Оставляя в ней ту же пустоту, что и после смерти Верулама Моя.
Чувствовали ли воины X Легиона то же самое, узнав о смерти своего генетического владыки? Опустошение и тщетность. Необходимость нового смысла, чтобы заполнить эту пустоту. Это ли заставляло их продолжать сражаться перед лицом неизбежного истребления?
Жажда смысла, когда не было никакого смысла?
Он описал свои чувства лишенному плоти воину Железных Рук, взятому в плен год назад в безвоздушном остове последнего из пустотных ульев Момеда.
Его звали Тарбис из клана Фелг, но кроме этого он больше ничего не сказал им. Допрос Легионес Астартес при помощи пыток было бесполезным занятием. Вдвойне бесполезным, когда речь шла о Железноруком.
Вместо причинения боли он пытался сломать Тарбиса рассказами о Феррусе Манусе.
— Я видел смерть твоего генетического прародителя на Исстване, — сказал он пленнику во время одного из частых визитов в камеру. — Я смотрел, как Фениксиец рыдает, сняв голову с плеч брата-примарха. А знаешь, что еще я увидел, когда пал Горгон? Я увидел, как в еще живых Железноруких гаснет желание сражаться. Они просто сдавались. Один за другим они складывали оружие, и их вырезали словно свиней. Все ради того, чтобы умереть рядом со своим отцом. По-своему вполне благородно.
Конечно же, все это были выдумки — на Исстване он видел только умирающих Саламандр — но они глубоко ранили Тарбиса. Снова и снова он пытался сломать своего пленника при помощи безысходности и отчаяния, но Тарбис сопротивлялся до последнего металлического и насыщенного маслом вдоха.
Последние слова, покинувшие губы Железнорукого, были одновременно проклятьем и угрозой. Имя, которое ему пришлось выучить.
Шадрак Медузон.
Он засмеялся и наклонился поближе к умирающему Тарбису, чтобы последние услышанные Железноруким слова окончательно сломали его.
— Ты разве не слышал? — сказал Тибальт Марр. — Я уже убил Шадрака Медузона.
Небеса над Двеллом ярко пылали пламенем, окрасившим носы входящих в атмосферу кораблей. К магистру войны вернулся Тибальт Марр со своими воинами. Они завершили переход в систему семь дней назад и на полной скорости направились к пятой планете. Тем не менее, остовы многочисленных кораблей, орбитальных батарей и дрейфующих на фиксированных и постоянно уменьшающихся орбитах осадных судов заставляли их проявлять осторожность при подходе к Двеллу.
Море Энны сияло, словно овальное медное зеркало, отражая лучи садившегося солнца и порожденные небесами атомные пожары. Оно напомнило Марру огромное янтарное око в центре нагрудника Луперкаля.
Капитан направил «Грозовую птицу» еще ниже, огибая беспорядочный набор эклектических строений, образующий в неглубокой рифтовой долине город Тижун.
Только огромный бледно-желтого цвета некрополь на вершине плато представлял хоть какую-то гармонию формы. Марр знал, что он назывался Мавзолитикой и был старше Империума на тысячелетия.
То, что его воссоединение с братьями произойдет в тени дома мертвых, было вполне уместно.
Марр пролетел над массивной громадой здания, задрав нос гордой «Грозовой птицы». Демонстрация в честь Луперкаля и заявление о триумфальном возвращении одного из его истинных сынов. Да, можно было совершить обычную посадку, но он и его воины заслужили право на некоторое самодовольство.
Они сразили опасного военачальника и разбили его армию. Это стоило небольшой игры на публику.
В едином строю с кораблем Марра летело десять «Грозовых птиц», раскаленные борта которых отмечали следы победы. Марр сделал еще один круг, прежде чем, наконец, отдал приказ на посадку. Зайдя со своей любимой северной стороны, он перевел штурмовой корабль в вертикальный полет.
А затем резко, по-военному посадил тяжелую машину.
Оставив послепосадочные проверки и протоколы трэллу-сервитору Легиона, Марр отстегнул ремни и прошел в десантный отсек.
Кисен Сибаль с отделениями уже поднялся. Сержант Сибаль был хтонийцем до костей мозга. Воином старой закалки, тем не менее, достаточно разумным, чтобы идти в ногу со временем. Человек с его опытом давно заслуживал звания капитана, но Сибаль хорошо знал, где его место.
Одного взгляда жестких серых глаз, в которых пылало темное пламя Хтонии, было достаточно, чтобы даже капитаны помимо воли уступали ему.
