Помолчав, они отодвинулись друг от друга. Я быстро, пока они не одумались, откинула простыню, перелезла через Дональда, легла между ними, обняла за шею Присциллу и протянула руку к Дональду.
— Обопрись на подушку, милый, и повернись ко мне.
Он послушался и застыл в неловкой позе. Я молча прижала обоих к себе, глубоко дыша и стараясь замедлить биение сердца. Вскоре мне это удалось, и ребята как будто тоже немного отошли.
— Как хорошо лежать с вами вот так, — сказала я, покрепче прижала их к себе и отпустила.
— Мама, ты не злишься на нас? — робко спросила Присцилла.
— Ну что ты, конечно нет. Я беспокоюсь за вас, но не сержусь. Я люблю вас, милые — обоих люблю.
— Хорошо, что ты не злишься, — потом ее одолело любопытство. — А как ты нас засекла? Я была так осторожна. Послушала у твоей двери и убедилась, что ты спишь, а потом уж пробралась к Дональду.
— Может, я ничего и не заметила бы, не выпей я на ночь лимонаду. Мне захотелось в туалет, милая. А вот эта стенка выходит в мою ванную и пропускает все звуки. И я вас услышала, — я снова прижала дочку к себе. — Похоже, вам было хорошо.
Короткая пауза.
— Так и есть.
— Я тебе верю. Ничего нет лучше, чем полновесный оргазм, когда он тебе вправду нужен. А ты, кажется, в нем нуждалась. Я слышала, ты благодарила Дональда.
— Да. Он заслужил.
— Ты умница, что сказала ему спасибо. Нет ничего приятнее для мужчины, чем слова благодарности за любовь. Делай так всю жизнь — тогда и ты, и твой любимый будете счастливы. Запомни мои слова.
— Я запомню.
Дональд, похоже, не верил своим ушам.
— Мать, я правильно понимаю? Ты не против того, что мы делали?
— А что вы делали?
— Что-что — трахались! — с вызовом ответил он.
— Трахаются только собаки. Ты любил Присциллу, занимался с ней любовью. А если использовать медицинскую терминологию, вы совершили половой акт и достигли оргазма — но это все равно что описывать великолепный закат в частотах электромагнитного спектра. Ты любил Присциллу, дорогой, и ее есть за что любить. Она была прелестной крошкой, а взрослой стала еще прелестнее.
Теперь пора было дергать зуб, и я продолжала:
— Хорошо любить друг друга. Но я все же очень беспокоюсь за вас. Вы, должно быть, знаете, что общество, в котором мы живем, резко осуждает то, чем вы занимаетесь, против вас существуют суровые, даже жестокие законы, и вы будете строго наказаны, если попадетесь, Тебя, Присцилла разлучат с Дональдом и со мной и поместят в колонию для девочек-подростков, где тебе будет очень плохо. Тебя, Дональд, если повезет, будут судить как несовершеннолетнего и поместят, как и Присциллу, в исправительную школу до двадцати одного года — а потом возьмут под надзор, как сексуально опасного субъекта. А могут судить и как взрослого — за изнасилование и инцест и приговорить к двадцати годам каторжных работ… а потом ты до конца жизни будешь под надзором. Знаете ли вы об этом, дорогие мои?
Присцилла молча плакала. Дональд буркнул:
— Да знаем, знаем.
— Что же ты скажешь мне на это?
— Но мы же любим друг друга, мать. Присс любит меня, а я ее.
— Знаю — и уважаю вашу любовь. Но ты не ответил мне — ты ушел от ответа. Как решить вашу проблему?
Он испустил глубокий вздох.
— Наверное, надо это прекратить.
Я потрепала его за ребра.
— Ты рыцарь, Дональд, и я горжусь тобой! Но спрошу тебя напрямик. Клялся ты себе, что больше не будешь мастурбировать? Принимал решение навсегда отказаться от этой привычки?
— Да, было.
— И как долго ты выдерживал?
— Дня полтора, — простодушно ответил он.
— А долго ли ты выдержишь с Присциллой, если вам представляется удобный случай, вы в полной безопасности, и она прижимается к тебе и уговаривает не быть слюнтяем, и от нее так хорошо пахнет, а обнимать ее еще лучше?
— Я так не делаю, мама!
— Черта с два, Девочка Наоборот, — вздохнул Дональд. — Как раз это ты и сделала только что. Ты попала в точку, мама Ну и что ты со мной будешь делать? Забьешь в бочку или отправишь в Кемпер?
— Кемпер недостаточно далеко. Лучше уж в Цитадель. Дети, это не ответ. Я сказала правду, что не сержусь на вас. Давайте-ка составим заговор, чтобы уберечь вас от беды. Во-первых, какими контрацептивами вы пользуетесь?
Вопрос я адресовала обоим. Наступило продолжительное молчание — каждый, видимо, ждал, что ответит другой.
