Один французский офицер, разговаривая с автором о Панамском канале, сказал: "Я имею две акции в этом предприятии. Во Франции мы не поступаем так, как у вас, где большое число акций сосредоточивается в руках немногих. У нас многие берут одну или только очень немного. Когда акции появились на рынке, то жена посоветовала мне купить одну для себя и одну для нее". По отношению к обеспечению личного достатка человека такое благоразумие, без сомнения, достигает цели; но когда излишняя осторожность или финансовая робость становятся национальной чертой, то они неизбежно начинают ограничивать национальные торговые предприятия и судоходство. Осторожность же в денежных делах, в приложениях к другим сторонам жизни, ограничила деторождение и почти остановила прирост населения Франции.
Благородные классы Европы унаследовали от Средних веков надменное презрение к мирной торговле, которое оказало влияние на ее рост, различное в различных государствах, в зависимости от национального характера их населения. Гордые испанцы легко усвоили дух этого презрения, которое, действуя заодно с пагубной нелюбовью их к труду и с отсутствием выдержки, отвратило их от торговли. Во Франции тщеславие, признаваемое даже самими французами за их национальную черту, влияло в том же направлении. Многочисленность и блеск дворянства, а также почет, которым оно пользовалось, как бы положили печать приниженности на профессию, им презиравшуюся. Богатые купцы и фабриканты стремились к получению дворянства и, добившись его, покидали свое прибыльное дело. Поэтому, хотя трудолюбие народа и плодородие почвы и спасли Францию от полного торгового упадка, коммерческие деятели в ней занимали довольно унизительное положение, заставлявшее лучших из них изменять своей профессии при первой же возможности. Людовик XIV, под влиянием Кольбера, обнародовал повеление, "уполномочивающее всех дворян принимать участие в торговом мореходстве и торговле вообще, без опасения, что это может унизить их дворянское достоинство, но при условии только, чтобы они не торговали по мелочам"; в объяснение причины повеления говорилось, "что надлежит, для блага наших подданных и для нашего собственного удовлетворения, искоренить остаток господствующего общественного мнения, что будто бы морская торговля не совместима с дворянством". Но предрассудок, ведущий к признаваемому открытому превосходству, не поддается искоренению, особенно, когда тщеславие представляет выдающуюся черту в национальном характере; и еще много лет спустя Монтескье учил, что занятия дворянства торговлею противны духу монархии. В Голландии было дворянство, но государство это как республиканское давало в широкой степени простор личной свободе и предприимчивости, и центры власти в нем были в больших городах. Основанием национального величия в нем были деньги или, скорее, богатство. Последнее, как источник гражданского отличия, влекло за собою также влияние или власть в государстве, с которыми связывалось социальное положение и почет. Так же было и в Англии. Знать ее была горда, но в представительном правительстве значение богатства не могло быть низведено на низкую степень, ни даже сколько-нибудь затемнено. Оно было патентом в глазах всех, оно чтилось всеми, и поэтому в Англии, как и в Голландии, профессии, служившие источником богатства, пользовались уважением, оказывавшимся самому богатству. Таким образом, во всех вышепоименованных странах общественное мнение, как выражение отличительных национальных свойств, имело существенное влияние на положение национальной торговли.
