Странно, что уснул я практически мгновенно, коснулся головой подушки – и как выключили. Думаю, что это уже какая-то защитная реакция на то, что сегодня видел, у сознания нет сил все это анализировать и перекручивать в себе раз за разом, нужно отключиться.
Проснулись все довольно поздно, около десяти, но мы так и задумали, рассчитывая воспользоваться для захвата яхты самым солнечным временем – около полудня, когда даже теней почти что нет, а солнце светит и жарит как смесь прожектора и печки. Встали, умылись, позавтракали, я еще раз проверил снаряжение и оружие. После завтрака отозвал сына, спросил тихо:
Ты мне как, помочь готов?
Он помолчал недолго, потом кивнул:
Да.
Сын – не в меня, он в мать. Это я, ребенок из военной семьи, мотавшейся по гарнизонам, любил оружие и стрельбу с детства, особенно учитывая, что отец был еще и охотником. Сына же к этому приохотить не сумел, не вышло. Он предпочитал барабанить в рок-группе, причем вполне успешно, они много где выступали, но с брутальными мужскими играми у него отношения не ладились. Несколько раз он ездил со мной на стрельбище, где очень неплохо стрелял из винтовки с оптикой, намного хуже из пистолета, норовя его развернуть плашмя как негры в кино, а потом он сказал, что стрельба ему не интересна, а оружие он не любит. Мне осталось только пожать плечами, и в недоумении отступить – я как-то не верил в существование мальчишек, к оружию равнодушных. Но он не врал, так и было, потому что к моим многочисленным стволам он вообще никакого интереса не проявлял, хотя при этом любил поиграть во всякие стрелянные игры на своей "плэйстейшн".
Не удалось мне пристроить его и ко всяким "рукомашествам и дрыгоножествам", как ни пытался я это сделать, хоть мой товарищ вел секцию тайского бокса в спортзале в пяти минутах ходьбы от дома и тренером был хоть куда. Хотя при этом Ярек спорту вовсе не был чужд – просто качался, причем сам, без всяких понуканий, у него в комнате и гантелей всяких хватало, и прочего нужного, любил горный велосипед и скейтборд, так что трагедии из этого я делать не стал, лишь бы на здоровье. Намекал он мне на мотоцикл, но теперь…
Вообще отношения у него были куда ближе с матерью, чем со мной, это Сашка получилась какая-то такая… мальчишкой должна было родиться, наверное, а Ярек пошел в Янину. Та тоже, хотя в спортзал ходила почти каждый день, оружия не любила и старалась к нему даже не прикасаться.
Но сейчас мне нужна огневая поддержка, меня надо будет прикрывать. А для этого у нас есть Майк, но у него и других дел полно, ну и Ярек. И любит он оружие, или не любит, а стрелять ему придется. Или просто быть готовым стрелять.
Держи, – сказал я, вытаскивая из чехла камуфлированную винтовку с оптическим прицелом. – Это самозарядный "ремингтон", к нему четыре магазина, – я вытащил из карманов в чехле четыре зеленых пластиковых "пи-мага". – Калибр "двести сорок три", пуля о-очень быстрая, упреждения брать почти не надо.
Я выложил на стол несколько коробок с патронами, сказал:
Набивай сам.
Было видно, что Ярек волнуется, даже руки немного потряхивает, но ничего не сказал и набивать магазины взялся вполне сноровисто. Сашка с явной ревностью наблюдала за ним, вот она стрелять хотела всегда и крайне настойчиво, так что мы с ней несмотря на протесты Янины, часто вдвоем ездили в горы, прихватив с собой "мелкашки", и там палили по мишеням и консервным банкам до одурения, причем я одуревал куда раньше чем она. Вот она, что забавно, пошла в меня. И в школе жалуются, что без нее ни одна драка не обходится.
Из этой ты не стрелял, но стрелял из других, так что разницы никакой, – продолжал я лекцию. – С этой проще, даже затвор дергать не надо. И запомни: стрелять надо так, чтобы убить, ты меня понял? – я посмотрел ему в глаза. – Там, за прицелом, будут не люди, люди в них давно погибли. Там какие-то бешеные твари, которые людей жрут, ты понимаешь?
Ему явно не понравилась такая трактовка слова "люди", но он все же кивнул.
Если ты задумаешься или облажаешься – меня убьют, ты понимаешь? Просто убьют, это не игры, так что ты должен меня защитить, пойми.
Я понял, – вздохнул он.
Ага, лекция начинает надоедать. Он лекций не любит, он умный и взрослый и все знает, это вокруг все дебилы, особенно родители, а из родителей особенно я – вообще тупой зануда. И все время со своими лекциями, словно могу его, такого умного, чему-то научить.
Нет, ты не понял, – я снова посмотрел ему в глаза. – Убьют – это значит без "сэйва" и "рестарта", понял? И тогда вам тоже… все. Это ты понимаешь? Все погибнут: ты, мама, Сашка, Майк. Все. Поэтому я хочу, чтобы ты сам себе все это объяснил, не я. Сам себе скажи: у меня нет второй попытки, я не могу что-то пообещать – и не сделать. Даже если я не хочу убивать психа – я должен это сделать, потому что иначе он убьет кого-то из нас.
А что я должен делать?
Теперь уже он в глаза мне уставился. Глаза у него, к слову, разные – один глаз голубой, а другой зеленый.
Вон тот проход между домами и витрины справа видишь? – я показал пальцем в сторону берега. – Где синяя вывеска и во-он туда, до следующего причала?
Вижу.
Оттуда никто не должен выйти, пока мы с Майком будем на большой яхте. Любое тело, которое появится в этом секторе – цель. Ты должен навести прицел ему в середину груди и выстрелить, лучше всего два раза. Здесь дорогие охотничьи патроны, они убивают как надо, но лучше перестраховаться, понял? В середину груди.
Пусть это обдумает, пусть осознает что делает. Пусть сообразит, наконец, что психов мы вынуждены именно убивать, что это не игра с пиксельными врагами. И что не убивать мы не можем, иначе нам конец. Мы выживаем.
Давай, готовься. Майк, – повернулся я к нашему главному мореходу. – Держи.
Майку достался короткий дробовик "фабарм" со складным прикладом, который установил уже я вместо просто пистолетной рукоятки, и с четырнадцатидюймовым стволом. Пять патронов влезает в магазин, если "магнумы" не пихать, шестой в ствол. И в узких местах он вполне разворотистый.
Патроны даю для спортинга, – сдвинул я ему по столу несколько коробок. – На таких дистанциях, что могут быть внутри яхты, мелкая дробь убьет кого угодно, но больших разрушений не наделает…
Там нечего рушить, – Майк подвинул коробки мне. – Я знаю где чувствительные места, так что туда стрелять не буду. И не думаю, что на борту вообще кто-то есть. Дай нормальную дробь.
Я пожал плечами и заменил патроны для стрельбы по тарелочкам патронами для стрельбы по глухарям – вроде как и нашим, и вашим. По отечественному стандарту "единичкой", четыре миллиметра. Я ее в запасах для "домашней самообороны" как раз и держал. Нет, понимаю, что все это выглядело для среднего человека глупо и смешно – так вооружаться и запасаться патронами на тихом и безопасном Коста-дель-Соль, но вот сейчас бы тоже все так же думали? Или все же нет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
