше». Это, увы, не горькая ирония. На практике за подобными дремучими рассуждениями стояло вот что. Снаряд среднего немецкого танка пронизывал броню нашего БТ-7, а наш снаряд вражескую броню не пробивал. Танкисты Гудериана три недели провели в маршах, в боях, но состояние частей и подразделений было таким, будто они явились в Брест после прогулки. Полный порядок, вся техника в сборе. Немцы готовы были сразу развернуться для нового боя. А вот бригада Кривошеина, совершив марш без противодействия противника, потеряла в пути половину боевых машин. Ломалась техника, запасных деталей не оказалось, заблудились где-то грузовики со снарядами и патронами.
Гитлеровцы сделали для себя некоторые выводы, и не в нашу пользу. Но вели они себя очень корректно. Без всяких споров точно в согласованное время покинули крепость, забрав с собой все, что могли увезти и унести. Однако запасы в казематах, на складах были столь велики, что и для нас осталось значительное количество провианта, амуниции, боеприпасов. Советские войска торжественно вступили в нашу старую надежную крепость и разместились в ней.
Мы вернулись! Слезы были у меня на глазах. Господи, сколько прекрасных, мужественных русских офицеров не сражались бы против Советов, против красных, сколько российской крови не пролилось бы за единую и неделимую машу страну, если бы люди обладали даром заглядывать вперед, если бы могли предположить, что увидят, как увидел я, наши войска, вновь марширующие по брусчатке Бреста, по улицам других славянских городов, в Бессарабии и Прибалтике!
