Я нахмурился. Говорить об этой стерве у меня нет желания, и уж тем более вспоминать время, когда был в неё влюблён. И да, папа всё же был прав.
— Ну, это уже неважно, — продолжил говорить отец. — Так вот, Кэти тебе подходит. Ты будешь с ней счастлив.
— Отец, ты так говоришь, будто бы я на ней серьёзно жениться собрался. Невеста фальшивая, жена фальшивая и брак тоже.
— Мне так не кажется. Ты её ещё оценишь. И брак станет самым настоящим.
Я даже рассмеялся. Я и Старшова? Мелкая воровка по личным мотивам, нахалка, которая смогла сбежать и водила меня за нос, дочь преступника и мошенника, пусть и не родная, — и я? Ну уж нет.
— Пап, прекращай. Не смешно.
— Кто смеётся? Пора бы тебе остепениться. Найти своё пристанище. Да и Роберта нам уже мало одного. Он вырос, да и не наш. Мальчик часто с Даной. Мать есть мать. Твоя Кэти могла бы родить нам с мамой ещё внуков. Она молода, здорова, красива и умна. Чего тебе ещё нужно желать?
— Ты мыслишь рационально, но как же чувства? — хмыкнул я.
— А их нет? — поднял брови отец.
— Откуда бы?
— А что — они откуда-то приходят? С неба потом внезапно падают? Я уверен, ты бы никогда не предложил быть рядом, даже в спектакле, той, которая тебе не нравится. Я слишком хорошо тебя знаю, Мэтт. Не наломай дров, сын. Зная твой нрав, обидишь ни за что девчонку, которая могла бы стать тебе хорошей женой, и вовсе не фальшивой. Иди. Думай.
Знал бы ты, папа, правду о нашем знакомстве, может, и не думал бы, что Кэти так уж хороша.
Хмурый, поднялся и ушёл. Спорить с отцом бесполезно даже мне. Проще послушать его наставления и сделать по-своему. Не собираюсь я к ней приглядываться. Да, Кэти красавица, ничего не могу сказать — сам залип на неё при первой встрече в доме и не удержался от поцелуя. Потянуло к ней, будто магнитом. Но потом я позабыл о своих симпатиях, когда на первый план вышел её обман и причастие к делу Бенсона. Для меня она по-прежнему воровка и обманщица. Да, красивая, сексуальная, но это ничего не меняет. Ни за что не пущу её в своё сердце. Между нами лишь контракт, ровно шесть месяцев, после которых ни на секунду больше её не задержу.
По пути в комнату меня перехватила Дана. Она шла к себе и перегородила мне дорогу. Рыжая бестия, которая когда-то сводила меня с ума, улыбалась своей фирменной улыбкой стервы.
— Мэтт, подожди. Можно с тобой поговорить?
— Это касается Роберта?
— Нет.
— Тогда нельзя.
Улыбка Даны погасла, я попытался её обойти, но она вцепилась в мой рукав.
— Когда ты меня уже простишь и перестанешь казнить?
Она, как всегда, нашла отличный способ заставить меня с ней всё же поговорить — начала рассказывать о своих проблемах на весь коридор. Схватил её за руку и втолкнул в одну из пустующих комнат для гостей. Бросил её запястье и повернулся к ней.
* * *
— Что ты хочешь? Зачем ты здесь осталась? Чтобы пилить меня? Это бесполезно. Простил я тебя.
— Правда? — она сделала шаг ближе, но увидела мой предупреждающий недобрый взгляд и остановилась на расстоянии.
— Да. Дана, ты мать моего сына, больше ролей для тебя в моей жизни нет. Всё. История закончилась. Ты долго меня ещё будешь преследовать? Мы с тобой уже полтора года в разводе.
Она всё же осмелилась шагнуть ещё ближе и заглянула смело в глаза своими яркими изумрудами. Всё такая же красивая, стерва. Но её очарование больше не действует на меня.
— Мэтт, я ошиблась. Ну дай мне шанс всё исправить. У нас с тобой сын, мы ведь были семьёй столько лет. Неужели это всё ничего не значит? Давай попробуем ещё раз. Я скучаю по тебе, Мэтт.
Она протянула руки и коснулась лица, а потом попыталась поцеловать меня. Но кроме негатива ничего во мне не вызвала.
— Так, Дана. Прекрати, — отодвинул её от себя. — Мы никогда не будем с тобой вместе. Ты умерла для меня в тот день, когда совершила эту «ошибку». Это не ошибка, а предательство, и такие вещи я не намерен прощать. Любовь в один миг исчезла. Ты убила её. Поэтому теперь обижайся только на себя и дай мне жить спокойно. Не манипулируй ребёнком. Иначе я найду способ, как его у тебя забрать совсем. Ты поняла?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из глаз Даны ушла уверенность в себе и появился страх. Она-то меня изучила за шесть лет брака и знает, что мои связи легко лишат её прав, если я дам делу ход.
