Ж е н щ и н а. Ну, выбрал ты подружку… Все равно поехали – здесь-то что стоять? Я в тонких колготках…
М у ж ч и н а. Какую подружку?! Ты перестанешь чушь молоть? Ты ее больше слушай, она тебе еще не то расскажет… Помешанная старуха, рехнулась на сексе, до убийства дошла…
Ж е н щ и н а. Какое убийство? Трупа-то нет. Может, нам приснилось все это? Труп, старуха, бомж, мент… Вот они в нашем сне и разговаривают, как ненормальные…
М у ж ч и н а. У нас что, общий сон? Такого даже вначале не бывало, когда…
Ж е н щ и н а. Что «когда»? Когда еще любили друг друга, ты это хотел сказать?
М у ж ч и н а. Да ничего я не хотел сказать! Не бывает общих снов, не бывает во сне все так связно… В общем, ты права, надо ехать. Садись давай, включим печку, покурим в тепле и поедем. В конце концов, здесь больше делать нечего.
Мужчина и женщина садятся в машину на передние сиденья. Из открывшихся окон выплывает дым, чуть тише слышны голоса. На поляне пусто.
Ж е н щ и н а. Все же… Все же я никак не пойму, что это было. Ну, старуха твоя действительно на всю голову больная, убила мальчишку из ревности, устроила нам подставу в духе английских детективов… Она, наверное, по-английски их читает?
М у ж ч и н а. Откуда я знаю… Слушай, хватит!
Ж е н щ и н а. Раньше надо было стыдиться, когда ты эту бабу ягу на стол затаскивал… Но чего я точно не понимаю, это бомжа этого и мента. Как будто из комедии какой-то. Не бывает таких бомжей. И ментов таких точно не бывает.
М у ж ч и н а. Ты смеяться будешь… Знаешь, что я думаю?
Ж е н щ и н а. Ну?
М у ж ч и н а. Откуда у тебя это «ну»? У Васильева научилась? Так приличные люди не говорят.
Ж е н щ и н а. Это ты «приличный»? Или твоя профессорша?
М у ж ч и н а. Ну, перестань же… Так вот: знаешь, что я думаю? Только не смейся… Это нам даны знаки – вся эта история с трупом, эти странные люди из леса… Это знаки.
Ж е н щ и н а. Знаки чего?
М у ж ч и н а. Того, что мы с тобой что-то делаем не так, что надо остановиться. Что… с любовью что-то не то, понимаешь?
Ж е н щ и н а. А кто знаки подает? Бог, что ли?
М у ж ч и н а. Не знаю. Но это знаки. Точно.
Ж е н щ и н а. Знаки? То есть грязную бабку, полоумного бомжа и мента чокнутого нам Бог посылает? Это он так намекает, что ли, что трахаться хватит, раз любовь прошла?
М у ж ч и н а. С тех пор, как ты ушла к Васильеву, ты стала говорить, как…
Ж е н щ и н а. Ну, скажи, как кто!.. Скажи!
Раздается шлепок пощечины.
М у ж ч и н а. Прекрати! Ты… Как же меня достало это хамство, эти истерики и претензии! Так. Все. В город. Я тебя больше знать не хочу.
Ж е н щ и н а. Наконец. Давно пора. Чтоб ты сдох. Как я попала, попала!.. И старуха еще… Все. Поехали.
М у ж ч и н а. Поехали.
Раздается рев мотора, ярче загораются фары. В это мгновение из леса выходит молодой человек – это тот, кто был мертвым телом. Он останавливается в свете фар.
Т е л о. Превед, пассажиры. Как вам такой пиздец?
Мгновенно затихает мотор. В машине молчат. В полной тишине проходит минута.
Т е л о. Ладно, хватит зависать, чувак, призовое время уже пошло, соскакиваем отсюда.
М у ж ч и н а (из машины ). Вы… Ты… Ты жив?..
Ж е н щ и н а (из машины ). Я же говорю – бред… Сон.
Т е л о. Сейчас проснешься, тетенька. В город поедем, кофий пить. Тема есть, надо посидеть, а то мы здесь все зажмуримся, реальный колотун.
Тело садится в машину, хлопает дверца.
Ж е н щ и н а (из машины ). Ты куда лезешь?! Вот же падаль!.. М у ж ч и н а (из машины ). Ну, тогда…
Из машины слышны звуки борьбы, удары и хрипы. Задняя дверца открывается, вываливается тело.
Т е л о. А здоровый папик… Прям шварценеггер (трогает челюсть ), прям спецназ вообще.
Тело становится перед лобовым стеклом, обращается к тем, кто остался в машине.
Т е л о. Только это все зря. Вы меня убить не можете, что, не въезжаете? Меня старуха не убила, а она могла. А вы… Говнолюди вы. Ничего не можете и не сможете. Время ваше кончилось… Кирдык вам (залезает на крышу машины, вытягивает вперед руку, будто выступая на митинге, по-ленински картавит ). Товаг-гищи покойники, пг-гизг-гаки и пг-гивидения! Вчег-га было г-гано, завтг-га будет поздно! Вся власть мег-гтвым! Уг-га, товаг-гищи!
