* * *
Молодой жрец в блекло-рыжем рубище исподтишка презрительно смотрел на Тулума и недовольно кривился, вынужденно смиряя шаг. Положим, обряд Воссоединения верховный жрец кое-как провел, но потом силы как будто совсем оставили его. Вот он – бредет в свои покои, ссутулившись, шаркая ногами, будто и не видя ничего впереди себя, временами даже опираясь о стену. Поистине Южный храм одряхлел и выродился, если им до сих пор правит такой немощный старец! Ну ничего, скоро это изменится…
– Братец Ардван, зачем ты нас покинул? – тяжело вздохнув, пробормотал святейший Тулум, в очередной раз останавливаясь передохнуть. – Как же все это не вовремя… – Он повернул голову к северянину. – Я не ропщу на мудрость Исвархи. Я лишь силюсь постичь его волю. А ты – желаешь ли ты постичь его волю?
Молодой жрец озадаченно поглядел на верховного жреца. Уж не начал ли тот выживать из ума?
– Да, я знаю, что ты хочешь, – не дождавшись ответа, со вздохом произнес Тулум, и добавил: – Нынче же будет тебе откровение. Так бывает, мальчик, поверь мне…
Они повернули в полутемный коридор.
– Сюда мало кто приходит, – продолжал согбенный горем брат государя. – Здесь я разбираю древние свитки, провожу опыты, здесь постигаю значение звезд, открывающих мне судьбы людей…
Молодой жрец едва скрывал насмешливое превосходство над этой живой развалиной. Но ему было велено оставаться рядом, смотреть и слушать, чтобы потом, когда наступит час, занять его место.
– Постой тут. Мне нужно кое-что взять.
Верховый жрец прошаркал вперед к двери, возле которой, угрожающе оскалив пасти, стояли литые бронзовые псы.
– Они знают меня. – Тулум положил левую руку на ухо безмолвного стража, как показалось его спутнику, погладив изваяние, как живую собаку. – И потому всегда пропускают без спроса. А ты подожди тут.
Он с кряхтением отворил тяжелую дверь и скрылся за ней.
Молодой жрец остался стоять, слушая удаляющиеся шаркающие шаги и глядя, как догорает масло в стоящей на выступе стены светильне.
– Да что же он там мешкает? – процедил он наконец, барабаня пальцами по стене. – Не заснул ли старик от усталости?
Он сделал несколько шагов к двери, желая проверить, чем там занят святейший.
Что-то глухо загудело глубоко под каменным полом. Псы угрожающе взревели и повернули головы в сторону незваного гостя. Жрецу показалось, что они даже открыли глаза. Он поморщился. Детские забавы! Они способны напугать только дикаря!
Еще шаг – и две струи липкого пламени ударили ему навстречу.
Молодой жрец с истошным воплем рухнул на пол и начал кататься по нему, пытаясь сбить пламя. Через несколько мгновений крик сменился хрипом, а потом и вовсе затих.
– Ну вот и все, – проговорил Тулум, задумчиво глядя на скрюченное обгорелое тело, которое довольно ясно отражалось на полированной серебряной пластине.
Сложная система зеркал позволяла ему увидеть, что происходит за дверью, не поднимаясь из-за стола. Он сел поудобнее, нажал спрятанный под столешницей рычаг. Плита, на которой лежал жрец, тяжело повернулась, сбрасывая вниз мертвеца, и бесшумно встала на место.
– Начальника стражи ко мне, – произнес верховный жрец в металлический раструб, и спустя некоторое время за дверью послышалось:
– Дзагай, к святейшему Тулуму!
Верховный жрец повернул рычаг, и огнедышащие псы опустили морды, сообщая входящему, что путь свободен.
* * *
Тулум легким шагом вышел навстречу начальнику храмовой стражи.
– Есть ли новости от Хасты? – едва ответив на приветствие, спросил он.
– Нет, – поклонился тот. – Но один из наших людей видел его, когда накхи покидали Нижний город. Он сидел на коне за спиной у одного из воинов из свиты саарсана.
– Из свиты саарсана, – задумчиво повторил Тулум. – Занятно… В Нижнем городе много погибших?
– Да. И, как сообщают, в ближних селениях тоже. Накхи запасались продовольствием для дальнего похода, забирали все, до чего могли дотянуться. Если кто-то противился, убивали.
