Сама Джейли сидела совершенно спокойно и смотрела на меня немигающими глазами. Но вот она кивнула, и я послушно опустила глаза на неподвижную поверхность воды.
Она заговорила ровным, обыкновенным голосом, снова напомнив мне миссис Грэхем, взывающую к солнцу в кругу каменных столбов.
Слова были не английские и в то же время не совсем не английские. То был чужой язык, но такой, который я должна была бы знать, просто слова произносились за порогом моего слуха.
Руки мои начали неметь; я хотела расправить их и поднять с колен, на которых они лежали, но они не двигались. А голос Джейли все звучал, ровный, мягкий, убедительный. Теперь я знала, что понимаю слова, но до моего сознания они не доходили.
Смутно я соображала, что либо меня гипнотизируют, либо я нахожусь под воздействием какого-то лекарства, мой разум ощущал некую последнюю опору на границе сознания, противился обаянию сладкого дыма. Я видела свое отражение в воде, зрачки сужены до точечных размеров, глаза широко раскрыты, как у ослепленной солнечным светом совы. Слово «опиум» промелькнуло в угасающем сознании.
– Кто ты?
Я не могла бы сказать, кто из нас задал этот вопрос, но почувствовала, как шевельнулось мое горло, когда я произнесла:
– Клэр.
– Кто послал тебя сюда?
– Я пришла сама.
– Почему ты пришла?
– Я не могу сказать.
– Почему ты не можешь сказать?
– Потому что никто мне не поверит.
Голос у меня в голове сделался еще более теплым, дружеским, влекущим.
– Я тебе поверю. Верь мне. Кто ты?
– Клэр.
Внезапный громкий шум прервал разговор. Джейли вздрогнула и толкнула сосуд коленом.
– Джейли? Дорогая моя? – взывал голос из-за двери, вопрошающий, но повелительный. – Мы должны ехать, моя милая. Лошади уже готовы, а ты еще не одета.
Бормоча себе под нос нечто весьма нелюбезное, Джейли встала и рывком отворила окно; свежий воздух ударил мне в лицо, заставив заморгать и немного разогнав туман в голове.
Джейли стояла и выжидательно смотрела на меня сверху вниз, потом протянула руку и помогла встать.
– Пойдем, – предложила она. – Ты чувствуешь, что немного не в себе? Это бывает. Полежишь у меня на кровати, пока я буду одеваться.
Я лежала на покрывале у нее в спальне с закрытыми глазами и, прислушиваясь к мелким шумам, которые производила Джейли у себя в гардеробной, думала, какого черта все это значит. Это совершенно не имеет отношения ни к фетишу, ни к тому, кто его прислал. Явная попытка установить мою личность. Острота восприятия постепенно возвращалась ко мне, и я подумала, не шпионит ли Джейли для Колума. Положение ее таково, что она в курсе всех дел и секретов округа. А кто, кроме Колума, заинтересован здесь в том, чтобы установить мое происхождение?
Что произошло бы, если бы Артур не нарушил нашего уединения? Не прервал наше «общение с духами»? Услышала бы я где-то в душистом тумане стандартное заклинание гипнотизеров: «Когда вы проснетесь, то ничего не будете помнить»? Но я-то помнила, и я думала.
Расспросить Джейли мне, однако, не представилось возможности. Дверь спальни отворилась, и вошел Артур Дункан. Он направился к двери в гардеробную, постучался и вошел.
Послышался негромкий испуганный вскрик, затем наступило мертвое молчание.
Артур Дункан снова появился в дверях, глаза выпученные и застывшие, лицо такое бледное, что я подумала, не приступ ли с ним какой. Я вскочила на ноги и поспешила к нему, а он тяжело привалился к дверному косяку. Но прежде чем я подошла к нему, он оттолкнулся от двери и, спотыкаясь, выскочил из комнаты, даже не заметив меня.
Я в свою очередь постучала в дверь.
– Джейли! С тобой все в порядке?
Секундное молчание, потом совершенно уравновешенный голос произнес:
– Да, конечно. Через минуту выхожу.
Когда мы немного погодя спустились по лестнице, мы нашли Артура полностью оправившимся, он сидел и потягивал бренди вместе с Джейми. Казался немного рассеянным, словно думал о чем-то своем, но встретил жену милым комплиментом ее наружности и отправил грума за лошадьми.
Когда мы приехали в замок, банкет только еще начался; заместителю прокурора и его супруге указали их почетные места за главным столом. Мы с Джейми, не обладая столь высоким статусом, сели за один стол с Рупертом и Недом Гоуэном.
Миссис Фиц превзошла самое себя и сияла от удовольствия, слушая комплименты по поводу блюд, напитков и всего прочего.
