«Ну, что, капитан, рискнем?» Иностранец приподнял капюшон плащ-палатки. Пограничники — старший лейтенант и прапорщик — переглянулись, даже не пытаясь скрыть своего изумления. Еще бы! Перед ними негр… Да еще капитан!
«Инструктаж не был проведен, — оценил реакцию пограничников на окрас незнакомца Казаченко, — а ведь начальнику Особого отдела новороссийского погранотряда был отдан приказ подобрать наиболее опытных и проверенных стражей морских рубежей… В бой, значит, бросили тех, кто оказался под рукой… Ладно, с “особняком” разберемся потом… Сейчас главное — не терять времени!»
«ПРОРОК», — надо отдать ему должное, — несмотря на экстремальную ситуацию: содержание под стражей, обвинение в убийстве русского полицейского, склонение к предательству — выдаче русской разведке «ПАКЕТА», — тяжелое похмелье и, наконец, разбушевавшаяся стихия, — держался молодцом.
Почти без акцента, — что еще более удивило рыцарей границы, — сказал в ответ:
— Рискнем, если мне дадут карту с координатами «Джулио» и если я лично стану за штурвал…
«Непредвиденный поворот, — оценил условия Казаченко, — но, с другой стороны, это — единственный выход… Действительно, ведь “ПРОРОК” не в курсе перемещений своего судна в траверзе порта за последние три дня, а с учетом шторма найти танкер без карты невозможно — вокруг сплошной мрак, несмотря на то, что на часах всего лишь 12.04!»
— Хорошо, вы станете за штурвал, но рядом будет находиться командир катера!
Из-под плащ-палатки «ПРОРОК» протянул Казаченко свою черную руку. Олега потряс не столько жест подневольного соучастника операции, сколько его светлая, по сравнению с черным окрасом тыльной стороны, ладонь.
«Вот черт, — подумал Олег, — сама природа нас делает двойными. Рука — черная, а ладонь, — почти как моя — белая… Так, хватит рассуждений, — в путь!»
Пограничники заметно повеселели. Может быть, чувство собственного, славянского, превосходства над чернокожим сыграло.
«Как это так, негр не боится, а мы что? Хуже этого нехристя?! Нам, славянам, сам Бог охранную грамоту вручил… На абордаж!»
Заранее скажу, что путешествие от берега до «Джулио Чезаре» заняло не менее двух часов, хотя и находилось судно в трех-четырех милях от берега, но обошлось Казаченко и пограничникам миллионами невозвратно потерянных нервных клеток.
* * *
Катер то вдруг вздымало на гребень десятиметровой волны, то бросало в бездну. Хотя, искусству «ПРОРОКА» управлять катером можно было аплодировать — ни разу экипаж не получил бокового удара волны. Иначе конец. Мохаммед Али Самантар с честью выполнил задачу доставки Казаченко — похитителя натовских секретов — до «Джулио Чезаре».
Время от времени Казаченко наведывался в рубку, где находились капитан катера и «ПРОРОК», — доверяй, но проверяй! Проделать путь из кубрика, где он расположился с пограничниками, было, ох, как непросто. Надо было выйти из помещения, по скользкой палубе под потоками воды сверху, сбоку — отовсюду, держась за ограничительный трос, преодолеть всего три метра. Но эти метры стоили километров по земной тверди! Каждый поход в рубку управления можно было сравнить с восхождением на Эверест.
Олег еще не знал, что добраться до судна — это лишь полдела. Взобраться на него по веревочной лестнице — вот это было действительно много труднее восхождения на горную вершину!..
…Первым качки не выдержал старший лейтенант. При очередном падении катера с гребня волны он вдруг поперхнулся, резко повернулся к двери и, зажав ладонью рот, попытался выскочить из кубрика. Не успел. Потоки рвотной слизи сквозь пальцы хлынули на китель. Упав на колени, он забился в конвульсиях…
«Сколько же им выдают на завтрак, если он, вот уже почти десять минут, не может выбросить из себя не переварившуюся пищу», — сочувственно подумал Олег.
Вторым сдался прапорщик. Он сидел напротив Казаченко. Все молчали, прислушиваясь к натужному вою моторов, ударам волн и… к бою внутренних часов.
Вдруг по кубрику начало распространяться зловоние, а у прапора напротив начали округляться, вылезая из орбит, глаза. Бледнея и краснея, он заерзал на месте, наконец, смирившись с участью, затих, неотрывно глядя с собачьей преданностью на Олега…
«Кто будет следующим? — подумал Казаченко. — Бог с ним, пусть — я, но только не “ПРОРОК” — ему надо выстоять… Сжальтесь над ним, силы небесные! Нам ведь надо всего ничего — добраться до танкера и… до “ПАКЕТА”»!
* * *
Спецам из Оперативно-технического управления КГБ потребовалось около шести часов, чтобы вскрыть и обработать «ПАКЕТ».