Спрыгивает в снег.
Т е л о. Вот засада, по щиколотку уже… Ну, погнали.
Снова садится в машину. Опять заводится мотор, одновременно начинает работать автомобильное радио.
Р а д и о. А теперь о ситуации на дорогах. Затруднено движение по МКАД от Можайского до Волколамского шоссе и от…
Ж е н щ и н а. Еще и пробки! Надо было добить его.
М у ж ч и н а. Знаки. Это знаки. А мы зеркало прикладывали.
Т е л о. Я вообще чуть не уссался, когда ты на меня с зеркалом залез.
Машина разворачивается и уезжает. Издали слышно радио и доносятся голоса действующих лиц.
Р а д и о. …а также по Ленинградскому проспекту и Тверской улице, по Третьему транспортному кольцу…
Ж е н щ и н а. Весь город стоит. Когда же я дома-то буду? Вот бля…
М у ж ч и н а. Нет, ну не ё…
Т е л о. Я ж говорю – крандец полный.
3
Та же комната, в которой началось действие. На полу, привалившись к стене, сидит тело, на постели И р и н а В и к т о р о в н а в халате, с сигаретой в одной руке и пепельницей в другой, на стульях у двери – м у ж ч и н а и ж е н щ и н а, оба тоже курят, стряхивая пепел время от времени в пепельницу Ирины Викторовны. На столе стоят бутылки, чайник и чашки, лежит какая-то закуска.
М у ж ч и н а. Ночь уже. Мы по третьему кругу повторяем одно и то же. Сколько можно? Говорите конкретно – чего вы хотите от нас… от меня? И разойдемся уже, а то это черт его знает чем кончится!
И р и н а В и к т о р о в н а. Ты всегда казался себе таким рациональным, деловым, эффективным… А как до дела, так обычная слякоть, трус и слюнтяй. Вообще, вы оба, малопочтенные, вполне уже показали себя, и не вам условия ставить, переговоры какие-то устраивать… Тоже мне, Евросоюз… Вот нам с юношей есть о чем поговорить, поскольку еще непонятно, кто кого в дураках оставил…
Ж е н щ и н а. Нет, это ж надо! Она еще выступает… Сексуальная маньячка, убийца неудачливая, попалась – и мораль читает! Да я уже на все готова, пусть менты приезжают и разбираются. Все равно уже позор, третий час ночи, а я неизвестно где болтаюсь с подонками…
Т е л о. Тебе, тетка, все нормальные люди подонки. Кто налево от мужика не бегает втихую, с начальниками не трахается, а живет по-честному, тот и подонок. Кто вашу подонскую жизнь ненавидит, тот маргинал, а вы, падлы буржуйские, соль земли? Нет, сестренка, ты не туда вписалась, тут таким, как ты, кроме отсоса, ничего не катит…
М у ж ч и н а. «Маргинал»… По-русски говорить не умеют, а слов нахватались.
И р и н а В и к т о р о в н а. Прекратить! Интеллектуалы… Объясняю, как двоечникам: ничего не изменилось. Кто вы такие? Наркоман, очухавшийся от передозировки и пытающийся шантажировать приличную пожилую женщину своими наркотическими бреднями. Парочка, снимающая для тайных совокуплений комнату у той же пожилой женщины и едва не зарывшая в лесу живого человека, чтобы скрыть свою грязь. И я, несчастная старуха, которую вы все использовали по ее доброте и денежной нужде. Кто меня, в мои шестьдесят лет, тронет? На взятки у меня денег нет, сажать меня не станут, да и не за что… А вот для вас, благополучных (мужчине и женщине ), жизнь кончилась. От нее через месяц и следа не останется, ни работы, ни семей. И тебя (телу ) за наркотики притянут. Ты что думаешь, они не докажут, что ты не только покупал, но и продавал? Докажут. Откупиться тебе нечем, а пойманный наркоторговец им зачтется, с них сейчас за это спрашивают…
Т е л о. Ну, я прусь от тебя, мама Ира! Опять лекцию читаешь, прикинь? А как у тебя на кафедре на твои заморочки посмотрят?
М у ж ч и н а. Все-таки поразительный подонок… Ладно. Опять начались бессмысленные препирательства. Кто из нас хуже?.. Что, неужели еще выяснять надо? Я думаю, если сейчас сюда привести кого угодно, хоть следователей, они удивятся, какой террариум собрался…
Ж е н щ и н а. Это я – террариум? Ты меня в эту мерзость затащил, а теперь я – гадина? Какая же ты сволочь!..
Идет к столу, наливает себе коньяку и выпивает залпом.
И р и н а В и к т о р о в н а. Напьешься, как свинья… Какие же вы все тупицы. Ничего не понимаете, а ситуация проста, как апельсин. Я поставила задачу, и я ее решу. Первое: ты (мужчине ) бросаешь ее, чтобы духу ее здесь не было больше. Пусть врет мужу, что была у подруги, или в пробке стояла, или напилась… тем более что это уже правда… Пусть и дальше днем запирается в кабинете со своим Васильевым…
