Ведущие западные политики, а потом и политики новой России пошли по пути снятия проблемы вины с тех, кто развязал войну и активно участвовал в военных преступлениях. В 1985 г. Г.Коль и Р.Рейган демонстративно посетили кладбище в г. Битбурге, на котором похоронены эсэсовцы. Затем, в 1993 г., был открыт Центральный мемориал ФРГ с памятником «жертвам войны и насилия». В равной степени – охранникам из СС и жертвам концлагерей. В том же году произошел обмен посланиями между Колем и Ельциным по случаю 50-летия Сталинградской битвы. В них уже не употреблялись понятия агрессора и обороняющейся стороны и даже не говорилось по победе и поражении. Все стали одинаковыми «жертвами войны» и «павшими в Сталинграде».
Между тем, как пишет в обзоре германской литератуы о Сталинграде» немецкий историк М.Хеттлинг, «в [германской] историографии и в общественном мнении утвердилось единство взглядов по двум пунктам: во-первых, со стороны германского рейха война преднамеренно задумывалась и велась как захватническая война на уничтожение по расовому признаку; во-вторых, инициаторами ее были не только Гитлер и нацистское руководство, – заметную роль в развязывании войны сыграли также верхи вермахта и представители частного бизнеса» [141]. Нацизм слился с бизнесом в самом примитивном прагматизме, в который русские, похоже, просто не верят. Но вот документальные данные, приведенные в том же обзоре: в сентябре 1941 г. после расстрелов в Бабьем Яру, в Германию было отправлено 137 грузовых вагонов с одеждой, распределенной через систему нацистских учреждений.
И сами немцы, участники войны, почувствовали, что становятся выродками человечества – потому, как писали, «страх перед Иваном был сильнее, чем ужас смерти». Историк О.Бартов, сам прошедший войну, считает, что страх перед пленением у немецких солдат был так велик потому, что они знали, что сами натворили в занятых ими землях СССР, и боялись возмездия. И образ нашей войны против этой патологической силы стали планомерно разрушать в позднем СССР!
Известно, что важнейшим для национального самосознания второй половины ХХ века был в СССР обобщенный символ Великой Отечественной войны. Эта война, создавшая огромный пантеон символов, вовсе не втискивалась в рамки классовой борьбы. Следовательно, разрушение ее общего образа и порожденных ею конкретных символов говорит о том, что антисоветский проект был оружием вовсе не в борьбе идеологий, это было оружие войны цивилизаций.
Сначала за образ войны взялись диссиденты. Говоря о Победе, А.И.Солженицын употребил понятие “бездарно выигранная война” (кстати, что бы он сказал о немцах – что они талантливо проиграли войну?). Потом, с конца 80-х годов, подтачивание и разрушение этого символа в течение целого десятилетия было почти официальной государственной программой. Не случайно в 1993 г. 40% опрошенных в России ответили, что “власть – не патриот своей Родины”. Этот ответ распределен равномерно по всем социально-демографическим группам. Но еще больше, нежели к власти государственной, это относится к “четвертой власти” – СМИ.
Они и взяли на себя главную работу по разрушению символов. Достаточно вспомнить, как в передаче “Взгляд” А.Любимов настойчиво называл Калининград Кенигсбергом и радовался тому, что Калининградская область активно заселяется немцами. А вспомним буквально ритуальное избиение ветеранов войны 23 февраля 1992 г. Обозpеватель «Комсомольской пpавды» Л.Hикитинский писал тогда (25.02.92) с фарисейским упреком властям: «Вот хpомает дед, бpенчит медалями, ему зачем-то надо на Манежную. Допустим, он несколько смешон, даже ископаем, допустим, его стаpиковская настыpность никак не соответствует дpяхлеющим мускулам – но тем более почему его надо теснить щитами и баppикадами?»
