Вообще, в студенческие годы я была очень похожа на Пугачёву, причём ещё и сама жутко старалась на неё походить: специально начесывала волосы, копировала её взгляд, жесты. Нравилась она мне, и я очень гордилась, что так на неё похожа. И вот как-то однажды мы с мужем ехали на машине, и нас остановили гаишники. Муж говорит: «Ну вот, сейчас два часа мурыжить будут». А я ему: «Ты скажи, что Пугачёву на концерт везёшь» Он так и сделал. Молоденький лейтенант ему в ответ: «Да вы что! Можно хоть одним глазком на неё посмотреть?» Муж говорит: «Ну ты же знаешь Пугачёву — если в салон заглянешь, такой базар будет!» Но гаишник нашёл выход: «Вы фары включите, вроде я при свете ваши права проверяю, а сам через стекло посмотрю на Аллу». Я как развернулась в его сторону, как взгляд этот «Пугачёвский» дала: «Ну что ещё там такое?!» Он так испуганно: «Все в порядке, Алла Борисовна, можете ехать!»
Но вернёмся к «Вернисажу». Самым молодым участником тех концертов был 21-летний Филипп Киркоров. Видимо, поэтому ему в тех концертах досталась не самая завидная роль — открывать представление. Скажи тогда кто-то, что спустя каких-нибудь шесть лет этот длинноногий красавчик станет очередным супругом звезды номер один, такого человека все посчитали бы просто сумасшедшим. Но ведь так оно и выйдет.
Инициатива пригласить Киркорова на концерты исходила от самого юбиляра. Как вспоминает сам И. Резник: «Однажды Филипп привёз из Софии несметное количество кассет с записями, как он сказал, новейшей поп-музыки. „Новейшая“ музыка оказалась „джентльменским набором“ набивших оскомину штампов. Но все же две симпатичные мелодии в этом разливанном море удалось отыскать. Одна позже стала носить имя небезызвестного Синдбада-морехода, а другая, танцевальная, являвшая собой симбиоз греческого „сиртаки“ и еврейского „фрейлехса“, превратилась в песню „Дети Адама и Евы“. Их-то и спел Филипп на моем вечере. И имел успех! Это было его победой. А ведь выходил он на сцену первым, когда публика, только что устроившаяся в удобных креслах, ещё разглядывала оформление сцены, перешёптывалась, роняла гардеробные номерки, дожёвывала конфеты… Мало того, предвкушала встречу с Пугачёвой, Гвердтцители, Вайкуле…»
Где-то на середину концертов выпала в том году Пасха. И Пугачёва решила сразу после концертов пригласить к себе на пасхальные куличи некоторых из друзей и коллег. Шумной гурьбой они ввалились в квартиру певицы, и Пугачёва с порога закричала: «Люююся! Где куличи? Ставь на стол!» И гостям: «Сейчас я вас так накормлю, так накормлю… закачаетесь». Однако гости ещё раздевались в прихожей, когда из кухни вышла Люся Дороднова и сообщила, что куличей нет. «Как нет? — не поняла Пугачёва. — Съели, что ли? Ну тогда картошечки покушаем, жареной». — «Картошки тоже нет», — продолжала удивлять хозяйку и гостей домработница. А потом и вовсе сразила всех наповал: «И вообще в холодильнике — шаром покати». Тут уж Пугачёва не выдержала: «Как это шаром покати? Сегодня утром там все было, а сейчас уже нет?! На плите целая сковорода грибов стояла! Куда все подевалось-то?». — «А я почём знаю? — всплеснула руками домработница. — Да, было, а теперь ничего нет. Только на мойке — крошки кирпичные». — «Что же нам, крошки есть, что ли?» — продолжала бушевать хозяйка.