Избранные воины Марра построились, горя желанием воссоединиться с Легионом. Сибаль стал по правую руку Марра, Сион Азедин — по левую. Рука ротного чемпиона никогда не покидала обмотанной кожей рукояти погребального меча. Эфес переделали, чтобы прикрепить посмертную маску, ранее принадлежавшую легионеру Железных Рук.
— Отлично смотримся, не так ли? — спросил Сибаль.
Марр усмехнулся и кивнул сержанту, поместив шлем с поперечным гребнем на сгиб руки. Передняя штурмовая рампа опустилась с визгом пневматики.
Красновато-коричневый свет залил горячий воздушный поток, поднятый выхлопными газами «Грозовой птицы».
Марр вдохнул запах Двелла.
Сухая, пряная атмосфера. Соленый ветер с моря и легкий запах все еще тлеющих тяжелых металлов. Затяжной смрад едких консервантов.
Капитан спустился по рампе твердым и уверенным шагом, к нему вернулась давно отсутствующая целеустремленность. Он вышел из тени «Грозовой птицы» на опаленную пласкритовую площадку, недавно возведенную на краю плато. Припавшие к земле в клубах горячего пара десантно-штурмовые корабли походили на чешуйчатых хищников.
— Легион ожидал нас, ведь так? — спросил Азедин.
У Марра не было ответа.
Капитан не ждал триумфа, сравнимого с улланорским. Он надеялся, но серьезно не рассчитывал на присутствие Гора Луперкаля. А вот на несколько рот Сынов Гора вполне.
В дальнем конце площадки стояли четыре воина. Трое были его братьями, а четвертый — незнакомцем. Их количество вызвало у Марра укол тревоги. Ничего определенного, просто всплеск беспричинного беспокойства.
Первого капитана Эзекиля Абаддона было невозможно с кем-либо спутать.
Огромный и свирепый воин, чья бритая голова с развевающимся пучком волос выделяли его во всем XVI Легионе. Рядом с Абаддоном стоял Фальк Кибре, из-за громадного доспеха воин-гигант выглядел еще больше.
Выражение угловатого и патрицианского лица третьего воина было холодным и сухим. Он был похож на магистра войны, но лишен его динамизма. Истинный сын, по мнению Марра, но незнакомый ему.
А вот при виде Маленького Гора Аксиманда Марр впервые испытал настоящий шок. Он постарался скрыть его, но судя по выражению лица Аксиманда, у него ничего не вышло.
Маленький Гор протянул руку, прежде чем Марр открыл рот.
— Добро пожаловать на Двелл, Тибальт, — сказал Аксиманд, его обезображенное лицо двигалось так, словно мышцами под кожей управляли невидимые струны. Он по-прежнему был легко узнаваемым истинным сыном, но каким-то совершенно другим. Марр не смог решить, больше или меньше стал Аксиманд похожим на их повелителя.
— Маленький Гор, что… — начал Марр, но Аксиманд покачал головой.
— В другой раз, — ответил Аксиманд. — Скажем, у выкованной на Медузе стали очень острое лезвие, и хватит об этом.
— Как скажешь, — согласился Марр легким кивком головы.
— Итак, к нам вернулся Другой, — произнес Абаддон с подобием усмешки, которая, тем не менее, больше походила на предсмертную маску на погребальном клинке Азедина. — Или это Иной, я никогда не мог отличить вас…
Скверная шутка Абаддона разожгла в Тибальте гнев.
— Ты никогда не умел шутить, Эзекиль, — ответил он. — Верулам умер на луне Давина. Так что я больше не Другой, и точно не Иной. Теперь я просто Тибальт Марр. Капитан Тибальт Марр.
Абаддон нахмурился, но к большому удивлению Марра не стал реагировать на колкость.
Опережая обострение, Аксиманд шагнул к капитану Восемнадцатой и положил руку на его наплечник. Маленький Гор мягко, но решительно повернул Марра к полированным каменным стенам Мавзолитики.
— Мы встретились в пограничном месте, — сказал он. — Месте, где жизнь и смерть не так далеки друг от друга, как нам хотелось бы. Подобающе вспомнить покойника, которого мы знали. Эзекиль не собирался проявлять неуважение к памяти Верулама. Не так ли, Эзекиль?
— Нет, — подтвердил Абаддон сквозь сжатые зубы. — Не собирался.
Аксиманд кивнул и отступил на шаг.
— Видишь? Восстановление Морниваля открыло Эзекилю новые ресурсы сочувствия и смирения.
Слова Аксиманда заставили Марра улыбнуться, пока до него не дошел весь смысл сказанного. Это объяснило смутную тревогу, которую почувствовал Тибальт, когда увидел четырех воинов.
Остальные заметили осознание в его глазах.
— Он не знал, — сказал незнакомец. — Ну конечно, как он мог узнать?
