Армадрон склонил голову и издал краткий скрип, выражая таким образом понимание поставленной перед ним задачи и абсолютное подчинение. Сеннесдиар поднялся на ноги и активировал код для «херувимов», ожидавших в альковах. Как только он выбрался из контейнера, они метнулись к нему, готовые к любым услугам. Густая жидкость стекала по его бескровному телу вдоль клапанов и кабелей, выступавших из остатков бледной плоти, которая досталась ему при рождении четыре века назад. Серебристые капли падали с металлических пальцев на решетчатый пол, пока он ждал, когда рабы оденут его. Накинув мантию на плечи, он направился в личные покои.
На пороге магос остановился и, повернувшись, сказал:
<Не забывайте о ваших обязанностях, адепты. Мне тоже предстоит много дел. Да снизойдет благословение Бога-Машины на вас обоих>.
<Слава Омниссии!> — почтительно воскликнули они.
<Пусть ваша логика будет безупречной, магос>, — добавил Армадрон.
<И ваша, адепт>, — сказал Сеннесдиар. — <Не разочаруйте меня>.
Он вышел из зала, оставив адептов в пузырящихся контейнерах. Вскоре они тоже отправились выполнять свои многочисленные обязанности.
Глава 5
— Отгоняйте их назад! — прокричал полковник Стромм. — Не позволяйте им прорвать внешнюю линию обороны! Он выстрелил из хеллгана в атаковавшую массу орков и, щурясь от пота и дыма, попытался оценить ущерб, нанесенный врагу. Полковник схватил адъютанта за воротник, притянул его к себе и прокричал ему на ухо:
— Ганс, где, черт возьми, мои касркины?! Почему их нет на участках прорыва?
Воздух сиял от трассирующих пуль и снарядов. Когда орки вышли на дистанцию ближнего боя, их огромные пистолеты и стабберы запылали лазерными лучами. Кадийцы отстреливались смертоносными шквалами огня. Из окопов, укрепленных мешками с песком, вырывались яркие полосы плазмы. Они разрезали фонтаны пыли, которые были подняты противопехотными минами, взрывавшимися под ногами зеленокожих в первых рядах несметной орды. Тяжелые коричневые тела взлетали в воздух, вращались там, будто тряпичные куклы, и падали кровавыми сгустками плоти. Другие орки переступали через них, нисколько не страшась подобной смерти. Они весело улюлюкали, ревели по-звериному и орали боевые кличи.
Стараясь перекричать оглушительный шум битвы, треск лазганов и грохот болтеров, лейтенант Кассель приложил рот к уху полковника:
— Взвод Воннела на правом фланге понес тяжелые потери, сэр. Касркины двинулись туда. Там почти никого не осталось.
«Проклятье! — ругнулся про себя Стромм. — Пять дней! Пять дней мы проторчали в пустыне и не получили ни одного чертова сигнала от своих. Ни одного сообщения по воксу. Вообще ничего! А зеленокожих все больше и больше. Десятки солдат уже погибли. Много раненых. Наш периметр сжимается с каждой орочьей атакой. Похоже, что для Девяносто восьмого полка это будет последнее сражение».
Он вспомнил о семье, находившейся на борту «Раскаленного» — тяжелого транспортного корабля, парившего на высокой орбите вместе с остальным флотом. Его сын, совсем еще младенец, родился во время кампании на Палмеросе. Стромм надеялся увидеть, как он вырастет и окрепнет, как станет однажды офицером и заменит своего отца. Нет, мальчик будет лучше. Дети всегда стремятся к ярким достижениям и часто превосходят своих родителей. Несмотря на все беды и трудности, Стромм хотел бы прожить еще лет двадцать и полюбоваться на взрослого сына. К сожалению, он предполагал, что немощный и старый де Виерс привез их на Голгофу, чтобы разбить вдребезги его ожидания. И сегодня прямо перед его глазами эти предположения обретали реальность.
«Будь проклят пыльный мир Голгофы! — подумал полковник. — Пусть он исчезнет в кровавом варпе! Почему мы не разбомбили планету из космоса? Хотя бы вирусными бомбами? Так было бы справедливо. Мы отомстили бы за всех людей, погибших под градом астероидов подлого Траки. Если бы не чертов танк Яррика…»
Орки приближались. Шестьсот метров. Пятьсот девяносто. Пятьсот восемьдесят. Кадийские мины почти не замедляли их наступления. Массивные тела разрывались на куски в фонтанах дыма и песка. Но численность врага была огромной. Ксеносы могли позволить себе такие потери. Орки, пригибаясь от ударных волн, продолжали идти, не останавливаясь даже на мгновение.