Национальный характер еще другим образом влияет на развитие морской силы, в самом широком смысле этого выражения, а именно в зависимости от способности нации основывать цветущие колонии. Колонизация, как и всякое дело, подлежащее развитию, имеет тем больший залог успеха, чем более она естественна. Поэтому колонии, которые возникают из сознательных потребностей и естественных побуждений всего народа, имеют наиболее прочные основания, и их последующий рост будет тем более обеспечен, чем менее будет вмешиваться в него метрополия, если народ обладает способностью к независимой деятельности. Люди трех прошлых столетий живо сознавали значение для своего отечества колоний как рынков для сбыта отечественных продуктов и как питомников для торговли и мореходства, но не всегда одинаковый характер имели заботы их о колониях и не одинаковым успехом сопровождались различные системы колонизации. Недостаток естественных побуждений в народе к организации колоний никогда не мог восполниться усилиями государственных деятелей, как бы дальновидны и заботливы они ни были; равным образом, самые точные установления, продиктованные из метрополии, не могут дать такие хорошие результаты, как спокойное предоставление колониям свободы в том случае, когда в национальном характере лежит зародыш саморазвития. Успешные колонии свидетельствовали о мудрости центральной администрации не в большей мере, чем колонии неуспешные — может быть, даже в меньшей. Если с одной стороны надо допустить, что обдуманная система и предусмотрительность со стороны правительства, постоянная заботливость его, тщательное приспособление средств к целям и т. п. могли иметь значение для колониального роста, то с другой стороны нельзя не видеть, что гений Англии отличается меньшей систематизирующей способностью, чем гений Франции, а между тем Англия, а не Франция сделалась первым колонизатором в мире. Успешная колонизация, с ее последующим влиянием на торговлю и морскую силу, зависит главным образом от национального характера, потому что колонии развиваются лучше всего, когда они развиваются самостоятельно, естественно; характер колониста, а не забота о нем правительства из метрополии, представляет главную опору их роста.
Эта истина особенно ясно рисуется из того факта, что отношение правительств метрополий к своим колониям было всегда всецело эгоистично. Каким бы образом ни возникала колония, но как только она приобретала какое-либо значение, так становилась для метрополии дойной коровой, о которой, конечно, надо было заботиться, но лишь как о части имущества, долженствующей оплатить эти заботы с торицею. Метрополия стремилась законодательными мерами монополизировать в свою пользу внешнюю торговлю колонии, старалась замещать заманчивые места в ее администрации своими кандидатами и смотрела на нее, как часто смотрят на океанские владения и ныне, т. е. как на место, удобное для поселения в нем тех, которыми было трудно управлять дома или которые были там бесполезны. Военная администрация, однако, во всякой колонии составляет необходимый атрибут отечественного правительства.
Удивительный и единственный успех Англии, как великой колонизаторской державы, слишком очевиден, чтобы на нем здесь останавливаться, и причина его, кажется, лежит главным образом в двух чертах национального характера. Во-первых, английский колонист непринужденно и охотно поселяется на новом месте, отождествляет свои интересы с его интересами и хотя сохраняет преданное воспоминание о своем отечестве, из которого пришел, но не мучается лихорадочной жаждой возвращения туда. Во-вторых, он сразу и инстинктивно начинает заботиться о развитии ресурсов своей новой страны в самом широком смысле. В первом свойстве англичанин отличается от француза, всегда тоскливо оглядывающегося на прелести своей очаровательной родины, в последнем — от испанца, круг интересов и стремления которого были слишком узки для того, чтобы он мог извлечь из земли, где поселялся, все, что она могла дать своим обитателям.
Характер и нужды голландцев привели их естественно к основанию колоний и около 1650 года последние уже были у них в Ост-Индии, Африке и Америке, и в таком большом числе, что одно лишь перечисление их было бы утомительно. Голландия была тогда далеко впереди Англии в деле колонизации. Но колониям ее, хотя их происхождение, чисто коммерческое по своему характеру, было естественно, кажется, не доставало залога развития. "Учреждая колонии, голландцы никогда не имели в виду расширения своего господства, но единственно лишь искали выгод для торговли и промышленности. На попытки к завоеваниям они решались только, когда вынуждаемы были к тому силою обстоятельств. Обыкновенно же они довольствовались торговлею под покровительством правителя страны". Это скромное удовлетворение одной только материальной выгодой, не сопровождавшееся политическим интересом, приводило, подобно деспотизму Франции и Испании, к лишь коммерческой зависимости от метрополии, и тем убивало естественное начало роста их.
Прежде, чем покончить с занимающим нас предметом, уместно спросить себя, насколько национальный характер американцев может способствовать развитию большой морской силы, при условии, что остальные обстоятельства этому развитию благоприятствуют.
