Помнится, однажды, когда мы вдвоем после очередной идеологической потасовки на местном телевидении забрели в какой-то бар и крепко там набрались, я спросил Карлоса, почему столь небедный человек, как он, представляет левых. «Да понимаешь, – откровенно ответил он, – я пару лет назад почему-то очень захотел стать депутатом. А когда подумал, как это без больших проблем сделать, понял, что от левых в нашем районе попасть в парламент легче всего. Ну и потом уж очень тогда хотел досадить тетке – мир ее праху, – такая была упертая правая католичка. Да еще все время претендовала на роль моей мамы, которая умерла при родах. Вот и досадил чертовой старухе».
На этот раз, не успев даже поздороваться, он тут же, на правах давнего приятеля, начал надо мной подшучивать:
– Старик, ну что это за шляпа, на какой помойке ты ее нашел? Вообще, что это за вид? Единственное, что я вижу вокруг тебя приличного, это твоя собака. Хочешь, я тебе обменяю этого славного рыжего пса на двух классных легавых или даже трех, у меня их целая свора. – Впрочем, радость от встречи перевесила его пижонство, и он меня обнял: – Узнаю бродягу, ничуть не изменился, вылитый Индиана Джонс.
Не знаю, насколько я напоминал Индиану Джонса, но вот Карлосу его развод с политикой пошел на пользу. Если в Лиме он даже в самой роскошной одежде казался существом изможденным, бледным и дряблым, то теперь и впрямь напоминал если не настоящего, то голливудского ковбоя: похудел, загорел, вместо безразличной физиономии прожженного политика – живые, веселые глаза.
– Отлично выглядишь, – сделал я комплимент. – Надеюсь, теперь и ты понимаешь, что от политики один вред?
– И не говори, дорогой, – согласился Карлос, – я теперь даже газеты не выписываю, только журналы по агротехнике. Ну их всех к дьяволу! Левых, правых, умеренных, депутатов, сенаторов, президентов – все врут.
Природное самодовольство в Карлосе осталось, а в остальном это был уже совсем другой человек. Вместо типичного политического цинизма и демагогии в нем появилась подлинная гордость за то конкретное дело, которым он наконец занимался. Сначала он долго возил нас от одного поля с оливами до другого, потом показал цех, где давят масло. Зная, что я во всем этом ничего не смыслю, он то и дело хватал за плечо Боба, хотя и он, конечно, в агрономии мало что понимал. Нам потребовалось немало усилий, чтобы остановить латифундиста, потому что Карлос, похоже, хотел познакомить нас с каждым своим деревом и лозой в отдельности.
Собственным вином он угощать не стал, честно признавшись, что в этом районе все вино ниже среднего.
– Это вам не чилийские или аргентинские виноградники, – с горечью заметил он.
Поэтому, добравшись до его ранчо и уютно устроившись в креслах на веранде, мы вдумчиво сели пить «Писко сауру» – лучший коктейль, который я когда-либо и где-либо пробовал.
Кстати уж и рецепт: на 50 грамм виноградной водки писко 15 грамм лимонного сока. Лучше, конечно, использовать не лимон величиной с кулак, а маленький лайм. Плюс один яичный белок и одна столовая ложка сахарной пудры. Все это надо сбить в блендере, добавить лед и на кончике ножа корицу.
А потом, как сказал Карлос, наслаждайтесь и вспоминайте перуанских богов. Первый бокал (опять же по Карлосу) за Пача Камака – это дух-отец зерновых культур, животных, птиц и человека. Второй бокал за Мама Пачу. Это мать-земля. Третий, конечно, за Виракочу – это тот, кто дает начало всему. Ну а дальше уже можно пить и за себя любимых.
Все это мы проделали с огромным удовольствием, хотя я мысленно и отметил, что наш хозяин, судя по всему, не очень разбирается в мифологии. Пача Камак и Мама Пачу – это великие божества цивилизации чиму, а Виракоча родом с озера Титикака, откуда, собственно, и начали победный путь к созданию своей империи инки. Вмешиваться и поправлять Карлоса я, конечно, не стал.
Закуской для коктейлей – а их в результате получилось немало – служил домашний, еще теплый хлеб из печи, который мы дружно макали в свежее оливковое масло. Действительно необычайно вкусно.
– Этому я научился на Сицилии, – гордо пояснил нам Карлос. – Жаль, – добавил он, – что не мог выкупить у сицилийской мафии их землю и климат, а то бы угостил отличным вином.
