Покидая кабинет Чернова, Галина не попрощалась, лишь передернула плечами от омерзения, которое вызвал в ней этот человек.
— Алло, Александр Борисович, я только что говорила с Черновым.
— И как?
— Темная личность. Мне кажется, Мамотюк прикрывал их. Когда я заговорила об этом, Чернов явно встревожился. Глазки так и забегали! Генерал мог обеспечивать им «крышу» во время разборок с конкурентами. И получал за это определенную мзду. Или деньгами, или натурой.
— Какой натурой? — не сразу сообразил Турецкий.
— Генерал был любителем молоденьких и красивых девочек, — сказала Галина.
— Ах нуда. — Турецкий помолчал. — Свинство какое. Представляешь, какой скандал разразится, если это окажется правдой и попадет в газеты?
— Да, Александр Борисович, приятного мало.
— Наведи мне справки о кастинговых агентствах. Если ты права и между ними была грызня, значит, дело тут нечисто. Пахнет большим криминалом.
— Почему вы так решили?
— Во-первых, ты сама сказала, что Чернов сильно смутился, когда вы заговорили о конкурентах и о роли Мамотюка в решении спорных вопросов. Чернову есть что скрывать — это очевидно. Во-вторых, если генерала Мамотюка и впрямь ликвидировали конкуренты… а мы с тобой обязаны допустить и такой ход событий… Так вот, если они ликвидировали его, значит, в этом бизнесе крутятся очень большие деньги.
— Да уж это само собой, — усмехнулась Галина. — Убийство генерала МВД — дело серьезное. Из-за мелочовки на это никто не пойдет.
— Молодец, соображаешь, — похвал ил Александр Борисович. — А где у нас крутятся самые большие деньги?
— Наркотики, нелегальная торговля оружием, проституция… Стоп. Вы думаете, что…
— Да, Галина Михайловна. Кастинговое агентство может быть только прикрытием. Приличной обложкой неприличной книги. А что скрывается за этой обложкой — одному Богу известно. И еще генералу Мамотюку, но его с нами нет.
— А ведь и вправду дело может оказаться серьезнее, чем мы предполагали. Я-то с самого начала уверовала в версию о мести ревнивой любовницы.
— И про это забывать не следует. Но пока — копай в указанном направлении. К сожалению, я вам со Светланой помочь не могу. Совсем зашиваюсь с бумажной работой. И на Поремского свалилось новое дело. Но я всегда на связи. Если что — звони, не задумываясь. Вы уж, девчонки, не подведите.
— Хорошо, Александр Борисович. Постараемся.
Галина хмыкнула и отключила связь.
Легко сказать — не подведите. Это ж сколько работы ждет их со Светланой! Сколько людей нужно опросить, сколько версий проработать! Легко Турецкому распоряжаться, сидя у себя в кабинете. Заставить бы его самого…
Тут Галина наморщила носик и обругала себя дурой. Уж кто-кто, а Турецкий прекрасно знает, что значит носиться по городу высунув язык. Он тоже не от хорошей жизни с бумажками этими возится. Положение обязывает. Все-таки старший помощник генпрокурора! Следовательно, много сил, энергии и времени Турецкий вынужден уделять организационным вопросам. Поэтому он и не может полностью посвятить себя практическому следствию.
Романова вздохнула.
И все-таки как хорошо было бы, если бы он занялся этим делом вплотную.
Галя (как и все, кто знал Турецкого лично) свято верила в необыкновенную интуицию Александра Борисовича. Поэтому ей было немного досадно, что следствие фактически ведут она и Света Перова. Нет, они, конечно, девушки неглупые, да и опыта им не занимать. И преступление они рано или поздно раскроют. Но сколько напрасной работы придется проделать, сколько тупиковых версий перелопатить!
Галя вновь вздохнула и покачала головой. Это все нервы, сказала она себе. Интересно, как там Светлана? Все ли гладко у нее прошло?..
16
Секретарша обеспокоенно тряхнула белокурыми кудряшками:
— Вы к кому?
— К Славскому, — последовал ответ.
— Вам назначено?
— Еще бы!
Светлана Перова в сопровождении двоих оперативников двинулась к кабинету Петра Ивановича Славс-кого.
— Постойте! — взвизгнула секретарша, выскакивая из-за стола. — Подождите, куда вы?
Один из оперативников сунул ей под нос удостоверение, и она замерла с открытым ртом.
Петр Иванович Славский сидел за столом и читал бумаги. Он был так погружен в работу, что не сразу поднял взгляд, а подняв, несколько секунд растерянно глядел на вошедших.
Светлана Перова кивнула ему:
— Здравствуйте, Петр Иванович. Не возражаете, если я войду?
— Э-э… Здравствуйте. Я… То есть конечно! Конечно, входите!
