— Хорошо москали платят за предательство…
— Неплохо — согласился граф Комаровский — ты еще моего дома не видела. Тоже москали за предательство подарили. Садись!
Лихо стартанув с места, граф вывернул на Зигмунта Слонимского, потом, с нарушением правил ушел на широкую, забитую машинами Маршалковскую. Пусть его лежал в один из тихих варшавских уголков — парк Императора Александра Пятого, разбитый на деньги его Величества рядом с ботаническим садом. Там можно было спокойно поговорить, без назойливого внимания любопытной публики.
Найдя место для парковки граф как всегда лихо заправил туда свою машину, прижав недовольно взвизгнувший тормоз в последний момент. Изумительно крешендо восьмицилиндрового итальянского форсированного мотора оборвалось на полуслове.
Девушка просто сидела и смотрела перед собой. Казалось, ей было все равно, что с ней будет, какова будет ее судьба.
— Как ты думаешь, что ты делаешь? — спросил граф.
Девушка не ответила
— Кто дал тебе автомат и гранаты? Ты что, собиралась стрелять?
— Ты можешь делать со мной все что хочешь. Можешь меня избить, изнасиловать, повесить — но я все равно ничего не скажу.
Матка боска…[34]
— Что, не терпится, чтобы тебя изнасиловали? Зачесалось? Ты из-за этого стрелять пошла?
Какой-то реакции граф все же добился — в виде пощечины, которую он без труда перехватил
— Шумовина…[35]
— Иезус Мария… Сначала я ублюдок, а теперь еще и подонок. Слишком много за один день. Ты собиралась стрелять в русского генерал-губернатора? Но для чего?
— Тебе не понять! Ты продался москалям!
— Продался москалям? А ты с ними борешься! Великолепно! Как думаешь, что случится, если ты застрелишь генерал-губернатора? Пришлют другого — вот что случится! А тебя повесят! Бывала когда-нибудь на экзекуции?! Веревка, люк под ногами, палач. Конвульсии. Иногда перед исполнением приговоренному специально ломают руки вместо того чтобы связывать. Ты этого хочешь?
— Я не боюсь!
— Ты не боишься. А твои друзья? Те, кто пытались тебя выручить? Один из них попытался меня зарезать и не продержался против меня даже пяти секунд. Второй вовсе — побежал стирать штаны. Они — боятся?
— Это их дело.
— Да нет. Это — и твое дело тоже. Крепость цепи равна крепости самого слабого ее звена. Если твои друзья только и могут что удрать с полными штанами, выйдя вдвоем против одного поручика лейб-гвардии — как же ты с такими трусами освободишь Польшу?
— Ты поручик лейб-гвардии?
— Хвала Иезусу, наконец, ты это поняла. Граф Ежи Комаровский, поручик Его Величества, лейб-гвардии Польского гусарского полка.
— А ты не родственник…
— Родственник. Граф Тадеуш Комаровский, генерал от артиллерии, командующий Виленским военным округом — мой отец.
— Теперь понятно. Яблочко от яблони — так говорят москали? Предатель и отец тоже предатель! Подмоскальники!
— Шановна пани, может, вы соизволите представиться?
— Графиня Елена Ягодзинская! — с вызовом произнесла девушка, причем имя свое она произнесла на русский манер, Елена, а не Хелена.
Вот оно как…
— Так вот… пани графиня… Извольте выйти вон из моей машины! Я могу стерпеть оскорбление в свой адрес — но никогда не буду терпеть оскорбления в адрес моего отца!
Графиня Елена замерла от неожиданности, потом открыла дверь Мазерати и выбралась наружу, каждую секунду ожидая, что ее остановят. Танцующей походкой пошла в сторону Ботанического сада, потом — не удержалась — повернулась и показала совершенно неприличный, бытующий только в простонародье жест. Потом повернулась и бросилась бежать…
— Вот курва… — непечатно выразился младший граф Комаровский, посмотрев на хронометр на запястье. На встречу с отцом он безнадежно опоздал. И его жалким оправданиям — мол, предотвращал террористическое покушение на генерал-губернатора — угадайте с одного раза, поверит отец или не поверит?
30 мая 2002 года
Виленский военный округ, сектор «Ченстохов»
Поднялись с самого утра — если на ознакомление с сектором всего один день, то этот день следует потратить с максимальной пользой. Быстро развесили бронежилеты на окна, уложили в багажнике все имущество — включая «лишний» ПКМС.