Лицо верховного жреца было темно, как туча, но от недавней старческой немощи не осталось и следа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Видел ли кто-нибудь Аюну рядом с саарсаном после его ухода из крепости?
– Нет. Ни рядом, ни вообще среди накхов ее не видели.
– Ты спрашивал?
– Я расспросил всех уцелевших свидетелей, мой господин.
– Значит, ее там и не было, – пробормотал Тулум. – Почти наверняка не было… Неужели и здесь Киран приложил руку?
– Не мне о том судить, – промолвил Дзагай. – Но едва завершился обряд Воссоединения, Киран бросился к войску, которое в большой спешке покинуло город. И хочу отметить, что колесницы были запряжены с вечера. А еще вчера начали проверять, нет ли поломок и в порядке ли сбруя. Вчера же колесничие получили запас стрел.
– Вот как? Еще ничего не началось, а Киран уже готовился к походу? Очень интересно… Что ж, мой дорогой родич нанес удар. Сейчас наша очередь. Скажи, ты выяснил, где Аоранг?
– Да, он в дворцовой темнице.
– Позаботься, чтобы его выпустили, и проводи сюда.
Дзагай чуть замешкался с ответом.
– Есть одна трудность, святейший. Ты знаешь, что вокруг стен храма по приказу Кирана стоят воины. Они пропускают только жрецов и очень внимательно смотрят на лица. А недавно к городской страже прибавились вурсы – лесовики из Бьярмы…
– Вот оно как! – усмехнулся Тулум. – Заботливый Киран продолжает печься о моей безопасности. Тогда сделаем следующее – забери в яме труп жреца, выставь его на всеобщее обозрение во внешнем дворе и скажи, что он был неугоден Исвархе и тот испепелил его. И так будет с каждым, кто не почитает величие храма.
Дзагай поклонился.
– Далее – если появятся хоть какие-то сведения об Аюне или Аюре, сообщать мне незамедлительно, днем или ночью. И пусть всякий жрец, где бы он ни был, поспешит сообщить мне, если что-то узнает об их судьбе. Надеюсь, они еще живы… Далее – немедля следует разослать гонцов во все города Аратты. Каждый старший жрец обязан исполнять только мои приказы – или же приказы того, кто предъявит мою личную печать. Как, например, Хаста.
– Будет сделано, святейший.
– И вот еще что – до часа, когда новый государь взойдет на престол, солнце закатилось над Араттой. Храм Исвархи будет закрыт.
– Приготовить храмовое подворье к осаде? – уточнил Дзагай.
– А разве мои слова могут быть истолкованы иначе? Непременно приготовить. – Тулум подумал и добавил: – Городскую стражу за стенами щедро кормить и, главное, поить. Мы не воюем, а лишь скорбим.
Глава 7. На чужих тропах
Он лежал, не открывая глаз, – впрочем, для того, чтобы видеть, ему не обязательно было открывать глаза. Тело отзывалось болью при малейшей попытке пошевелиться. В голове шумело так, что казалось, не понять, где верх, где низ – совсем как в тот раз… Аоранг не любил вспоминать об этом и старательно отгонял невесть откуда взявшиеся образы. Но сейчас, будто воспользовавшись его слабостью, они подкрались вновь.
Когда Киран ушел и оставил его в подземелье одного, в темноте, да еще кинув напоследок несколько туманных слов о похищенной Аюне, – для молодого мохнача это оказалось уже слишком. Но отчаянная попытка вырваться на волю была пресечена быстро и жестоко. Здешние стражи имели большой опыт усмирения буйных узников. Били его умело – и после каждой яркой вспышки перед глазами ему отчего-то виделось плоскогорье, метелки травы, что безмятежно покачивались над ним, и презрительно уходящие от него мамонты.
Сколько зим минуло с тех пор – пять, шесть? Сколько всего уложилось в эти годы! С поручениями верховного жреца Аоранг побывал во многих пределах Аратты. Но возвращаться к родному племени его больше не тянуло. И о том походе он рассказывал немногим и неохотно.
А ведь прежде, в детстве, когда он только начал осознавать себя, это было его затаенной мечтой. Аоранг не раз заводил с учителем беседы о своих предках, подробно расспрашивал о жизни мохначей… Ему казалось, он знает о них все, что доступно арию. Да что таить – он поражался дикости сородичей. Втайне он желал облагодетельствовать их, научить грамоте и счету, поделиться знаниями о мире и открыть их глаза свету Исвархи…
