Именно из этого исходил Троцкий, составляя аналитическую записку за четыре дня до открытия XIV съезда партии. Троцкий решил, что у него появилась возможность доказать партии правоту своей платформы 1923 года и заодно сыграть роль арбитра между борющимися группировками. Однако Троцкий не учел важного обстоятельства: семеро членов политбюро разделилось не на две «тройки» и «незаменимого» Троцкого. Неожиданно для него Зиновьев и Каменев выступили не только против «правых» «новичков», но и против Сталина. Через 13 лет, оказавшись в Мексике, Троцкий говорил, что «был поражен, когда увидел столкновение Зиновьева, Каменева и Сталина». Дейчер вынужден был признать, что Троцкому «не хватало наблюдательности, интуитивности и аналитического подхода».
Дело было не только в просчете Троцкого, но и в том, что позиция Зиновьева и Каменева в значительной степени была обусловлена борьбой за власть, а не защитой идейных принципов. На XIV партийной конференции Зиновьев и Каменев поддержали сталинский курс на построение социализма в одной стране и одобрили политику «смычки с деревней». Однако, как справедливо отмечал С. Коэн, «позднее, изменив свое мнение о последствиях этой политики и завидуя растущей позиции Сталина, они перешли в оппозицию осенью 1925 года. Подобно троцкистским левым… они атаковали методы сталинского руководства через партийный аппарат, а также экономическую политику большинства и официальную интерпретацию нэпа, включая идею построения социализма в одной стране». При этом они атаковали Сталина за попустительство правому уклону Бухарина, Рыкова и Томского.
Свою особую позицию Зиновьев выразил в статье «Философия эпохи», написанной им для «Правды». В ней содержались, по словам Сталина, «выпады против Бухарина». В начале сентября 1925 года Молотов переслал эту статью Сталину, который отдыхал на юге, и он раскритиковал ее. Зиновьев узнал о реакции Сталина, и это лишь подлило масла в огонь борьбы в триумвирате.
Еще в начале 1925 года Григорий Зиновьев и Лев Каменев попытались убрать Сталина с поста генерального секретаря, предложив ему возглавить Реввоенсовет вместо Троцкого. Осенью того же года Зиновьев и Каменев предприняли еще одну попытку сместить Сталина. По воспоминаниям Микояна, Зиновьев и Каменев уговорили кандидата в члены политбюро Рудзутака занять пост генерального секретаря, и тот согласился. Однако на заседание ЦК, на котором Зиновьев и Каменев решили поставить этот вопрос, Рудзутак не явился. На этом заседании председательствовал Рыков и обсуждалась статья Зиновьева «Философия эпохи». По словам Микояна, «в ходе дискуссии Рыков выступил неожиданно очень резко и грубо против Зиновьева и его группы, заявив, что они раскольники, подрывают единство партии и ее руководства. В этом случае, говорил он, чем раньше они уйдут из руководства партии, тем лучше».
Микоян писал: «Выступление Рыкова прозвучало настолько резко, обидно и вызывающе, что Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Харитонов, Лашевич и некоторые другие – к ним присоединилась Надежда Константиновна Крупская… – заявили: «Если нас игнорируют, то мы уходим». И демонстративно ушли с этого заседания. Микоян подробно описал и возмущение Орджоникидзе поведением Рыкова, и негодование Дзержинского, вызванное поведением Крупской, и свое собственное удивление, когда он, отправившись с другими членами ЦК успокаивать обиженных руководителей, застал их всех в кремлевском кабинете Зиновьева хохочущими над какими-то рассказами и бодро поглощавшими фрукты, чай и закуски. Микоян возмущался: «Зиновьев артистически сыграл удрученность и возмущение, а здесь, поскольку сошел со сцены, перестал притворяться. Но, видимо, все же они были очень рады, что мы за ними пришли – сразу согласились вернуться. На этот раз разрыв удалось залатать. Примирились. Договорились не обострять положение, сохранять единство».
Однако примирение было недолгим. В сентябре 1925 года Зиновьев и Каменев вместе с Крупской и Сокольниковым выдвинули «платформу четырех». Четверка осуждала игнорирование руководством партии опасности кулачества и «примиренческое» отношение к «правым» силам внутри партии, готовым пойти на сближение с «капиталистическими элементами» страны. В «платформе» говорилось о «кулацком уклоне» в партии. Четверка потребовала на октябрьском пленуме ЦК ВКП(б) открытой дискуссии на съезде, но пленум отверг это предложение.
Главной опорой Зиновьева стала ленинградская партийная организация. На Ленинградской партконференции, созванной перед съездом, сторонники Зиновьева Сафаров, Саркис, Шелавин и другие атаковали ЦК с позиций «платформы четырех». На конференции утверждалось, что московская партийная организация приняла резолюцию, осуждающую ленинградскую организацию. Делегация на съезд партии была составлена таким образом, что туда не попали сторонники руководства партии.
В обстановке, когда в политбюро разгорались конфликты между Зиновьевым и Каменевым, с одной стороны, и между Бухариным и Рыковым – с другой, Сталин мог играть роль примирявшего всех лидера. Очевидно это обстоятельство способствовало тому, что ему впервые после VI съезда партии было поручено сделать отчетный доклад ЦК на XIV съезде. Однако также очевидно, что Зиновьев и Каменев решили воспользоваться кризисом, чтобы вновь попытаться убрать Сталина с поста генсека. Предложение заменить Сталина Дзержинским было выдвинуто накануне съезда во время неформальной встречи ряда видных деятелей партии на квартире у старого большевика Петровского. Присутствовавший там Орджоникидзе так энергично выступил против этого предложения, что оно было снято.
Тем временем Сталин пытался сгладить разногласия. За 10 дней до начала съезда, 8 декабря, Сталин обратился с письмом в президиум XXII Ленинградской партийной конференции, в котором опровергал слухи об «антиленинградской» резолюции, якобы принятой Московской XIV партийной конференцией. Для этого Сталин предлагал «ленинградцам» ознакомиться не только с резолюцией Московской партконференции, но и с содержанием ее стенограммы. Сталин высказывал беспокойство по поводу выступлений «некоторых товарищей» на Ленинградской партконференции «с речами, призывающими к открытой борьбе на партийном съезде. В настоящих условиях единство ленинцев, – даже если между ними и имеются некоторые расхождения по отдельным вопросам, – является необходимым более, чем когда-либо».
Через неделю, 15 декабря, Сталин, Калинин, Дзержинский, Молотов направили письмо ленинградскому руководству, в котором предлагался компромисс. «В целях единства, мира внутри партии» Сталин и его сторонники предлагали «членам Политбюро… не выступать друг против друга на съезде» и не публиковать письмо Ленинградской конференции и ответ ЦК на это письмо. Они соглашались ввести в состав секретариата одного представителя из Ленинграда и, приняв за основу резолюцию Московской конференции, «смягчить отдельные формулировки». Авторы письма лишь настаивали на том, чтобы в речах на съезде были осуждены позиции ленинградцев Саркиса и Сафарова, был отправлен в отставку редактор «Ленинградской правды», а три сторонника ЦК были бы введены в состав ленинградской делегации на съезд. Настойчивые попытки большинства в политбюро предотвратить раскол в партии пользовались широкой поддержкой коммунистов, не желавших дестабилизации в партии и стране. По этой причине Зиновьев и «ленинградцы» оказались изолированными перед съездом партии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