Изюминка была в другом. Чтобы скрыть свою осведомленность о содержании секретного натовского предписания, надо было после вскрытия придать «ПАКЕТУ» первозданный вид. На это потребовалось еще около трёх часов. Затем Казаченко вернулся в Новороссийск.
Драгоценный груз вручили «ПРОРОКУ» еще до истечения суток с момента его получения. Изумление объекта не поддавалось описанию…
Остается добавить: чтобы не расшифровывать перед участниками операции ценности добытой ими информации и создать впечатление, что выполняли они работу обыденную и заурядную, руководство Комитета приняло решение н и к о г о не поощрять.
— Перезашифровались! — резюмировал Карпов.
Глава двенадцатая. На всякого мудреца — свой ликвидатор
Генерал вторично перечитал поступившую из Седьмого управления сводку о выполнении его задания, подчеркнул красным фломастером наиболее привлекшие его внимание фразы.
«В доме № 26 кв. 2 по ул. Чаплыгина прописана и проживает ШИЛЬБАУМ Нина Вульфовна, 1948 г. рождения, уроженка… состоит в браке с КУЛИКОВЫМ Владимиром Андреевичем, 1937 года рождения, уроженцем… в настоящее время находится вместе с мужем в служебной командировке по линии ЮНЕСКО в республике Гана…»
«В 1983 году ШИЛЬБАУМ Н.В. переоформила на себя квартиру, в связи с отъездом ответственного квартиросъемщика ШИЛЬБАУМА Вульфа Лейбовича, 1922 года рождения, уроженца г. Одесса, на ПМЖ в Израиль…»
В настоящее время на жилплощади гр-ки ШИЛЬБАУМ Н.В. временно проживает ее отец — ШИЛЬБАУМ В.Л.»
«По данным КПП Шереметьево-2 ШИЛЬБАУМ В.Л. въехал по гостевой визе сроком на 1 год…»
«По данным УВИР г. Москвы ШИЛЬБАУМ В.Л. через шесть месяцев после въезда ходатайствовал о продлении срока пребывания еще на год. Ходатайство удовлетворено…»
«По данным агента “Буйков”, работающего ведущим специалистом Института судебно-медицинской экспертизы АМН СССР им. Сербского, ШИЛЬБАУМ Вульф Лейбович (сотрудникам института известен под именем “Владимир Львович”) до ухода на пенсию и последующего выезда в Израиль в 1983 году, в течение 10 лет возглавлял кафедру судебной сексопатологии; профессор, доктор медицинских наук; по работе характеризовался положительно…»
«Черт подери, — подумал Карпов, — мне как-то и в голову не приходило, что и в наше время всеобщего “раскрепощения” продолжают жить люди, которые по метрике «Вульфы Лейбовичи», а в миру — «Владимиры Львовичи»… А-а, ну да, конечно! Вы же 1922 года рождения, войну пережили, «дело врачей»… Способность к мимикрии у вас отшлифована временем… Надо срочно позвонить Георгию!»
Карпов придвинул к себе телефонный аппарат.
— Привет, Гемоглобин! Да-да, зим не знаю, а лет минуло много… Что? Соскучился? А я думал, с с у ч и л с я! Почему-почему… Не звонишь, не заезжаешь… Хочешь, чтобы я тебе как в добрые школьные годы гемоглобин из носу пустил? То-то же! Чтоб в ближайшее воскресенье был у меня… Разговор серьезный есть к тебе… И супругу прихвати… Что? Какая подруга? Ладно, это твои проблемы… Можешь и с подругой. Гема, у меня мало времени… Нарисуй мне быстренько портрет профессора Шильбаума.
— Леонтий, много не скажу… Малый был маниакальной трудоспособности, трудоголик… Светлейшая голова, эрудит. Владел несколькими европейскими языками, ивритом. Читал в оригинале Фрейда, Юнга, Адлера… Надломился после того, как был вычеркнут из списка сотрудников института, выдвинутых на соискание Государственной премии… Двум профессорам дали, да ты помнишь, Малевичу и Снежневскому… Последнего ты должен знать: «вялотекущая шизофрения» — плод его воспаленного воображения, его детище… Вы этим диагнозом «глушили» диссидентов, заталкивали их в психушки… Весь мир психиатрии, все мировые светила отрицают право «вялотекущей» на существование, а у нас, коль скоро психиатрия обслуживает госбезопасность, то «вялотекущая» есть… Абсурд! Так вот эти ваши клевреты, Снежневский и…
— Гема, не смешивай пряники с портянками… Снежневский — не наш, он к нам имеет такое же отношение, как лунный свет к покачиванию еловой шишки. Мы — контрразведка. А Снежневский — приспешник Пятого управления, то есть политического сыска… Короче! Ближе к т е л у… Шильбаума! — твердо произнес Карпов, хотя и разделял точку зрения своего друга[1].
