И мир обрушился на меня всей своей массой и многогранностью, мириадами тонов, полутонов и цвета, сверхсложными рисунками запахов, ароматов, оттенков и подоттенков, раскрылся огромной схемой причинно-следственных связей, где всё и вся увязаны в единую сеть...
Наваждение медленно схлынуло. Ладони от пота намокли, и я их вытер о штаны. Схлынувшие ощущения всемогущества и всесилия напоминали реактивное протрезвление.
Всё тело зудело. Наклонив голову, я увидел корки засохшей крови на всех доступных взгляду участках. буквально на глазах они темнели, ссыхались, и, наконец, развеялись под ветерком буроватой пылью, обнажая чистую, бледную кожу без малейшего следа шрамов. Спустя пару минут только дыры в одежде напоминали о том, что некоторое время назад здесь торчала наружу искорёженная плоть.
Я потряс головой, выгоняя прочь остатки гипнотизирующей пелены преобразованной энергии, и, на скорую руку переодев майку, как наиболее пострадавшую часть одежды, закинув на плечи рюкзак, побежал в сторону места предполагаемой посадки дирижабля. Воинство саламандр, существенно увеличившееся за период моего путешествия от речного лагеря до руин, нагнало меня и, привычно меняя форму и размеры, прицепилось к волосам, став с ними одним почти неотличимым целым, окрашенным в цвета раскалённого металла в окружении оранжевого огня моих настоящих волос.
К месту побоища, увы, я опоздал. Если бы не тратил время на переодевание, то мог бы успеть к самому началу...
На раскуроченной площади, чёрным перепаханным зрачком центра смотрящей в небо, шёл бой. Дирижабль, зияя пробоинами в корпусе, дымил в полусотне метров от границы взрыва. Сомневаться не приходилось — землю расковыряли именно с него. Интересно, чем это они жахнули? Очень похоже на действие вакуумной бомбы, только вот действует она в замкнутых помещениях, а тут открытая местность... Смогли удержать какими-то силовыми щитами?.. Ладно, не важно это сейчас.
Чуть в стороне от меня возвышался настоящий хоск-колосс — высотой метров в тридцать-тридцать пять, он махнул когтистой лапой, и бронированный октапод, кувыркаясь и дымя трубами, легко и непринуждённо полетел в сторону руин. Сколько в нём веса? Тонн десять, вряд ли меньше...
Святые ёжики, куда я вляпался?!
Напротив монстра полукругом стояло пятеро бойцов, чуть в стороне — два натуральных робокопа на паровой тяге, увешанные чем-то похожим на переносной вариант «Максима»; их собрат смятыми ошмётками плоти и металла торчал из-под лапы колосса. А вокруг клубился пепельно-серый туман. Бойцы стреляли в хосков, и от их пуль в тварях просто протаивали здоровенные дыры, обращая плоть в ту самую взвесь, не поддающуюся даже ветру.
Почему только робокопы в броне? На этих — только жилеты, да у парочки забавного вида шлемы.
— Хвалис, Тан, прикройте!
Один из воинов, широкий в плечах, с дредообразной причёской, вдруг резко подорвался, срывая с пояса связку каких-то бубликов, и побежал мимо бойцов, срывая такие же связки с каждого из них. Как по команде, остатки хосков пошли в атаку, а колосс... Он стал подтягивать к себе остатки сородичей, камни, останки третьего робокопа, заращивая дыры в теле, активно расставляемые оставшимися бронебоевиками. Теперь понятно, почему первый встретившийся мне хоск так эпатажно, если можно применить этот термин к воплощённому уродству, выглядел.
По окончании забега крепыш заметно ускорился, умудряясь привязывать бублики к мечу и одновременно лавировать между лап колосса. Я не выходил из видения Сути, запоминая методы воздействия против хосков и их анатомию. В один момент, оказавшись точно под энергетическим центром твари, воин, окутавшись оболочкой магии, подвижной, как ртуть, буквально размазался в сплошную линию, в нереальном прыжке преодолевая метров восемь до брюха чудовища, и с силой воткнул меч аккурат в узел.
Приземлившись перекатом, как прирождённый трейсер, боец ломанулся в мою сторону. Он словно прикипел взглядом к огромному дубу, недалеко от которого я остановился. Бежал он быстро, очень быстро, даже тяжёлые дреды не успевали упасть на плечи и спину.
В следующий миг вокруг колосса вспухла знакомая сфера, превращая всё, что оказалось внутри неё, в хаотически перемещающуюся и перемешиваемую массу. Часть лапы хоска не попала в неё, и мгновенное расширение защиты придало ей функции тарана. Ошмёток твари по касательной задел спину бойца, заставив того взлететь, кувыркнуться вокруг себя и очень удачно впечататься в дуб спиной. Впечатался бы анфасом, и всё — груз 200, примите, распишитесь, скорбим.
