— Сидите, — удержал ее Фесдей. — Незачем вам курить. Табак задерживает ваш рост.
Она пожала плечами и села.
— Говори, Эмиль.
— Сразу же после капитуляции правительственных войск к моему бедному другу Низе пришел один виноторговец. Имя его не имеет значения. Вы, видимо, не знаете, что профессор Абрахам Низа был критиком и директором Музея Прадо в Мадриде. Этот торговец сделал удивительное открытие. Рядом с его домом разбомбили дом. Вся семья, жившая там, погибла. В развалинах дома торговец нашел картину. Она была вмурована в стену, и о ней, очевидно, забыли. Стена обрушилась, но картина осталась цела. Торговец не разбирался в картинах и при нес ее Низе. А тот сразу понял, что это такое. Это была картина, написанная Диего Родригесом де Сильва Веласкесом «Дурак из Корна».
— Да, все называют ее просто «Дурак», — пробормотал Фесдей.
— Для Испании Веласкес то же, что и Рембрандт для Голландии, — продолжал Рашке. — Конечно, Низа был потрясен. Новый, неожиданный Веласкес. Но в то же время он был озадачен. Ведь эта же картина хранилась в музее под номером 1099. Картины были практически одинаковы, но Низа заметил определенное отличие. Второй «Дурак», например, был написан более ярко, глубина изображения была резче. И это...
— Он клонит к тому, Макс, что все эти годы в Прадо висела копия, — вставила Эйприл. — Фальшивый Веласкес.
— Это резко сказано, — нерешительно произнёс граф. — Но Низа понял именно так. У Веласкеса был зять Хуан Батиста дель Мазо Мартинес, тоже художник, который специализировался на копиях. Оба они часто пользовались одними и теми же моделями, рисовали в одних и тех же местах. «Дурак» написан между 1651 и 1660 годами и все триста лет хранился в частном собрании картин.
— Это все догадки, — сказал Фесдей. — На этот счет существует мнение известных испанских ученых, мистер Фесдей. Такие вещи случались и раньше. Рассматривая в Берлинской галерее картину...
— Вы переходите к новой истории? — спросил Фесдей.
— Абрахам Низа был человеком, который жил искусством. Его душа, быть может, гордится его героической смертью. Он умер, защищая картину.
— Аминь, — пробормотала Эйприл.
— Ах эта Эйприл! — воскликнул Рашке. — Ну что с ней можно сделать? Так вот, мистер Фесдей, Низа не симпатизировал фалангисгскому правительству. Он не хотел отдавать находку им в руки. Он скрыл картину и десять лет молчал, что «Дурак» в музее Прадо не Веласкеса, а дель Мазо. Несколько месяцев назад он начал беспокоиться и хотел уже объявить о находке. К счастью для Низы, в этот исторический момент появился я, подобно ангелу-хранителю.
— Или подобно волку, который кидается на стадо, — опять вмешалась Эйприл. — Бедный Низа никогда не знал этого.
— Вряд ли кто мог заподозрить, что ты, очаровательная Эйприл, тоже принимала участие в этом деле.
— Давайте говорить по существу, — сказал Фесдей.
— Начало моей деятельности, — продолжал Рашке, — характеризовалось тем, что я имел некоторые сношения с деловыми людьми. Они были в состоянии помочь мне найти богатого человека, который мог бы захотеть иметь в своей коллекции Веласкеса. — Рашке вздохнул. — Бедный Абрахам! Я боялся, что с ним будет плохо, когда он узнает о наших планах. Но что он мог сделать? Даже частное собрание лучше, чем фалангистский режим, убеждал я его.
— Может быть, пропустим все эти мелочи? — прервала его Эйприл. — Я могу рассказать короче. Эмиль и я объединились в Лондоне для одного маленького дела. Пару месяцев мы узнавали о возможных вариантах, а потом предложили «Дураку» нашему общему другу Оливеру Артуру Финчу.
— А когда Финч начал интересоваться искусством? — спросил Фесдей.
— Видите ли, мистер Фесдей, — сказал Рашке, — Финч считается одним из крупнейших в мире собирателе предметов искусства.
— Вы знаете старика, — заметила Эйприл. — Помимо всего прочего — он большой трус. Он боится, что кто-нибудь узнает о секрете его коллекции. Большая ее часть — краденое. Мы получили его согласие...
— Через Гордона Лараби, — продолжил Фесдей.
— Мистер Фесдей, я восхищаюсь вами! — воскликнул Рашке. — Я рад, что имею удовольствие прибегнуть к вашей помощи. Лараби и я провернули много дел на Востоке. Он отличный человек и сразу же вызвался нам помочь.
Фесдей удивленно поднял брови. Очевидно, ни Рашке, ни Эйприл не знали о попытке Лараби украсть картину и о его смерти. Пока блондинка не поинтересовалась, почему два вооруженных человека увезли его...
— Как вам удалось доставить картину в Сан-Диего?