Коротко поговорили и о политике, потому что полностью отстраниться от нее Карлос все-таки не смог. Но разговор, по моей вине, вышел коротким. Бывший депутат начал ругать бездарный перуанский электорат за то, что тот на пост президента выбирает то старика-маразматика, то сумасшедшего, то самурая, который, чтобы покончить с терроризмом, половину страны посадил в тюрьму (это о японце «перуанского разлива» Альберто Фухимори). На это я не без язвительности заметил, что, когда его, Карлоса, выбрали в парламент, он перуанский народ почему-то не ругал, а, наоборот, нахваливал за природную мудрость.
– Ну о чем ты говоришь, – отмахнулся от меня Карлос, как от назойливой мухи, – меня выбирала Ика, а это совсем другое дело. Впрочем, хватит о политике, а то, как всегда, поцапаемся.
И это было с его стороны мудрое решение. Терпеть не могу, когда политики начинают рассуждать о том, что во всем виноват никудышный народ. И это, кстати, далеко не только перуанский феномен.
Так что от политики мы быстро перешли к здешним чудесам. О камнях Ики Карлос, понятно, слышал и даже не раз их видел. Однако твердого представления о том, фальшивка это или нет, не имел. Единственное, что ему казалось очевидным и как нынешнему бизнесмену, и как бывшему политику, так это то, что Ика много проигрывает, не раздувая шума вокруг камней.
– Какая разница, – резонно заметил он, – настоящие эти камни или нет: главное, потянутся туристы, а это только поможет и горожанам, и городской казне.
Поскольку ради нас и собственного развлечения Карлос мог позволить себе отвлечься от сельскохозяйственных угодий, он тут же предложил на следующий день отправиться в город на его машине, а английского джентльмена пока оставить здесь.
– Пусть поохотится, – заметил он, – крыс и на этом ранчо хватает.
Джерри не возражал, тем более что премиальные в виде вкусной похлебки ему на местной кухне гарантировали.
28
Необходимое отступление для тех, кто о знаменитых камнях Ики ничего не слышал.
Бывает. Некоторые не слышали и об НЛО.
Обычно эти камни называют почему-то черными, хотя на самом деле они разных цветов. Это куски очень твердого гранита вулканической природы, на которых неясно кем, когда, каким резцом и при каких обстоятельствах нанесены более чем странные рисунки.
Наиболее известно в связи с камнями Ики имя доктора Хавьера Кабреры, прямого потомка испанского конкистадора дона Херонимо Луиса де Кабрера-и-Толедо, который основал в 1563 году Ику. Сам доктор также был человеком вполне уважаемым, профессором медицины, известным и в Лиме, и в Ике врачом. Неприятности у потомка конкистадора начались, когда он начал собирать коллекцию этих камней.
Вообще-то загадочные камни Ики находили, конечно, задолго до него. Первые упоминания о том, что в этом районе Перу обнаружены черные камни с изображениями необыкновенных животных, появились в XVI веке. Индейский летописец Хуан де Сантакрус Пачакути в своей хронике 1570 года писал, что в местности Чинчаюнга (это соотносится с современной провинцией Ика) находят много камней со странными гравированными рисунками.
Современные упоминания о камнях принято относить к началу 60-х годов XX века, когда братья Карлос и Пабло Сольте, а также архитектор Сантьяго Агурто Калво стали собирать коллекцию из приносимых им черными копателями камней. Основным местом находок был небольшой городок Окукахе, расположенный в 40 километрах от Ики – столицы провинции.
В 1966 году архитектор Кальво, чтобы лично убедиться, что его не надувают, предпринял даже самостоятельные раскопки в районе Окукахе и в конце концов обнаружил два экземпляра камней в погребениях доколумбовой культуры.
Но все эти собиратели камней лишь смотрели на них открыв рот, а вот несчастный доктор Кабрера написал о них книгу «Послание гравированных камней Ики» («The Message of the Engraved Stones of Ica»), которую опубликовал в 1976 году. На свою беду, доктор осмелился выдвинуть теорию, которая очень не понравилась многим археологам, палеонтологам и историкам. С чего и началась его травля.
Видимо, никто из них никогда не читал известного изречения Альберта Эйнштейна: «Все с детства знают, что то-то и то-то невозможно. Но всегда находится невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие».
Вполне вероятно, что таким невеждой в археологии и стал доктор Кабрера, профессор медицины, декан медицинского факультета в Университете Лимы, основатель медицинской школы в Национальном университете Ики и создатель Музея камней Ики. Вот только его восприняли просто как невежду, а не как первооткрывателя. И, не исключено, абсолютно зря.
Доктор умер в самом начале нового тысячелетия, во многом как раз потому, что его элементарно затравили.
