свитой и должным оповещением.
Блохт развалился на кровати, довольно неуместной там, где полагалось обращаться мыслями к Богу. Граф пил горячее вино с медом и выглядел как человек, отягощенный трудными раздумьями. Гость присел на сундучок, вытянул над походной жаровней озябшие пальцы. Тайно прибывший человек скрывал под бархатной шапочкой шестьдесят шесть косичек, а, сняв шубу, остался в простом халате черного цвета, который, при более тщательном рассмотрении, оказывался фиолетовым – свидетельство немалого положения в церковной иерархии. А еще прибывший походил на графа до такой степени, что сторонний зритель сразу мог бы задуматься о близком родстве.
- … у Оттовио была возможность откатить телегу назад хотя бы до уровня переговоров, - заканчивал повествование церковник. - Ему предлагали выдать Шотана и прочих, кто виноват в резне сальтолучардцев. В первую очередь предателя из Мальтов. Но император удалил от Двора тех, кто высказывал подобные мысли, более того, приблизил к себе Ужасную Четверку открыто. Больше мы пока ничего не знаем. Все происходит слишком быстро.
- Вот, что бывает, когда лавочники решают жить как люди чести. У них не получается! - подытожил новости граф. – Но, сдается мне, война отныне становится неизбежной.
- Сейчас и в ближайшие месяцы - вряд ли. У Мильвесса нет золота и серебра, чтобы ее оплачивать. Четверка присвоила себе временную казну Регентского совета, но этого не хватит и на полгода. У Острова денег существенно больше, но «соленым» придется договариваться заново с капитанами наемных рот. Слишком опасное это дело – выступать против императора, владельцы отрядов потребуют солидных доплат. Кроме того, горская пехота не переметнется сразу, ведь формально их нанимал Двор. Дикарям придется совершить массу долгих телодвижений, чтобы сохранить лицо и хотя бы видимость репутации неподкупных воинов.
- Они не были столь щепетильны, когда Остров менял предыдущего императора, - хмыкнул граф. – Помнится, ни один горский полк не выступил на защиту нанимателя.
- Формально полки не изменили клятве, тогда все решилось без полевых баталий. Можно сказать… камерно. А теперь дело идет к открытому столкновению, это иное. В общем, за подобными заботами, дай Бог, чтобы войска начали собираться к середине лета. Но, думается мне, никто спешить не будет, все предпочтут долгие маневры, поиск союзников, яды в бокале любовницы и кинжал на темных улицах. Настоящие бои развернутся в следующем году.
- Малая война на восходе уже наверняка идет вовсю, - со знанием дела поправил граф. – Над вялым огнем горшок кипит не круто, зато долго. Этот праздник на годы вперед.
- Да, склонен согласиться. Но, так или иначе, события помчатся вскачь, гремя подковами по черепам дураков и невезучих. И, дорогой брат, мне следует в точности понимать, как тетрарх намерен использовать юного Артиго с учетом новых обстоятельств!
- Я не знаю. Никто не знает, - с плохо сдерживаемой, точнее почти не сдерживаемой злостью ответил Блохт. – Раньше все было явно и очевидно. Отчаянно торговаться и продать голову мальчишки регентам по наивысшей цене. Все в прибытке, ты становишься архонтом, я маршалом. Но сейчас… Сибуайенны уже знают, что случилось в Мильвессе, и что регентов больше нет. Гонцов не было, значит, они колеблются. Какое примут решение, один Бог ведает…
Граф сжал кубок и чертыхнулся, поминая князей ледяного ада. Служитель церкви набожно тронул кольцо с горизонтальной перекладиной, висящее на шее поверх дорогого халата – символ того, что Пантократор есть повелитель всего и на земле, и под землей, мира небесного, тварного и несозданного. Кольцо было сделано из желтого золота и усыпано рубиновой пылью, хотя по давним правилам церковники могли носить лишь железо, бронзу, олово и медь, а драгоценные камни носить вообще запрещалось, ибо суть их - «стекло дьявола».
- Терпение и смирение, брат мой, - посоветовал гость. – Не торопись и обуздай гнев. Отсутствие новостей – тоже новость, притом не самая худшая.
- Да уж, - неопределенно хмыкнул граф.
- Именно. Если Сибуайенны внезапно не поглупели, а это вряд ли, то маршальская булава для тебя не потеряна… как и мой будущий кушак второго человека в Церкви. Ведь голова мальчишки лишь прибавила в стоимости. Раньше у нее был один покупатель, а теперь сразу двое. И это чудесная возможность наторговать высочайшую цену. Беда в ином…
Блохт недоумевающе поднял бровь.
- Чтобы проскочить меж двух жерновов и вынести оттуда хотя бы пригоршню муки, нужно иметь мудрость святого и хитрость Темного Ювелира.
- Мне больше нравится аналогия с двумя ястребами и кроликом, - усмехнулся граф. – Жернова… мука… Брат, долгое служение Пантократору привило тебе мужицкие привычки и мысли.
- Вполне возможно, - против ожиданий церковник не стал возмущаться и тем более спорить. – Но ежели мысль точно выражает природу вещей, то пусть называется хоть золотарской. Истина в том, что наш король-тетрарх, увы, далек от святости, а хитрость у него заемная. Он может выиграть первенство для семьи, если очень тонко сыграет, то и корону императора для внука, чревом своей дочери. Но «может» не значит «выиграет». Это меня и беспокоит.
- Хочу знать, в конце концов, за кого же выступит… Церковь? – задал, наконец, главный вопрос граф Блохт.
- У нас нет единого мнения, - честно признал служитель культа. – К сожалению. Я уже сказал, все идет слишком быстро. Кроме того, принять чью-то сторону означает стать врагом для иной. Выступить против мерзких двоебожников – богоугодно и спасительно. Но император и его новые советники… - церковник пошевелил пальцами, которые все никак не хотели согреваться. - Потому так важно, чтобы ты своевременно сообщал мне все. Желательно еще до того как это «все» произойдет.
- Не хотите развязывать мошну, - усмехнулся граф.
- Конечно, - с обезоруживающей откровенностью согласился его младший брат. – Иначе какой смысл ее трудолюбиво наполнять? Война – забава королей, пусть сами ее и оплачивают. Поэтому нам с тобой придется сыграть очень аккуратно и тонко. Или вместо булавы и кушака можно положить в сундук лишь от мертвого осла уши.
В глубинах павильона, средь дорогих ковров зазвенел колокольчик.
- Мой камерарий, - буркнул граф. – Какое то важное дело. Что за день сегодня…
- Господь посылает нам испытания и вознаграждает за стойкость, - нравоучительно заметил его младший брат. – Поэтому срочным делам надлежит радоваться, ибо за ними по пятам следует награда.
- Или синяки, - скривился Блохт-старший и крикнул. – В чем дело?!
Графский камерарий вошел уже с поклоном, едва ли