В первый день, когда посадочный бот уткнулся носом в красный песок, Стромм и его офицеры решили остаться у обломков корабля. Они верили, что генерал-майор Реннкамп направит разведгруппы во все стороны и найдет потерявшийся полк. Но радиосвязь на Голгофе была почти бесполезной. В пустыне быстро темнело. Полковник не стал тратить время впустую. Он приказал отрядам окопаться и возвести укрепления. Работы велись при свете факелов и масляных ламп, что замедляло их ход.
Обилие песка решило вопрос с материалами. Стромм неохотно тратил бесценную воду на что-нибудь иное, кроме питья, но мешки с песком, смоченные жидкостью и высохшие, становились крепче застывшего бетона — такой эффект вода оказывала на голгофскую пыль. Куски металла, вытащенные из разбившегося корабля, тоже шли на строительство дотов. Используя доступные ресурсы, солдаты Девяносто восьмого полка создали два оборонительных рубежа — внешний и внутренний. Гнезда тяжелых орудий были усилены бронированными плитами, вырезанными из смятых переборок посадочного бота. Конечно, эти укрепления не давали надежной защиты, но они были лучше, чем открытые барханы. Во всяком случае, сейчас, стреляя в орду орков из хеллгана, Стромм не жалел об усилиях, потраченных на возведение оборонительных сооружений.
Потоки огня, изливавшиеся из орудийных гнезд, сжигали десятки гротескных тел чужаков. Несколько «Химер» и полугусеничных бронетранспортеров полка, уцелевших при крушении бота, были окружены окопами и стенами из песка и стали. Их огневая мощь оказывала огромную поддержку в отчаянной битве кадийских пехотинцев. Тяжелые болтеры на башнях «Химер» выстукивали гулкую дробь. Разрывные снаряды превращали врагов в кровавые куски мяса. Турельные мультилазеры шипели и трещали, наполняя воздух яркими лучами. Некоторые из «Химер» были оснащены автопушками с длинными стволами. Они использовали мощные тридцатимиллиметровые патроны. Автопушки при стрельбе издавали резкие пыхтящие звуки. Пули изливались смертоносными очередями. Там, где они находили свои цели, мускулистые коричневые тела растворялись в мареве красных лохмотьев.
Не только «Химеры» и орудийные гнезда создавали огневой заслон. На смятом корпусе посадочного бота уцелело несколько лазпушек. Их мощные лучи пронзали орков сверху. При аварийной посадке кабина пилота сложилась в гармошку. Из флотской команды осталось только несколько матросов — в основном технарей. Им поручили управлять уцелевшими орудийными башнями. Стромм видел на их лицах страх и панику. Когда он направил этих парней к лазпушкам, они едва не плакали от радости. Их пугала встреча с орками в рукопашном бою. Полковнику не нравилась такая трусость, но он не мог осуждать безвольных слабаков. Они не выросли на Кадии. Они уже в силу своего рождения были немощными и робкими людьми. Лично для него это объясняло все. Несмотря на легкое презрение к флотскому «мазуту», он теперь радовался тому, как сноровисто они обращаются с орудийными башнями. Они направляли пузырившийся огонь вниз на головы орков, убивая дюжины за раз, выжигая их тела до сморщенной шелухи.
Из-за плотности совокупного огня кадийцев каждый метр пустыни в зоне боевого столкновения был покрыт десятками павших орков. Тем не менее враги сокращали дистанцию. Стромм уже понял, что сил полка недостаточно для длительной обороны. Как и в любом сражении с орками, все в конечном счете сводилось к численности, а в этом он значительно уступал противнику.
Каждый день, оставаясь у разбитого корабля, Стромм и его люди в отчаянии тщетно пытались связаться с остальной группой армий. Хоть с кем-нибудь вообще! Вокс-передатчики не работали. Вокруг них собиралось все больше и больше орков. Отряды чужаков тянулись к месту крушения, привлеченные хвостом черного дыма, который бот оставил при падении. Он виднелся за сотни километров в каждом направлении.
Стромм сожалел, что окопался здесь. «Я мог бы двинуть полк в пустыню, — думал он. — Подальше от места падения. Я мог бы увести людей отсюда». Однако он понимал, что подобный вариант был невозможным. Такие размышления об упущенных возможностях всегда показывали, что можно было предпринять нечто лучшее. Однако Стромм считал, что при той скудной информации, которая у них имелась, он сделал правильный выбор. Направив полк в пустыню, он оставил бы пехотинцев без защиты. После крушения бота у них уцелела лишь часть машин. Они не могли взять на борт каждого солдата. Кроме того, у них были раненые. И главное, полковник не знал, куда им идти и каковы координаты «Экзолона». Где, черт возьми, находилась их группа армий?