— У нас были резинки, — сказал наконец Дональд. — Но они кончились, а денег у меня нет.
(О Господи!)
— Вот тебе и повод взять меня в союзники. В доме есть любые презервативы — можешь брать, что захочешь. Присцилла, когда у тебя была последняя менструация? Когда она началась?
— Четырнадцатого, в понедельник, так что…
— Нет, Присс. Четырнадцатого мы ездили в форт Уорд — помнишь, еще проезжали французское консульство…
— Торговую миссию.
— Ну, в общем, что-то французское, и там были вывешены флаги в честь Дня Бастилии. У тебя в тот день точно ничего не было, потому что — ну, сама помнишь. Так что у тебя, наверное, началось в следующий понедельник, если это был понедельник.
— Присцилла, а ты ведешь календарь? — спросила я.
— Ну а как же, конечно веду.
— Ты не сходишь за ним? Мы включим свет.
— Да он в Далласе остался.
(А чтоб тебе!)
— Ну что ж, звонить Мэриэн среди ночи мне не хочется. Может, вы совместными усилиями вспомните, когда это было, и звонить не придется. Знаешь, Присцилла, зачем мне нужно это число?
— Да, наверное. Ты хочешь подсчитать, могла я залететь сегодня или нет.
— Хорошо. А теперь слушайте мой приказ. Высекаю на камне закон мидиев и персов. Когда мы определимся с числами, Присцилла, в день своей овуляции, а также три дня до и три дня после ты будешь спать у меня, а днем в течение этой недели все время будешь у меня на виду. Каждую минуту. На благие намерения полагаться нечего — я не морализирую, а просто подхожу к делу практически. Остальные три недели месяца я не стану удерживать вас, но вы каждый раз будете пользоваться презервативами… поскольку тысячи католичек и некоторое количество не принадлежащих к этой вере забеременели только потому, что полагались только на «график». Любовью будете заниматься только здесь и только в том случае, когда я дома, а посторонних нет и все двери на запоре. При людях будете относиться друг к другу как всякие брат и сестра — дружески, но чуть небрежно. Никогда не станете проявлять друг к другу ревность — это собственническое чувство сразу же выдаст вас. Но ты, Дональд, всегда должен быть рыцарем своей сестры и вправе дать любому придурку кулаком в челюсть или двинуть его ногой, если надо ее защитить. Это и долг, и привилегия брата.
— Так все и вышло, — пробурчал Дональд.
— Что вышло?
— Гас ее повалил и стал измываться над ней. Ну, я его оттащил и отдубасил как следует, а он наврал тете Мэриэн, и она поверила ему, а не нам, и сказала папе, а папа поддержал ее — в общем, ночью мы смылись. На автобус у нас не хватило, поэтому мы голосовали, а деньги экономили на еду. А потом… — Дональда пробрала дрожь, — трое парней отняли у меня все, что осталось и… Но Присс убежала! — он подавил рыдание, а я притворилась, что не слышу этого.
— Он вел себя замечательно, — подтвердила Присцилла. — Это было прошлой ночью, мама, когда мы уезжали из Талсы, на Сорок четвертой дороге. Они напали на нас, и Донни крикнул мне «Беги», а сам держался, пока я добежала до заправочной станции, еще открытой, и упросила хозяина вызвать полицию. Он стал звонить, тут показался Донни, и хозяин посадил нас на машину, которая шла в Джоплин. Там мы просидели всю ночь в автоматической прачечной, пока не рассвело, а потом уж на двух попутках добрались сюда.
(Боже милосердный, если и есть, почему Ты так поступаешь с детьми? Это спрашиваю Тебя я, Морин Джонсон, и придется Тебе ответить.)
Я сжала сына за плечо.
— Я горжусь тобой, Доналид. Выходит, ты дал себя избить и ограбить, чтобы спасти сестру от изнасилования. Тебе сильно досталось? Я вижу, на лице у тебя синяк — где еще?
— Может, ребро сломали. Один меня пнул, когда я упал.
— Завтра сходим к доктору Рамси. Вас обоих нужно осмотреть.
— Донни правда нужно показать свое ребро, а мне доктор не нужен. Я не люблю, когда во мне ковыряются, мама.
— Никто не любит, дорогая, но пока ты живешь у меня, придется потерпеть, когда я сочту нужным показать тебя доктору. И давай не будем спорить. Да и с доктором Ранси ты давно знакома — он тебя принимал вот на этой самой кровати.
— Правда?
— Да. Его отец был нашим первым семейным врачом, а нынешний доктор Рамси пользует меня с рождения Элис Вирджинии и принимал вас обоих. Его сын только что окончил интернатуру и, может статься, будет принимать твоего первенца. Ведь Рамси тоже говардовцы и практически члены нашей семьи. Отец и Мэриэн рассказывали вам про Фонд Говарда?
