Появились музыкантши, после того как ушел хор музыкантов. Широкие газовые туники закрывали молодые тела не более того, как чистая вода бассейна закрывает купальщицу; гирлянды из листвы папируса связывали густые волосы и висели, как длинные ленты, до земли; цветок лотоса украшал голову, большие золотые кольца блестели в ушах; нагрудник из эмалей и золотых бус обнимал шею, и браслеты звенели у кистей рук.
Одна играла на арфе, другая на мандоре, третья на двойной флейте, странно скрестив руки и правой рукой держа левую флейту, а левой — правую; четвертая держала в горизонтальном положении у груди пятиструнную лиру; пятая била в четырехугольный барабан. Маленькая девочка, семи или восьми лет, одетая лишь одним поясом, ладонями отбивала такт.
Вошли танцовщицы — тонкие, гибкие, извилистые, как змеи; большие глаза их сверкали, обрамленные черными линиями век, жемчужные зубы блестели между алых губ; длинные спирали кос бились по щекам; легкие туники, с голубыми и белыми полосами, развевались вокруг тел, как туман; на других была только повязка в складках от бедер до колен, позволявшая любоваться их тонкими изящными ногами, нервными и сильными.
Сперва они принимали позу медлительного сладострастья, ленивой грации; потом, потрясая цветущими ветвями, звеня бронзовыми погремушками, ударяя своими маленькими руками в бубны и тамбурины, они отдались более живым пляскам, более смелым позам; стали делать пируэты и прыжки и закружились вихрем с возрастающим увлечением. Но Фараон, озабоченный и мечтательный, не удостоил оказать никакого знака благоволения и даже не взглянул на них.
И они ушли, краснея, смущенные и прижимая руки к тяжело дышащей груди.
Карлики с искривленными ногами, с горбатым и безобразным телом, ужимки которых обыкновенно разгоняли складки на челе Фараона, на этот раз не имели успеха: их кривлянья не вызвали улыбку на его губах и края их не приподнялись.
Под звуки странной музыки треугольных арф, систрумов, погремушек, кимвалов и труб, шуты в высоких белых митрах смешной формы выступили вперед, сложив два пальца руки и вытянув остальные, повторяя свои движения с отчетливостью автоматов и распевая нелепые песни, прерывающиеся диссонансами. Его величество не шевельнул бровью.
Женщины в маленьких касках с тремя висячими шнурами, соединенными кистью, с браслетами из черной кожи на лодыжках и кистях рук, в узких штанах, поддерживаемых перекинутой через плечо перевязью, проделали упражнения изумительной ловкости, извивались, откидывались назад, сгибали тело наподобие ветвей ивы, касаясь затылком и не отделяя от земли пятки и в такой позе выдерживая на себе тяжесть тела других акробаток. Некоторые жонглировали с шарами, подбрасывая их на все лады; одна, наиболее ловкая, надела наглазники, чтобы быть слепой, как Тмеи, богиня правосудия, и схватывала шары руками, не уронив ни одного. Но к этим чудесам ловкости Фараон остался равнодушен и также не обратил внимания и на подвиги двух сражающихся, которые, надев перчатку на правую руку, фехтовались палками. Он даже отстранил шахматную доску, которую поднесла к нему прекрасная Твэа, хотя обычно он смотрел на нее благосклонным оком; тщетно Аменсэ, Тайа и Хонт-Решэ отважились на некоторые робкие ласки; он встал и удалился в свои покои, не сказав ни слова.
Неподвижно стоял на пороге служитель, который во время триумфального шествия приметил незаметный жест царя.
Он сказал: „О, любимый богами царь, я отделился от шествия, переплыл Нил в легкой лодке из папируса, следуя за баркой той женщины, на которую благоволил упасть твой ястребиный взор. Это Тахосер, дочь жреца Петамунофа!”
Фараон улыбнулся: „Хорошо! Я дарю тебе колесницу с конями, нагрудник с голубыми камнями и сердоликами и золотой обруч такого же веса, как базальтовый”.
А женщины в отчаянии срывали цветы с головы, раздирали свои газовые одежды и рыдали на гладких плитах, отражавших, как зеркало, их прекрасные тела: „Наверное одна из этих проклятых варварских пленниц похитила сердце нашего властелина!”
V
На левом берегу Нила раскинулась вилла Поэри, того молодого человека, который так взволновал Тахосер, когда, направляясь навстречу торжественному шествию Фараона, она проехала в своей запряженной быками колеснице под балконом, к которому бесстрастно склонился красивый мечтатель.
