привели. Деймон наблюдал за мной. Он видел, какой я доминантный, видел, как я с трудом учусь в школе, видел, что я никому не предан, но жажду быть частью чего-то. Бистон, этот провидец из горилл, сказал Дэймону поставить меня перед огнём Вира и посмотреть, что произойдет. Мы играли два дня, прежде чем я увидел Красного дракона. Он был намного меньше. Малыш-дракон. Я был гориллой-подростком, но крупней для своего возраста. Он поджёг меня один раз. Задел мою руку своим огнем, и я атаковал. Я был зол, но более того, я забеспокоился о нём, потому что я видел его глаза, когда он запустил в меня огненным потоком. Он не хотел этого делать. Я видел, как он пытался остановить себя. Я подпрыгнул в воздух и, обхватив руками его крылья, швырнул нас обоих обратно на землю. И пока он боролся и защелкал своей зажигалкой, словно хотел снова поджечь меня, я впервые заговорил в своей форме гориллы. Это было от отчаяния. Я был ребенком, но хотел спасти нас обоих. Я закричал на него: «Стой, или ты сделаешь мне больно! Ты сделаешь мне больно, и я больше никогда не буду твоим другом. Я не буду твоим другом, Вир. Я не буду!» И он проглотил этот огонь. Ему было больно, но он проглотил его и замер. И с тех пор он меня ни разу не обжёг. О, он сжигает всех, но не меня. Он опасен и неуправляем, но я его хранитель. Он когда-нибудь сойдёт с ума. Да так, что не сможет вернуться, и возьмет меня с собой. Я принял это, в тот день, когда не дал ему сжечь меня. В семь лет я поклялся в верности Красному Дракону. Драконы, как правило, становятся лояльными к кому-то одному. У Деймона есть Мейсон. Они становятся верными другу, пока не найдут себе пару. В семь лет он выбрал меня своим другом, а я выбрал его. Мы оба попадем в ад, Кендис. Не думай, что нас можно спасти, потому что это не так. Нокса тоже нельзя спасти. Мы все отправимся в ад, но мы уйдём вместе. Тебе нравится команда, но мы едем на экспрессе, прямиком в пекло ада. Мне страшно протянуть руку и притянуть тебя к себе. Тебе лучше выбрать кого-нибудь другого, чтобы остаться с ним.
— Кто еще мог бы сравниться со мной? — тихо спросила она. — Кто, Торрен? Я надеялась на этот поезд задолго до того, как встретила тебя. Ад меня больше не пугает.
Рядом с ними припарковался зеленый «Мустанг», и Торрен резко выдохнул.
— Мы еще это обсудим позже.
— Кто это? — спросила она в замешательстве.
— Это мой бой. Хавок должен это сделать. Если он регулярно дерется, он позволяет мне немного контролировать ситуацию. У меня мало денег, поэтому в последнее время я устраиваю бои за деньги. Подожди меня там, — пробормотал он, толкая дверь.
Она думала, что он хотел провести деловую часть этого боя без неё, но он шокировал её, когда проигнорировал двух гигантов, выходящих из «Мустанга», и вместо этого открыл ей дверь.
— Ты только что открыл мне дверь, — тихо сказала она, потрясённая до костей.
— Ты королева, Кендис. Никогда не думай, что ты достойна меньшего.
Эти слова были прекрасны в устах такого человека, как Торрен. Он стоял там, высокий и сильный, протягивая к ней свою мозолистую татуированную руку, его сверкающие нечеловеческие глаза цвета пылающего мха, сжатые челюсти и суровое лицо, словно он уже был сосредоточен на этом бое. Он был готов идти сражаться, но проследил за тем, чтобы она не поскользнулась, выходя из его машины.
И впервые, чем когда-либо, на грязной стоянке бойцовской арены, она действительно почувствовала себя королевой — из-за Торрена.
Когда она скользнула своей рукой в его ладонь, в её груди снова возникла та же острая боль. Та, которая всё пробивала её грудь, до сих пор. Как тогда, когда она рассказала ему о своём отце ранее в кабинке, и он притянул её к себе, и она сразу же почувствовала себя лучше. Резкая боль в груди, затем онемение. Торрен был наркотиком, и она чувствовала, что сейчас настал тот момент. Она могла бросить этот наркотик прямо сейчас или поддаться зависимости и с головой пасть в огонь вместе с Торреном.
Уйти или остаться.
Уйти или остаться.
Уходи и избеги ада, в который он направляется, или оставайся и догоняй его ад, стань верной, поддержи его, несмотря ни на что, наблюдай, как ему причиняют боль, наблюдай, как он сражается, наблюдай, как он борется со своим зверем, наблюдай, как он сломается, наблюдай, каким хранителем он будет для Красного Дракона, наблюдай за последствиями его верности ему.
По её руке пробежали мурашки, она схватила его за руку и позволила ему вытащить себя из машины.
Она не была подругой только в хорошие времена и уж точно не трусихой.
Кендис осталась.
Она останется, несмотря ни на что.
Торрен притянул её к себе и быстро поцеловал. Два быстрых касания его языка об её и покусывание нижней губы заставили её задыхаться и испытывать нужду. Отстраняясь, он что-то сунул ей в руку, и когда она посмотрела вниз, это оказалась стопка двадцатидолларовых купюр. Он задержал её взгляд еще на мгновение, прежде чем повернуться к двум мужчинам, стоящим перед «Мустангом».
— Кто из вас? — спросил Торрен.
— Я, — сказал человек-танк, стоявший впереди. — Я Кольт Карауэй. — Он подождал несколько секунд, приподняв брови, как будто Торрен должен был узнать его имя. У него были торчащие волосы и шрамы на одной стороне лица. Следы от зубов судя по внешнему виду. Много. От него пахло альфой. Его глаза светились голубым, когда он скользнул своим взглядом вниз по её телу и обратно. — Кто из вас? — спросил он с ухмылкой.
— Она моя, — холодно сказал Торрен. Он вытянул шею, качая ею то в одну сторону, то в другую. — Ты тоже будешь моим.
— Посмотрим, Хавок. Ты не можешь оставаться непобежденным вечно, знаешь ли. Ты не непобедим. Когда-нибудь кто-нибудь придёт и надерёт твою задницу. Может быть, сегодня это тот самый день. Может быть, я должен стать новым Конгом.
Однако Торрен уже шёл к лесопилке, снимая на ходу рубашку. Его гигантское родимое пятно резко выделялось на бледной коже в лунном свете. Это было лучшее «иди на х*р», которое он мог бы сказать Кольту, и Кендис поджала губы, чтобы не улыбнуться.
Рычание вырвалось у мужчины из горла, и он последовал за
