— Нет, не задвигай засов, — приказал ему Берманд. — Мы подождем здесь, как она велела, пока они не вернутся или пока не наступит утро.
Высоко над головой мигали первые звезды. Постройки чернели бесформенной массой. Эдх прокладывала путь со двора к открытой площадке позади него. Увядшая трава и встревоженные ветром лужи были в непроглядной тьме едва различимы. В стороне высился дуб, у которого Хайдхин приносил жертвы асам. Из-за него пробивался ровный белый свет. Хайдхин невольно остановился. Из его горла вырвался вскрик.
— Сегодня тебе нужна храбрость, — сказала Эдх. — Там богиня.
— Найэрда… она… вернулась?
— Да, прибыла в мою башню, а оттуда перенесла меня сюда. Пошли.
Эдх решительно двинулась дальше. Ее плащ трепетал на ветру, распущенные волосы развевались вокруг гордо поднятой головы. Хайдхин покрепче ухватил древко копья и последовал за ней.
Едва заметные в слабом сиянии, широко раскинулись кривые ветви дуба. Ветер со стуком сталкивал их друг с другом. Хлюпали под ногами мокрые опавшие листья. Они обошли ствол и увидели ее рядом с покрытым железным панцирем то ли быком, то ли конем.
— Богиня, — вымолвил Хайдхин и, упав на одно колено, склонил голову. Но, когда он снова поднял ее, лицо выражало твердость. Если копье Хайдхина и дрожало, то лишь от дикой радости, рвущейся из груди.
— Теперь ты сама поведешь нас в бой?
Флорис устремила взгляд поверх его головы. Он стоял, гибкий и сильный, в темной одежде, с суровым и замкнутым лицом, несущим отметины долгих лет походной жизни; стальной наконечник его оружия сверкал в луче прожектора.
Тень Хайдхина падала на Эдх.
— Нет, — произнесла Флорис. — Время войны миновало.
— Все римляне мертвы? Ты всех поразила? — Его голос дрожал от волнения.
Эдх отступила в сторону.
— Они живы, — ответила Флорис, — как будет жить и твой народ. Слишком много погибших в каждом племени, и у них тоже. Они хотят мира.
Левая рука Хайдхина присоединилась к правой, держащей копье.
— Я не хочу, — прохрипел он. — Богиня слышала мою клятву на берегу. Когда они будут убегать, я стану кусать их за пятки. Не будет им покоя ни днем, ни ночью. Должен ли я посвящать тебе смерти моих врагов?
— Римляне останутся. Но они вернут народу его права. Этого будет достаточно.
Как громом пораженный, Хайдхин тряхнул головой. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, затем прошептал:
— Богиня, Эдх, неужели вы обе отступаетесь? Не могу поверить.
Он словно бы не заметил, как Эдх потянулась к нему через разделяющий их ветреный мрак. Ее голос умолял:
— Батавы и остальные, они ведь не нашего племени. Мы уже достаточно для них сделали.
— Уверяю тебя, условия будут почетными, — сказала Флорис. — Твоя работа окончена. Ты получишь то, чему будет рад и сам Берманд. А Веледа должна известить всех, что боги требуют сложить оружие.
— Я и ты… мы клялись, Эдх. — В голосе Хайдхина слышалось удивление.
— Никогда ни ты, ни я не прекратим войну, пока я жив, а римляне у власти. Мы поклялись и отдали земле нашу единую кровь.
— Ты освободишь ее от клятвы, — требовательно сказала Флорис. — Как это уже сделала я.
— Не могу. И не стану. — Пронизанные болью, его слова внезапно обрушились на Эдх. — Ты забыла, как эти собаки сделали тебя своей сучкой? Тебя больше не заботит собственная честь?
Эдх упала на колени, закрывшись руками.
— Нет, — закричала она. — Не надо, нет, нет.
Флорис шагнула к мужчине. В ночи над ними Эверард нацелил парализатор.
— Имей совесть, — произнесла она. — Не волк же ты, чтобы рвать зубами ту, кого любишь?
Хайдхин рванул одежду в стороны, обнажив грудь.
— Любовь, ненависть… Я человек и дал клятву асам.
— Поступай как знаешь, — сказала Флорис. — Только оставь мою Эдх. Помни, ты обязан мне жизнью.
Хайдхин поник. Привалясь к древку копья, Эдх скорчилась у его ног, а ветер бушевал вокруг, и, как под веревкой висельника, скрипело дерево.
Однако он тут же рассмеялся, расправил плечи и взглянул прямо в глаза Флорис.
— Ты права, богиня, — сказал он. — Да, я должен уйти.
Он опустил копье, схватил его обеими руками чуть ниже наконечника, всадил острие себе в горло и одним резким движением качнул лезвие из стороны в сторону.
Вопль Эдх перекрыл вскрик Флорис. Хайдхин рухнул на землю. Заблестела черная в ночи кровь. В предсмертной агонии он продолжал корчиться, из последних сил вцепившись пальцами в траву.
— Стой! — рявкнул Эверард. — Не пытайся спасти его. Эта проклятая воинственная культура — у него оставался только один выход.
Флорис не позаботилась ответить субголосом. Богиня вполне может петь на неизвестном языке, сопровождая душу в царство мертвых:
— Какой ужас…
— Да, но подумай о каждом, кто останется жив, если мы все сделаем верно.
— Сможем ли мы теперь? Что подумает Берманд?
— Пускай думает. Прикажи Эдх не отвечать ни на какие вопросы. Ее появление здесь, за десяток миль от башни, этот человек, не захотевший положить конец жестокости, но убивший себя, Веледа, говорящая о мире, — вся эта таинственность прибавит ей весомости, скажется на убедительности ее речей, хотя, я думаю, люди и так придут к правильным выводам.
Хайдхин затих. Он словно даже стал меньше. Кровь растеклась вокруг и пропитала землю.
— Сначала нужно помочь Эдх, — сказала Флорис.
Она подошла к женщине, та поднялась и стояла, будто окаменев. Платье и плащ Эдх были залиты кровью. Не обращая на это внимания, Флорис обняла ее.
— Ты свободна, — пробормотала она. — Он ценой своей жизни дал тебе свободу. Помни об этом.
— Да, — вымолвила Эдх, глядя в темноту.
— Теперь ты можешь провозглашать мир на земле. Ты должна.
— Да.
Флорис все не отпускала ее, отдавая свое тепло.
— Скажи мне, как, — проговорила Эдх. — Объясни мне, что говорить. Мир опустел.
— Ох, дитя мое, — дыхание Флорис терялось в седеющих волосах Веледы.
— Храни добро в сердце. Я обещаю тебе новый дом, новую надежду. Хочешь услышать об этом? Это небольшой зеленый остров в море.
Жизнь понемногу возвращалась к Эдх.
— Спасибо. Ты так добра. Я сделаю все, что смогу… во имя Найэрды.
— Теперь пойдем, — предложила Флорис. — Я доставлю тебя обратно в твою башню. Усни. Сон облегчит твое горе. Потом подумай над тем, что ты будешь говорить вождям и королям. Когда они придут к тебе, передай им слово мира.
Глава 19
Свежий снег укрыл пепелища, служившие когда-то пристанищем людям. Там, где можжевельник сумел удержать снег в своей темной зелени, он и сам казался белым. Солнце, висящее над южным краем земли, отбрасывало на снег небесно-голубые тени. Тонкий лед на реке с наступлением дня таял, но все еще держался коркой в тростниковых зарослях по берегам, а отдельные льдинки не спеша плыли по течению в сторону севера. Темная полоска на восточном горизонте отмечала границу дикой местности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