В государственных еще издательствах и на государственном телевидении возник поток литературы и передач, релятивизирующих предательство, снимающих его абсолютный отрицательный смысл. Предательство, мол, относительно. Власовцы были, конечно, изменниками – но заодно они боролись со сталинизмом. Почему же это не принять и не оправдать, если та война была “столкновением двух мусорных ветров” (Е.Евтушенко)? Почему нет, если “наше дело было неправое” (В.Гроссман)? Чингиз Айтматов в своей новой книге «Тавро Кассандры» (1994) уже даже не считает нашу войну Отечественной. СССР для него – «эпоха Сталингитлера или же, наоборот, Гитлерсталина», и это «их междоусобная война». В ней «сцепились в противоборстве не на жизнь, а на смерть две головы физиологически единого чудовища». Даже не верится, что к этому мог прийти человек, написавший «Материнское поле».
Возник популярный жанр предательской литературы.
В.О.Богомолов – писатель, участник Великой Отечественной войны пишет в 1995 г: «Очернение с целью „изничтожения проклятого тоталитарного прошлого“ Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убежденные в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию – Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны – солдат, сержантов и офицеров.
Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством «Русская книга» два «документальных» сборника, содержащие откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался «правительственным заданием», для них были выделены лучшая бумага и лучший переплетный материал, и курировал эти издания один из трех наиболее близких в то время к Б. Н. Ельцину высокопоставленных функционеров.
Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б.Резуна («Суворова») также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) «сверху». Примечательно, что решительная критика и разоблачение этих фальшивок исходили от иностранных исследователей; на Западе появились десятки статей, затем уличение В.Резуна во лжи, передержках и подлогах продолжилось и в книгах, опубликованных за рубежом, у нас же все ограничилось несколькими статьями, и когда два года назад я спросил одного полковника, доктора исторических наук, почему бы российским ученым не издать сборник материалов, опровергающих пасквильные утверждения В. Резуна, он мне сказал: «Такой книги у нас не будет. Неужели вы не понимаете, что за изданием книг Суворова стоит правящий режим, что это насаждение нужной находящимся у власти идеологии?»
Как мне удалось установить, заявление этого человека соответствовало истине, и хотя проведенные экспертизы (компьютерный лингвистический анализ) засвидетельствовали, что у книг В.Резуна «разные группы авторов» и основное назначение этих изданий – переложить ответственность за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в сознание молодежи виновность СССР и прежде всего русских в развязывании войны, унесшей жизни двадцати семи миллионов только наших соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются находящимися у власти в определенных политико-идеологических целях» [142].
В.О.Богомолов пишет и о таком необычном явлении: в годы перестройки некоторые видные писатели стали в своих художественных произведениях с явной симпатией изображать гитлеровских генералов – и с явной антипатией советский. Таков, например, роман Г.Владимова «Генерал и его армия». Вот некоторые замечания В.О.Богомолова: «Немецкий и советские генералы удивительно разнятся по внешности. Вот как изображен в романе германский командующий: «крепкое лицо еще моложавого озорника, лукавое, но неизменно приветливое». А вот как выглядят лики советских военачальников: «худенькая обезьянка с обиженно-недовольным лицом»,«смотрел исподлобья… побелевшими от злости глазами»,«прогнав жесткую, волчью свою ухмылку»,«цепким, хищным глазоохватом»,«чудовищный подбородок, занимавший едва не треть лица» и т. п.
Впрочем, есть один русский генерал, которого Г.Владимов изображает с такой же любовью и пиететом, как и Гудериана: «Он резко выделялся среди них… в особенности своим замечательным мужским лицом… Прекрасна, мужественно-аскетична была впалость щек… поражали высокий лоб и сумрачно-строгий взгляд… лицо было трудное, отчасти страдальческое, но производившее впечатление сильного ума и воли… Человеку с таким лицом можно было довериться безоглядно…». В реальной жизни в лице этого человека прежде всего отмечались рябинки, но писатель рисует икону, и по выраженной тенденции автора романа читатель, возможно, уже догадался, что речь идет о генерале А.Власове».