Поехали…
Выехали на длинную, укатанную грейдером и посыпанную щебнем дорогу, ведущую к КПП части. Сделано кстати умно два кольца обороны — внешнее и внутреннее. Внутреннее — намного выше внешнего. Если кто-то атакует периметр — сначала ему придется прорываться под огнем через первую линию инженерных заграждений, а потом наступать на вторую — снизу вверх по голому полю и под огнем. Сотник мог дать руку на отсечение, что под деревья между первой и второй линиями обороны заложены заряды, да и на поле тоже мин кинули и растяжек наставили. Оборонились, в общем.
— Петро… — хорунжий Петров положил руку на плечо — смотри! На пять часов, воздух.
Сотник посмотрел в распахнутый настежь люк в крыше — и через несколько секунд всмотревшись до рези в глазах обнаружил в светлеющем небе небольшую точку
— Разведывательный беспилотник.
— Так точно…
Серьезно работают. Возможно и ударный — одну управляемую ракету он может нести.
На укрепленном КПП — бетонные блоки, ДШК и бронетранспортер в капонире — пропустили сразу подняли шлагбаум, даже документы не проверили.
— Несерьезно как то… — выразил общее мнение Чебак, когда отъехали
— Мабуть,[36] на обратном пути проверят — сказал сотник — сейчас то что проверять.
— Куда, командир…
Велехов развернул карту, примерно прикинул.
— Сейчас давай направо. В километре отсюда — дорога на Катовице, налево. Вот и прокатимся для начала туда — до самой границе. Только проселками.
— За пулемет встать?
— Пока отставить пулемет.
Дорога на Катовице была, причем приличная — бетонная и в три полосы в каждом направлении. Но они не стали на нее выезжать — а вместо этого пошли параллельно, проселками. Впрочем и проселки здесь были — не такие как на Дону — хорошие, выровненные, почти без колей, во многих местах — гравием засыпанные, А где — и с асфальтом…
— Хорошо живут… — проговорил Чебак
— Европа… — подхватил Певцов
— Рты зараз закрыли! — пристрожил сотник — не на прогулке. Продолжать наблюдение, нам тут потом на брюхе ползать.
И в самом деле Европа — даже лес какой-то не такой, не говоря уж про дороги. Поля — тоже чистенькие, ухоженные. Дорога — как новенькая. Но никто такому не завидовал. Казаки — люди простые. Живем на Дону — как предки жили, Государю служим. В командировки вот ездим, платят хорошо, выслуга опять же день за два. На Дону — курени,[37] скот, земля. Казачий круг сам делами вершит, самоуправление, кто хочет — к сохе, кто хочет — к винтовке. Кто хочет от дел отойти — у того земля, паши — не хочу. Чего ж еще надо. А то, что дорога гравием не посыпана — так и бес с ней, с дорогой. Проехать можно — и добре. Если кто жизни учить придет — так ведь казаки и в Берлине и в Париже и в Багдаде побывали. Надо — еще где побываем, в Лондоне там или в Вашингтоне, если не понял кто.
Дорога петляла по лесу, то бросалась вниз, то вверх. В некоторых местах до деревьев — рукой подать, огонь откроют — ахнуть не успеешь.
— Внимание! — Петров что-то услышал, насторожился.
Защелкали предохранители, патроны в патронники все дослали, выезжая из части. Здесь — не шутки.
Что происходит — стало понятно парой десятков метров дальше по дороге. Они выскочили на верхнюю точку холма, дальше была ложбина — и в этой ложбине попыхивал солярным дымком такой же как у них Выстрел, а рядом притулился зеленый, полноприводный АМО. На Выстреле у пулемета дежурил казак. Стоявшие у машин казаки целились в них — тоже услышали, но как увидели Егерь — оружие опустили.
— Чебак… — сказал сотник сидящему за рулем старшему уряднику — на месте стой. Бдительность не терять, может это ряженые.
Это тут бдительность теряют, а как на Восток в командировку скатаешься — всех и вся будешь подозревать.
— Понял.
— Бдительность не терять — повторил строго сотник — если что — уходишь за скат, и оттуда начинаете работать.
— Есть.
Сотник вышел из машины — он сидел на правом переднем сидении, рядом с водителем. Поудобнее перехватил автомат, не торопясь, приглядываясь, пошел вперед.
— Здорово дневали, казаки… — поприветствовал он по-свойски казаков
— И вам здравия, господин сотник — раздалось нестройное…
— Старший кто?
Невысокий хорунжий шагнул вперед.
— Хорунжий Суздальский. Кубанское.
Понятно, соседи…
— Сотник Велехов. Донское. Сломались, что ли?