Светлана повернулась и сказала двоим оперативникам, сопровождавшим ее:
— Ребята, подождите в приемной, хорошо?
Затем закрыла за собой дверь и прошла в кабинет.
— Не ожидали меня здесь увидеть? — сказала она, усевшись на стул и поправив очки.
Славский растерянно моргнул:
— Я? Ну почему же… Милости, как говорится, прошу. — Он тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и выдавил приветливую улыбку:
— Чай, кофе?
— Ни то ни другое, — ответила Светлана.
Славский вновь улыбнулся, на этот раз шире прежнего.
— Предпочитаете беседовать всухомятку? — неловко пошутил он.
Светлана в ответ усмехнулась:
— Боюсь, гражданин Славский, что беседовать нам с вами придется в другом месте.
— То есть в каком это? Я не понял.
— Прекрасно поняли. Собирайтесь, поедем в отделение.
— Но за что?
— За нападение.
— На кого же я напал?
— Хватит придуриваться, Петр Иванович. Вы же взрослый человек, а ведете себя как школьник.
Славский нахмурился — сравнение со школьником не слишком польстило его самолюбию.
— Ну хорошо, — сердито произнес он. — Про ордер вас спрашивать не стану, не разбираюсь в этих тонкостях. И все же могу, я узнать — за что конкретно вы меня задерживаете? Ну то есть, я на кого-то напал, да? Но, убей бог, не припомню — на кого.
— На меня. Вчера вечером. Во дворе дома, в котором живет Боровская.
Славский сделал возмущенное лицо и открыл рот для гневной тирады. Однако Светлана опередила его.
— Не надо, Петр Иванович, не унижайте себя враньем, — громко и спокойно произнесла она. — Я ведь вас сразу узнала. А до утра ждала в надежде, что вы сами мне позвоните. Хотя бы чтобы извиниться.
— Я… — Славекий осекся. Судя по выражению лица Петра Ивановича, некоторое время вегодуше шла мучительная борьба. Наконец он вздохнул и сказал, опустив глаза в стол: — Я сделал это не подумав. Сгоряча. У меня нервы не в порядке. — Он поднял глаза на Светлану и повысил голос: — Не верите? Я могу даже справку показать. Видите это? — Петр Иванович провел пальцем по шраму на щеке. — Это у меня после аварии. У меня было сильное сотрясение мозга с поражением центральной нервной системы. Знаете, как звучит мой диагноз? Психоневроз навязчивых состояний! Да-да, именно так. Ни один суд в мире не признает меня дееспособным!
Перова спокойно ждала, пока Славский закончит, а как только словесный поток прервался, спокойно спросила:
— Вы все сказали?
— Э-э…
Светлана усмехнулась и покачала головой:
— Просто театр одного актера какой-то. Если закончили, то позвольте и мне кое-что добавить.
— По… Пожалуйста, — сглотнув слюну, выговорил Славский.
— Собственно, у меня к вам только один вопрос. И звучит он так: зачем вы на меня напали?
Петр Иванович побледнел.
— Милая моя, — проговорил он подрагивающим от обиды голосом, — я понимаю, что вам позарез нужно найти виновного в убийстве Рэма Мамотюка. Это ваша работа, и если вы ее не сделаете — по головке вас не погладят. Я также понимаю, что виновного найти сложно… Может, даже невозможно. И что проще всего найти крайнего. Так сказать, козла отпущения, на которого можно повесить это убийство. Но я не позволю, чтобы вы сделали этим крайним женщину, которую я… с которой мы… Ну, в общем, я не позволю вам посадить невиновного! Вот.
Светлана тихо похлопала в ладоши:
— Замечательное выступление. Как, вы сказали, звучит ваш диагноз?
— Психоневроз навязчивых состояний.
Светлана кивнула, словно услышала то, что ожидала:
— Мне это нравится. Так вот, уважаемый психоневротик, никакого козла отпущения мы искать не собираемся. Мы расследуем убийство, а не в казаки-разбойники играем. Вы и ваша подружка Боровская были близко знакомы с Мамотюком. Он, как и вы, был любовником Боровской. И вы ревновали. Сильно ревновали!
— Я? — Петр Иванович сжал пальцы в кулаки. — Я никогда… Я вообще не…
— Прекратите отпираться, Славский! — холодно сказала Светлана. — Вы сгорали от ревности! Вы ненавидели Мамотюка лютой ненавистью. Это и неудивительно. Вы проигрывали в сравнении с ним. Он — генерал-лейтенант, большой начальник, а вы — чиновник средней руки. Вероятно, вы требовали от Боровской, чтобы она прекратила встречаться с Мамотюком, но ее это не устраивало. Ведь Мамотюк дарил ей щедрые подарки. Вы, с вашей зарплатой десять тысяч, были плохим конкурентом. И вы нашли способ расправиться с ним.
