— Понимаешь… — Лилиан бросила на Деби многозначительный взгляд. — Откровенно говоря, я собиралась поговорить с тобой именно об этом. Я хотела спросить, не позволишь ли ты изредка пользоваться твоей квартирой? — Увидев, что Деби от неожиданности открыла рот, Лилиан поспешно добавила: — Мы будем там встречаться, чтобы просто поговорить. Ты же знаешь, как трудно найти место, где можно было бы спокойно посидеть без свидетелей и любопытных глаз. Ну, пожалуйста, Деби, согласись. Я в таком тупике, совершенно не знаю, что мне делать. А если понадобится, я тоже помогу тебе.
— Мне неприятна ситуация, когда приходится лгать, — заметила Деби. Но тут же рассмеялась. — О, как высокопарно звучит! Кто этот человек, Лилиан?
— Я пока не могу тебе сказать. Я дала ему слово, что о нем никто не узнает.
— Он женат?
— Что-то вроде этого.
— Как можно быть «вроде женатым»?
— Ты удивишься, возможно, но большинство моих знакомых именно «вроде женаты». Так ты позволишь пользоваться квартирой? Она нужна нам будет на месяц или около того, пока я что-нибудь не решу. И там мы будем только разговаривать.
Деби не очень-то поверила в это, да и не хотелось способствовать разрушению брака, но Лилиан все же была одной из немногих ее близких подруг. Нехотя она согласилась.
— Я закажу для вас запасные ключи. Но договоримся, что каждый раз, когда вы соберетесь ко мне, ты будешь предупреждать, хорошо?
Главной заботой Деби всегда был и оставался Ронни. Он нарисовал для Арчибальда хомяка и очень волновался, старательно выводя на обратной стороне рисунка свое имя. Они нашли огромный конверт, вложили в него рисунок и отправили его по почте. Прошло уже около недели, а от Арчибальда не было ответа. Каждый раз, когда звонил телефон или приносили почту, Ронни смотрел на нее с немым вопросом в глазах. И сердце Деби наполнялось горькой обидой при виде разочарования на его личике.
Обнадежить мальчика, а потом бросить его! — думала она с яростью. И это после всех торжественных заявлений на суде о том, что он хочет участвовать в жизни Ронни! Деби решила подождать еще пару дней, а потом сообщить об этом своему адвокату.
Однако на следующий вечер, в субботу, раздался звонок в дверь. Ронни, бросившийся к экрану домофона, возбужденно закричал:
— Это он!
— Кто? — переспросила Деби из кухни. На мгновение Ронни задумался, а потом ответил:
— Мистер Гроув.
Деби вытерла руки и подошла к экрану. Арчибальд смотрел в камеру и ждал. Она сняла трубку домофона.
— Что тебе нужно?
— Повидать Ронни.
— У тебя нет на это никакого права.
— Я хочу поблагодарить его за рисунок.
— Ты мог бы позвонить ему по телефону или написать: у тебя было достаточно времени для этого.
— Я уезжал, — спокойно сказал Арчибальд. — И как раз это хочу ему объяснить.
Деби взглянула на сына. Он не слышал ответов отца, но наблюдал за ней своими огромными глазами, в которых было столько ожидания! Деби сдалась.
— Можешь подняться, — нехотя произнесла она. — Но только минут на десять. — И нажала на кнопку, открывающую входную дверь.
Должно быть, Арчибальд побывал там, где довольно жарко, так как он загорел. В руках он держал огромный куст маргариток в большом цветочном горшке.
— Привет, Ронни. Деби, спасибо, что позволила мне зайти. — Он огляделся вокруг. — Куда бы это поставить?
— С чего ты взял, что я приму от тебя подарок?
Арчибальд весело подмигнул ей.
— А с чего ты взяла, что это для тебя? Он поставил цветочный горшок на маленький столик, и Деби отметила, что цветы очень украсили комнату. Если бы он принес розы, или орхидеи, или другие такие же дорогие экзотические цветы, она с легкостью швырнула бы их ему в лицо. Но куст маргариток был таким нежным, таким трогательным, дюжина белых головок так изящно смотрелась, что у нее потеплело на сердце.
— Спасибо за рисунок, Ронни. Он мне очень понравился. — Арчибальд взглянул на Деби и, догадавшись, что она не собирается предложить ему сесть, уселся без приглашения в глубокое кресло.
Мальчик подошел к нему и прислонился к его руке.
— Мамочка сказала, что ты обещал звонить, но ты не позвонил.
— Да, сын, прости меня за это, но мне пришлось уехать, и я только сегодня вернулся. И сразу же решил прийти к тебе и сказать, как сильно я тебя люблю.
Ронни почувствовал себя вполне счастливым. Арчибальд вынул из кармана плоский сверточек.
— Ты, вероятно, потратил груду цветных карандашей, пока рисовал для меня, поэтому я принес тебе еще, — пояснил он.
Ронни посмотрел на сверток, потом бросил настороженно-вопросительный взгляд на мать. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и наблюдала за ними. Ей ничего не оставалось, как кивнуть сыну.
— Спасибо большое, — вежливо поблагодарил Ронни, разворачивая сверток, в котором оказалась коробка карандашей. Лицо мальчика засияло от удовольствия.
— Я подумал, что ты, возможно, пожелаешь нарисовать эти цветы, — продолжал Арчибальд.
— Хочешь, чтобы я начал сейчас?
— Это было бы здорово!
Ронни тут же уселся за стол, а Деби ушла на кухню. Через несколько минут Арчибальд вошел следом за ней. — Она обернулась и злобным шепотом начала:
— Какая же ты хитрая, коварная…
— Крыса, — закончил за нее Арчибальд. — Ты ведь именно это хотела сказать?
— Я хотела сказать еще кое-что, покрепче. Уже второй раз ты вламываешься в мой дом и…
— С трудом вламываюсь, — поправил ее Арчибальд.
— Мне это не нравится! Ты сам знаешь, что нежеланный гость здесь.
— Так ли? — Он окинул ее заинтересованным взглядом. Сегодня она выглядела почти так же молодо, как шесть лет назад, когда он узнал ее впервые. Ее волосы были распущены, лицо без макияжа, на ней были джинсы и свитер, надетый поверх обычной блузки. Ее вид вызвал в нем воспоминания той ночи, которую они провели вместе. Ему вдруг страстно захотелось, чтобы с нее схлынула эта безумная ненависть, но он отбросил эту мысль как нереальную и спросил:
— Сегодня у тебя нет свидания с Заком?
— С Заком? — переспросила она с подозрением в голосе.
— Да, Ронни упоминал это имя.
— А почему ты интересуешься? Тебя совершенно не касается, с кем я встречаюсь и как часто.
— Если не учитывать, что ты мать моего ребенка, — ревниво заметил Арчибальд.
Деби рассмеялась злым смехом.
— О, я понимаю, теперь ты начал запугивать меня. Пытаешься доказать, что я плохая мать или что-то в этом роде.
— Ничего подобного, — возразил он, проклиная себя за допущенную оплошность. — Это лишь…
