– Становись! – гаркнул Терми.
Начищенные панцири сияли в лучах утреннего солнца, нагрудники туманились от дыхания. Ножны мечей, словно приклеенные, застыли на левом бедре, у некоторых – на правом. Из-за спин выглядывали древки копий с острыми наконечниками и оранжево-черными вымпелами. Джаб прошелся перед воинами, готовых прямо сейчас идти хоть в бой, хоть на парад.
– Вольно! – скомандовал виконт и подозвал старшину: – Лар, Медведь уже появлялся?
– Нет, – ответил Терми и добавил с улыбкой: – Говорят, капитан вчера был в гостях у мадам Санжи, откуда вернулся только под утро.
– Вот и хорошо, проведи сегодня занятия сам.
– Конечно, сэр. Что-то случилось?
– Надо разобраться в одном деле. Если что, пошли гонца к Ларкину.
Джаб забрался на драгуара и направился в Кряж. Он специально выбрал кружную дорогу через площадь Львов, мостки улицы Лодочников, и пересек стену сквозь Северные ворота. Из головы не выходил трубочист с арбалетом, Джаб вглядывался в повозки, встречных людей, открытые окна и низкие крыши. Особняк Ларкина стоял в миле от дворца. Когда его покойный отец служил дипломатом еще у Кира Справедливого, король пожаловал Дину этот дом с большим садом и прудом. Генри постоянно проживал здесь, посещая родовой замок с поместьем только тогда, когда впадал в черную меланхолию. В последнее время это случалось всё чаще. Джаб подъехал к забору, сложенному из округлых валунов, и, привстав в стремени, заглянул во двор.
Во дворе шла рубка. Один гвардеец уже привалился к стене и баюкал ушибленную руку, а второй бегал по всему саду от Ларкина. Голый по пояс Генри чертил воздух мечом, противник вяло отбивался. Его панцирь усеяли вмятины, щит был весь изрублен, а из щелей забрала вырывались облачка жаркого дыхания, словно пар из котелка. Джаб хмыкнул. Ларкин называл такие побоища «укреплением авторитета».
…Когда прежний капитан Королевской гвардии Ирвинг Дарт покинул службу из-за потери руки, то по ходатайству герцога Карийского его величество утвердил на эту должность двадцатидвухлетнего Генри. В гвардии служили прославленные воины, многим новый командир годился в сыновья, а некоторые сами метили на его место. Началась проверка на прочность. Приказы Ларкина исполнялись с запозданием или не исполнялись вовсе. Встречая его, воины не торопились отдать приветствие, а иные просто отворачивались, будто не замечая подтянутого капитана. Вслед ему отпускали шуточки про молодого выскочку, когда точно знали, что он их расслышит. Оруженосца Ларкина как-то столкнули в канал, да так, что юноша чуть не утонул, выбираясь из вязкого ила. Последнее и переполнило чашу терпения Генри. Он не стал расписываться в собственном бессилии и жаловаться герцогу, чего от него и ждали воины, а поступил просто – каждое утро начал вызывать к себе двух гвардейцев, как бы на тренировку, а на самом деле, чтобы преподать урок всем недовольным.
Джаб присутствовал на первом. Он видел из окна, как через ворота прошли двое: Лойт Гани – записной бретёр, любитель женщин и выпивки; и Кирк Монкар – крепкий седоволосый лейтенант, мечтавший о звании капитана. Оба явились в тренировочных доспехах и остановились в центре двора, подозрительно осматриваясь по сторонам. Джаб упрашивал Генри надеть панцирь, но тот только отмахнулся. Оставив в ножнах знаменитый Мститель, он взял обычный клинок и вышел к гостям в одной шелковой рубахе и штанах.
– Утро доброе, господа! Я рад, что вы пришли, причем почти вовремя.
– Как мы можем вас ослушаться, граф? – произнес Гани.
– В целях повышения боеспособности вверенных мне людей я намерен теперь каждое утро преподавать гвардейцам приемы обращения с мечом, – отчеканил Ларкин, пропустив мимо ушей ехидное замечание Лойта.
– С кем вы будете драться первым? – прямо спросил Монкар.
– С вами обоими.
– Это несерьезно!
– Я не достану меч, пока вы не наденете доспехи, – добавил Гани.
– Тогда ты умрешь, – сказал Ларкин и сделал первый выпад.
Если бы гвардейцы серьёзней отнеслись к тому, что Генри стал в прошлом году первым меченосцем Кале, то двойное преимущество не показалось бы им чрезмерным, подумал тогда Джаб. Конечно, в каждом трехгодичном выпуске был лучший ученик, но никогда в истории школы не случалось, чтобы этот лучший выиграл поединок с Готом Брамбергом. Наместник Кале носил звание грандмастера заслуженно и в свои сорок превосходил в умении обращаться с мечом большинство воинов королевства. Когда его величество распорядился о создании заведения, должного воспитывать отпрысков дворян в духе рыцарства, то лично попросил Гота возглавить школу. Тот согласился, немаловажную роль сыграл и титул графа. За свою пластичность, резкие и неожиданные выпады во время боя, хитрые финты Брамберга еще в начале карьеры прозвали Змеёй. «А кто может победить змею её же оружием? – шептались в коридорах Кале после выпускных экзаменов. – Только Змей!».
Не придали гвардейцы значения и отваге Ларкина во время Джангарской кампании. Олаф Лангобард бросил тогда эскадрон кавалерии, чтобы поймать тархана Ланкуша, но сарматы осыпали рыцарей стрелами и тут же отступали в степь. Драгуары быстро уставали и не могли угнаться за легконогими джангарскими лошадками. Назревало поражение. Герцог хотел покарать убийцу друга, но Ларкин еще сильнее жаждал отмщения отца – он и придумал рискованный план.
Приближалась середина лета, солнце палило нещадно. Кавалерия стояла лагерем вокруг небольшого озера, над виднокраем висела пыльная дымка – там передвигались всадники Ланкуша. Дождавшись южного ветра, маршал приказал отступать. Рыцари с удовольствием седлали коней, всем уже надоело жариться в доспехах, как крабам на сковородке. Остались трое: Генри и два следопыта, выделенных герцогом. Ларкин объяснил воинам задачу, и они налегке побежали к видневшимся справа и слева чахлым рощицам. Змей пошел прямо. Маршал отговаривал его от личного участия, но Генри в своей жизни не слушал никого, кроме отца, останки которого везли сейчас дружинники в склеп родового замка.
Сарматы поступили так, как и предполагал Ларкин. Их разведчики достигли озера, убедились, что водопой свободен, и поскакали обратно, мимоходом проверив окрестные рощи. Один из них проехал прямо под желтой акацией, где, прикрывшись ветвями и стиснув меч, сидел Генри. Вскоре показались остальные степняки. Он насчитал почти две сотни всадников. Тут были не только мужчины, но и воевавшие наравне с ними женщины – дикари прижигали девочкам в детстве левый сосок, чтобы вся сила ушла в правую руку и грудь, а пока сарматка не убивала хотя бы одного врага, то не могла выйти замуж. Ларкин высматривал Ланкуша и, наконец, увидел его в центре отряда. Кровника отличал плащ без рукавов синего цвета и остроконечная шапка, отороченная мехом степного льва. Казалось, что голова Ланкуша покрыта оранжевой гривой – как ни странно, мех хорошо защищал от жары. Когда последний всадник миновал рощу, затаившийся Змей спрыгнул на землю и нащупал кресало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