Тут в разговор встрял муж певицы Евгений Болдин, который спросил у Люси: «Больше ничего не пропало, кроме еды?» Люся пожала плечами и отправилась в комнаты, чтобы проверить, все ли там на месте. Спустя минуту она вернулась и потрясла уже Болдина: «Вашей бритвы тоже нет, Евгений Борисыч!» «Здесь явно были чужие», — сделала вывод Пугачёва. «А что, если это крысы?» — предположил кто-то из гостей. На что Болдин резонно заметил: «Крысы не бреются».
После короткого совещания было решено проверить всю квартиру. Люся принесла из кухни оружие — ножи, топорик для рубки мяса — и, вооружившись этими предметами, вся честная компания отправилась на поиски чужаков. Обыскали практически все, заглянули во все щели, но никого так и не обнаружили. Впору было кричать «караул». Как вдруг Болдина осенило. Он просунул руку в вентиляционную трубу, прятавшуюся в нише под потолком, и обнаружил там огромную дыру, ведущую на чердак (Пугачёва жила на последнем этаже). Вывод был сделан однозначный: если в доме кто-то был, то он мог проникнуть только через трубу. Чтобы не дразнить гусей, решили вызвать милицию. Далее послушаем очевидца — Илью Резника:
« — Товарищи! Нужно лезть на чердак! — заявил Евгений Болдин пришедшим милиционерам.
— Но там вроде бы темно, — засомневались милиционеры. — А если кто и был, то давно ушёл по крыше.
— Они что, дураки? — со значением произнёс главный сыщик.
— Нет, уж вы лезьте, — попросила Люся.
…Милиция действовала быстро и решительно. Как в кино.
Не прошло и четверти часа, как чёрная дыра над мойкой превратилась в переговорное устройство.
Голос с чердака:
— Мы его взяли!
Алла:
— Кто такой?
Голос:
— Да-а, устроился… Сейчас приведём — сами увидите.
Алла:
— А куличи там?
Голос:
— Куда куличи девал?
В дыру просунулась милицейская рука с целлофановым пакетом:
— Принимайте.
Вслед за куличами появилась сковородка с грибами, бутылка постного масла, мочалка и маленький магнитофончик, увидев который Кристина воскликнула:
— А я-то его несколько дней искала! — И чуть после: — Мама, а вот и твоя бижутерия!
…Позвонили в дверь.
Группа захвата ввела невысокого коренастого мужика в грязном свитере и мятых брюках. Мужик был угрюм. Волосы его спутаны, взгляд блуждал, казалось, что он провёл несколько суток в общем вагоне поезда дальнего следования.
— И давно гостишь? — почти дружелюбно спросила Пугачёва.
— Неделю-то точно, — ответил за него милиционер. — Он уже несколько раз к вам спускался, Алла Борисовна. Когда никого не было. Хозяйничал.
— Так ведь я тебе писал, — прохрипел незваный гость. — А ты не отвечала. Я и приехал.
— Забрался на чердак, ножом расковырял кирпичную кладку и проник в квартиру, — доложил главный сыщик. — Теперь поедешь с нами!
— И все это время ты нас слушал? — удивилась Алла.
— Ну да. А если слезал, то чтоб поесть… Не помирать же с голоду!
— Ладно, — протянул главный и распорядился: — Забирайте вещдок. И пойдём.
— Прощай, — сказала Алла похитителю куличей.
— Все равно, — изрёк он, уходя, — я-то знаю, все, что ты пела, — ты пела только для меня…».
Ещё об одной истории, относящейся к тем дням, вспоминает С. Лисовский: «Было это в апреле 88-го. К тому моменту фирма „ЛИС'С“ создала весьма серьёзную конкуренцию всем этим Рос-, Гос-, Москонцертам. Ко мне отошли главные площадки Москвы и основные исполнители. Тогда мне объявили войну. У меня были запланированы очень важные концерты, на которые я заявил звёзд первой величины. И вдруг накануне выступления артисты стали отказываться: один заболел, у второго неожиданные зарубежные гастроли, третий даже уважительную причину выдумывать не стал… Словом, программа рассыпается. А у меня уже все билеты проданы. Конец!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