Скол рвался в бой. Не хватило ему прошлой схватки, что ли?
Впрочем, и мне хотелось поквитаться за коварное нападение на меня. Тем более, один хоск уже заинтересованно подбирался к разлёгшемуся после полёта подрывнику, а оставшиеся наседали на воинов. Тех окутывала какая-то защита, мешающая тварям воспользоваться ловчими энергетическими щупальцами, но, судя по её затухающей интенсивности, долго она не продержится...
Дредастый зашевелился, завидев приближающегося хоска, и с заметным усилием положил необычной формы револьвер на грудь, расположив так, что ствол упирался в челюсть.
Надо поспешить, а то вон, палец уже курок вдавливать начал.
Ускорение пришло само собой, я рванул из кустов, врубаясь в загустевший воздух. Два прыжка, и Скол обхватывает хоска, выпускает лезвия и в долю мгновения превращается в цепной кнут. Миг — и хоск, воющий от боли инфразвуком, осыпается прахом, лишённый энергии. Я бегу дальше, к медленно падающим один за другим бойцам, вижу, как по очереди лопается плётка защиты и когтистые щупальца устремляются к телам.
Скол излучает восторг и упоение собственными силами. Он сыплет в пространство эмоцио— и мыслеобразы.
Убивать! Чуждые! Энергия! Вкусно! Много силы!
Радуюсь, что бойцы капитально проредили стаю — осталось всего шестеро. Один окутывается уже знакомой сферой, только гораздо меньшего диаметра, и исчезает в разразившейся внутри буре.
Пять.
Скол буквально раздирает почуявшего что-то хоска, начавшего разворачиваться. Новая сфера из руки отправляется в карман.
Четыре.
Когтями со стекающим с них оранжевым светом распарываю бок твари, добираясь до энергоузла и кромсая его в лоскуты.
Три.
Чёрной змеёй скол сдавливает хоска. Инфразвуковая атака гвоздями бьёт в мозг.
Два.
Лапа, окутываясь огнём я-Зверя, просто испепеляет атакующее чудовище, вонзившись ему за жвалами.
Один.
Рывком реальность выдёргивает меня в своё обычное течение, и времени на блокировку или отражение последнего хоска у меня уже не остаётся. Скол стартует из-за моего плеча, оголовком ввинчивается в раскрытую пасть Искажённого, прорастая шипами и лезвиями, разрывает его изнутри.
Ноль.
Всё, бой окончен.
Воины лежат без сознания, один — труп. Пустые глаза смотрят в небо. Опускаю ему веки.
Иду к бегуну, на ходу перетекая в человеческую форму.
Глаза у того вращаются во все стороны, абсолютно наплевав на синхронность, зрачок подрагивает, словно не может определить — расширяться ему или же, наоборот, сужаться.
Отцепляю с пояса фляжку, пальцами сжимаю его челюсть, заставляя открыть рот.
Мда... Невесёлое зрелище. Зубы сломаны, осколки вперемешку с кровью украшают всю внутреннюю полость. Наклонив фляжку, заставляю его пить.
Пьёт он жадно, кадык буквально дёргается вверх-вниз. И пусть половина стекает по подбородку на грудь, зато остальная часть скрывается внутри.
Содержимое фляжки на него подействовало. Глаза постепенно переставали ошалело носиться, изображая из себя визуально воплощённое броуново движение. Я одобрительно похлопал его по плечу, мол, молодец, живучий.
Вот, уже и меня видит. Наверно... В глазах мелькнуло удивление. ну, оно и понятно: посреди руин незнакомый человек, да ещё и женского пола.
Вокруг переносицы и под глазами кожа опухла, начинает синеть. Что там на парах по ОБЖ говорилось? Первый признак тяжёлого сотрясения?
Я, сжав кулак, показал ему три пальца:
— Сколько видишь пальцев?
Парень сосредоточенно попытался подсчитать, но, видимо не осилив столь сложного насилия над плывущим сознанием, улыбнулся, щерясь остатками зубов:
— Апельсин.
Мне едва удалось сдержать смех. А подрывник-то молодец ведь, чувство юмора даже в таком состоянии не теряет.
Да и радостная новость — язык местный, значит, мне вполне понятен.
Я осмотрел его. Явных переломов вроде нет, весь покрыт синяками и ссадинами, дышит, кривясь от боли — значит, рёбрам досталось или почки отбил.
Но — раз в болевой шок до сих пор не скатился, значит, выживет.
— Жить будешь, — тут я наконец-то заметил револьвер с почти вдавленным спусковым крючком. Дёрнет пальцем — и всё, у дуба будет новое украшение. — Только палец с курка убери.