Все было и в самом деле великолепно. Я никогда не пробовала жареных фазанов, нафаршированных сладкими каштанами, и уже потянулась было за третьим куском, когда Нед Гоуэн, не без веселого удовольствия взиравший на мой аппетит, спросил, пробовала ли я молочного поросенка.
Мой ответ был заглушен шумом в дальнем конце холла. Колум встал с места и направлялся ко мне в сопровождении Алека Макмагона.
– Я вижу, что вашим талантам, миссис Фрэзер, просто нет конца, – заявил Колум с легким поклоном и широко улыбнулся. – От перевязывания ран и лечения болящих до спасения жеребят. Надеюсь, мы можем теперь рассчитывать и на воскресение мертвых.
Последние слова вызвали общий смех, однако я заметила, как кое-кто из мужчин с опаской поглядел на отца Бэйна, который методично набивал себе живот жареной бараниной, сидя в уголке.
– Во всяком случае, – продолжал Колум, опустив руку в карман своего кафтана, – вы должны позволить мне преподнести вам маленький подарок в знак моей благодарности.
Он вручил мне маленькую деревянную шкатулку с гербом Маккензи на крышке. Я не представляла, насколько ценной лошадью была Лосганн, и мысленно поблагодарила покровительствующих подобным событиям милосердных духов – кем бы они ни были – за то, что ничего дурного не произошло.
– Чепуха, – сказала я, пытаясь вернуть подарок, – я не сделала ничего особенного. Просто, к счастью, у меня маленькие руки.
– И все же. – Колум был тверд. – Если вам так больше нравится, примите это как маленький свадебный дар, но я хочу, чтобы он остался у вас.
Увидев, как Джейми мне кивнул, я неохотно взяла шкатулочку и открыла ее. В ней лежали красивейшие четки из черного янтаря, каждая бусина покрыта сложной резьбой, а распятие инкрустировано серебром.
– Это очень красиво, – совершенно искренне сказала я.
В самом деле прелестно, однако я не имела ни малейшего представления, зачем эти четки мне. Номинально я принадлежала к католической вере, но, воспитываясь у дяди Лэма, полного агностика, я весьма смутно понимала, для чего они служат, в чем их значение. Тем не менее я тепло поблагодарила Колума и отдала четки Джейми, чтобы он спрятал их в спорран.
Я сделала Колуму реверанс, радуясь тому, что освоила это искусство и теперь не боюсь упасть на пол лицом вниз. Он уже открыл рот для прощальной любезности, но внезапный шум позади меня помешал ему говорить. Обернувшись, я не увидела ничего, кроме спин и голов, так как все повскакали с мест и сгрудились вокруг источника шума. Колум не без труда обошел вокруг стола и нетерпеливым мановением руки потребовал, чтобы люди посторонились. Они отступили из почтения перед ним, и тут я разглядела лежащее на полу округлое тело Артура Дункана; конечности его конвульсивно подергивались, отталкивая добровольных помощников. Его жена проложила себе дорогу сквозь гудящую толпу, опустилась на пол рядом с ним и делала тщетные попытки положить его голову себе на колени. Пораженный припадком человек упирался каблуками в пол, спина его выгнулась дугой, он издавал булькающие, сдавленные звуки.
Поднятые вверх зеленые глаза Джейли, казалось, кого-то искали в толпе. Придя к заключению, что искать она могла только меня, я избрала путь наименьшего сопротивления: нырнула под стол и перебралась на четвереньках на другую сторону.
Добравшись до Джейли, я взяла лицо Артура в свои ладони и попыталась разжать челюсти. Я подумала, судя по звукам, какие он издавал, что он, быть может, подавился куском мяса и кусок этот все еще находится у него в дыхательном горле.
Однако его челюсти были судорожно сжаты, губы посинели и были в пене слюны, что не согласовалось с удушьем. Но тем не менее он задыхался: грудь подымалась с трудом, мучительно содрогаясь в борьбе за глоток воздуха.
– Скорее переверните его на бок, – попросила я.
Сразу несколько рук протянулось на помощь, и тяжелое тело было проворно повернуто ко мне спиной, туго обтянутой черной тканью костюма. Ребром ладони я начала постукивать между лопаток, еще и еще раз, с тупым и глухим звуком. Массивная спина вздрагивала от ударов, но никаких признаков того, что гортань освобождается от застрявшего куска, не было.
Я ухватилась за мясистое плечо и снова повернула тело набок. Джейли низко склонилась над застывшим лицом, называя мужа по имени, растирая ему горло. Глаза у Артура закатились, и каблуки перестали выбивать дробь на полу.
Руки, скрюченные агонией, внезапно широко раскинулись в стороны, одна из них ткнула в лицо кого-то из низко пригнувшихся зрителей.