То было значительное владение, занимавшее между рекой и первыми скатами Ливийской цепи обширный участок земли, который в период разлива покрывался красноватой водой с плодородным илом; а в остальное время года искусно прорытые каналы поддерживали свежесть почвы.
Ограда из известкового камня, взятого из соседних гор, окружала сад, житницы, кладовые и дом; стены, слегка расширяющиеся книзу, были в верхней части унизаны металлическими остриями, которые помешали бы попытке перелезть через них. Трое ворот, решетки которых прикреплялись к столбам, украшенным гигантским цветком лотоса у вершины капители, прорезали ограду на трех из ее сторон; у четвертой стены возвышался павильон, обращенный одним из своих фасадов к саду, а другим к дороге.
Этот павильон совсем не имел сходства с домами Фив: строитель не имел в виду тяжеловесности постройки, монументальных линий и дорогих материалов городских сооружений, но желал достигнуть легкого изящества, простоты, сельской красоты, гармонирующей с зеленью и тишиной полей.
Фундамент, до которого могли достигнуть воды Нила при большом подъеме, был из песчаника, а остальные части постройки из сикоморового дерева. Длинные и необычайно легкие колонны, похожие на мачты флагов перед царскими дворцами, поднимались от земли легким взлетом к карнизам, украшенным пальмовыми листьями, и заканчивались на вершине капителями в форме чашечки лотоса.
Первый этаж дома, приподнятый над нижним этажом, не доходил до карнизов, окаймлявших крышу, и над ним находился, так сказать, другой открытый этаж между его потолком и плоской крышей виллы.
Низкие колонки с капителями в виде цветов составляли галерею вокруг этого открытого всем ветрам верхнего помещения.
Окна, в верхней части более широкие, чем в нижней, соответственно египетскому стилю и закрывающиеся двойными ставнями, пропускали свет в первый этаж. Нижний этаж на уровне земли освещался более узкими и более сближенными окнами.
Над дверью, украшенной двумя барельефами, виднелся крест, помещенный в средине сердца и окаймленный параллелограммом, срезанным в нижней части, чтобы дать место этому знаку доброго предвестья, который имеет общеизвестное значение: „добрый дом”.
Вся постройка была раскрашена нежными и приятными красками; лотосы выступали по очереди, голубые и розовые, из своих зеленых чашечек; золотистые пальмовые ветви обрисовывались на лазурном фоне; белые стены фасадов оттеняли раскрашенные каймы окон, а сети красных и зеленых линий окаймляли квадраты и очерчивали соединения камней.
Вне стены ограды, к которой прилегал павильон, тянулся ряд подстриженных конусообразно дерев, составлявших преграду для несущего пыль южного ветра, всегда напитанного зноем пустыни.
Перед павильоном зеленел обширный виноградник: каменные столбы, симметрично расположенные, обрисовывали аллеи, пересекавшиеся под прямым углом; лозы раскидывались с одного столба на другой гирляндами своей листвы, образовывая ряд зеленых аркад, под которыми можно было свободно гулять. Земля, тщательно разработанная и собранная в виде холмиков у каждого ствола, оттеняла своим коричневым цветом веселую зелень листвы, в которой играли птицы и солнечные лучи.
С каждой стороны павильона на прозрачном зеркале двух продолговатых бассейнов плавали цветы и водяные птицы. По углам бассейнов четыре высоких пальмы раскинули зонтом зеленый ореол листьев.
Правильно очерченные узкими дорожками отделения сада, вокруг виноградника, были предназначены для различной культуры. В аллее, окружавшей весь участок, пальмы чередовались с сикоморами; большие квадраты сада были засажены фиговыми, персиковыми, миндальными, оливковыми, гранатовыми и другими плодовыми деревьями, на меньших пространствах были тамарисы, мирты, мимозы и другие более редкие породы, вывезенные из-за Нильских водопадов, из стран под тропиком Рака, из оазисов Ливийской пустыни, с берегов Эритрейского залива; египтяне с любовью отдаются культуре деревьев и цветов и берут как дань с побежденных народов новые виды растений.
Всевозможные цветы, разнородные дыни, бобы, луки наполняли гряды. В двух других бассейнах больших размеров, снабжаемых водой из Нила, проведенной закрытым каналом, плавали две маленькие лодки для развлечения хозяина рыбной ловлей: рыбы разнообразных видов и ярких цветов играли в прозрачной воде среди стеблей и широких листьев лотоса. Массы роскошной растительности окружали бассейны, отражаясь в их зеленом зеркале.