— Не надо, Мэтт. Не отнимай Роберта.
— Я и не собирался. Но избавиться от тебя иначе я не могу — сын нас связывает.
Наклонился к ней ближе:
— Избавь меня от себя, Дана. Или я сделаю это за тебя.
Рыжая поджала губы.
— Ты не изменился. Всё такой же гад.
— Взаимно, дорогая. Я надеюсь, на этом всё?
Развернулся и уже хотел выйти, как услышал в спину:
— Я не верю, что ты больше меня не любишь. Ты даже жениться не можешь нормально и привёл в дом фальшивку. Я ведь в курсе, что ты получил должность генерального директора, а для этого нужно быть женатым. Ты не любишь её, я знаю.
Конечно, не люблю. Я Екатерину знаю всего ничего. Но Дане об этом знать необязательно. Медленно обернулся к ней и спокойно ответил:
— Почему же? Кэти мне нравится. И она будет моей женой. А ты — всего лишь прошлое. Смирись с этим. Так всем будет проще. Спокойной ночи.
Больше не стал слушать, что она там лопочет вслед, и ушёл. Спать хочу дико, завтра ещё праздник вечером, на котором я буду уже официально генеральным директором, а не всего лишь И.О., как сейчас — никакого отдыха, ещё эта стерва нервы мотает. Как я мог её любить, не понимаю?
Дана действительно меня преследовала после расставания. Хотела всё вернуть, не могла смириться с тем, что я с ней порвал, и разводом занимался мой адвокат без меня лично. Бесилась, угрожала, потом успокоилась. Но если нам удавалось пересечься — она тут же снова пыталась меня соблазнить. Только это бесполезно уже.
Сегодня меня особенно это раздражало, и я опустился до шантажа. Ребёнка я бы никогда не забрал. Какая бы она ни была плохая жена, мать Дана замечательная. Она любит Роба, и кто я такой, чтобы отнимать у него маму? Враг я, что ли, сыну? Но напугать эту стерву давно пора. Совершенно не желаю, чтобы она ещё и на Кэти оскалилась. Она может. Начнёт её травить, а Старшова тут ни при чём совершенно. Её роль — играть мою невесту, а не отбиваться от когтистых лап моей бывшей, которая никак не свыкнется со своим положением выкинутой вещи. Впрочем, она виновата в этом лишь сама. Все вокруг знали, как я ей верил и был влюблён в огненную красавицу. Но сейчас ничто не ёкает больше в сердце. Я давно избавился от этой любви.
* * *
Вошёл в нашу с Кэт на сегодня спальню.
Слава Богу, тишина. В комнате полумрак, свет от экрана телевизора и тусклого ночника падал на кровать, давая рассмотреть силуэт спящей девушки. День был тяжёлый, и моя новая помощница видела уже десятый сон, судя по позе.
Скинул пиджак и пошёл в душ. Проходил мимо кровати и вдруг остановился. В спальне тепло, и Кэти отшвырнула от себя одеяло. Невольно стоял и разглядывал женское тело.
Она спит в моей рубашке? Чёрт, так красиво… Больше ничего не нашла для сна? Лучше бы она поискала ночнушку моей бабушки, так было бы куда спокойнее спать с ней в одной комнате, чем знать, что на ней моя рубашка.
Девушка лежала на боку. Даже в темноте отчётливо видно, что через тонкую светлую ткань проступают чёрные кружева её белья. Во сне, пока она ворочалась, ворот немного разъехался, показывая смуглое и бархатное на вид декольте, а на попе ткань вообще задралась, открывая мне не только нижнее бельё, но и бедро, которое ужасно захотелось смять пальцами…
О-о-ой, тьфу ты, о чём я думаю вообще?
Извини, Кэти, пусть лучше тебе будет жарко, чем я и мой “друг” не уснём до утра.
Накинул на неё одеяло по самое горло. От греха подальше.
Пока принимал контрастный душ, понял несколько вещей. Первое — нам ни в коем случае нельзя жить в одной комнате, иначе я помру от возбуждения. Второе — Кэти не стоит надевать мои рубашки. Причина? Да та же самая, по которой и первый пункт. Третье — Старшова в самом деле красивая чертовка, прямо маленькая Бейба. Давно меня так никто не будоражил, как она. Но я дал нам обоим понять, что ничего между нами быть не может, несмотря на протесты моего тела.