— Эти действительно было проблемой, — вздохнула Эйприл. — К счастью, я знала английского художника. Его зовут Люсьен Прайор. Он паршивый художник, но оказался достаточно добрым, чтобы сделать то, что мы попросили. — Она смотрела на небо и не заметила удивления Фесдея. — У него есть картина «Грех», и мы натянули под нее «Дурака».
— А дальше?
— Наши волнения начались в Лондоне. Я жила в отеле для женщин «Мальборо». Однажды я пришла к себе и увидела, что в моей комнате рылись. В тот же день кто-то забрался в квартиру Рашке, там тоже все перевернули. Но «Дурака» не нашли.
— Картина была уже на борту «Королевы Елизавет ты». Естественно, в Лондоне никто, кроме нас, не знал о картине. Единственным посторонним человеком был Прайор. Уже на борту парохода я имел с ним крупный разговор, и он сказал мне, что кроме него о картине знает его сестра Джиллиан Прайор.
— Я знаю о ней.
— Вот как? — удивился Рашке.
— Продолжайте.
— Насколько я понял, эта дама — искательница приключений. В данной ситуации она явилась камнем преткновения. К счастью для нас, «Королева Елизавета» вышла в море следующим утром.
— Но как Низа согласился на такую поездку?
— Эмилю Низа был необходим, — сказала. Эйприл. — Для вас, Макс, это звучит странно, но Эмилю хорошо известно, что при продаже картины нужны доказательства, что она подлинная. А у Низы они были. Даже такому человеку, как Лараби, нужны были доказательства. Я же решила покончить с этим делом, и в Сан-Диего занялась Мерлозом. А Эмиль был поражен, узнав это.
— Я был поражен еще больше, — вступил в разговор Рашке, — когда узнал, что Джиллиан Прайор последовала за нами. — Он посмотрел на Эйприл. — Очевидно, я никогда не видел ее.
— Не смотри на меня, — огрызнулась девушка. — Я не знала о ней, пока ты не сказал мне.
— Конечно. — Рашке достал новую сигару. — Это так, мистер Фесдей. Вы знаете обо всех трудностях, которые я испытал в вашем городе. Мистер Финч отказался разговаривать со мной из страха. Даже Гордон Лараби не мог встретиться со мной, у нас была одна случайная встреча. Теперь я понимаю вашу связь с этим делом. О, да! Эйприл и я рады, что мы имеем дело с вами.
— Хорошо, — сказал Фесдей. — Я выслушал вас. Так что же?
— Не понимаю вас, — удивленно произнес Рашке.
— Видите ли, я хочу сохранить свою лицензию. Мне нужны доказательства, что картина действительно при надлежит вам.
— Но это же очевидно! — воскликнул Рашке. — Это же, бросается в глаза! Великое произведение искусства уникально! Оно принадлежит только тому, кто заботится о нем, кто хранит его. Кто же теперь удовлетворяет этим двум требованиям больше, чем я?
— Осторожнее, — мягко проговорила Эйприл.
— Проклятье! Мы владеем картиной вместе с мисс Эймз. Кто еще может предъявить свои права на нее? Конечно, не Джиллиан Прайор! Конечно, не испанское правительство, которое и не подозревает о ее существовании! Кто?
Фесдей усмехнулся.
— Мне поручили купить картину. Я не международный юрист. У меня лицензия на работу только в Калифорнии. Влез я в это дело довольно глубоко. Настолько глубоко, что не знаю, как я могу помочь вам.
— Почему вы так относитесь ко мне, мистер Фесдей? — с испугом спросил Рашке. — Я не покупаю и не продаю предметы искусства. Я меняю одно сокровище на другое. В данном случае я могу получить эту шкатулку, которую вы держите в руках.
— И которая случайно набита деньгами, — вставила Эйприл. — Эмиль, ты не думаешь, что мистер Фесдей знает, что внутри этого ящика?
Фесдей громко засмеялся, увидев обиженное лицо Рашке.
— Хорошо, — сказал он. — Но если мы решили вместе заняться этим делом, нам лучше договориться соблюдать правила этики.
— Так вы поможете нам? — воскликнул Рашке.
— Я займусь этим, но прежде всего нам надо заключить договор.
— Да, я уже сказал, что плачу вам десять тысяч.
— Верно. Но я спасу вас от долгих объяснений, Рашке. Дайте мне сотню долларов и считайте, что мы договорились.
Рашке улыбнулся и торопливо полез за бумажником. Он достал пять двадцатидолларовых банкнот и протянул их Фесдею.
— В случаях, подобных вашему, — сказал Фесдей, убирая деньги в карман, — я не даю рецептов.
— Я понимаю. — Граф спрятал бумажник и посмотрел на шкатулку. — Поскольку мы все осведомлены обо всем, можно ли посмотреть содержимое шкатулки? На расстоянии, конечно, — прибавил он, увидев, что Фесдей нахмурился.
