Дмитрий растерялся. Он не знал, что думать, он не знал, что делать. Впервые в жизни способность здраво рассуждать покинула его. Хреновый из меня получился ученый, вынуждено констатировал он с тупой обреченностью. Самое обидное, что он не справился с делом, которое привык считать главным смыслом своей жизни. Он вспомнил свои разговоры с Никандровым. Наука, как производительная сила? Нет, это даже звучит глупо. Наука – способ познания мира. Как легко было до сих пор произносить правильные слова о смысле научного поиска. Почему же так трудно отыскивать этот смысл на практике?
Единственным человеком, который смог бы помочь ему, был Виктор Кларков. Но где он сейчас? В каком мире? Можно ли его отыскать? В голове у Дмитрия окончательно все перепуталось.
23. Вспомнить все
В кабинете появилась Лариса с переплетенной в дорогую кожу папкой.
– Напоминаю, коллегия ждет твоего заключения по проекту "Звездные утята". Ты занимаешься этим вопросом уже два месяца. Маркелоу требует, чтобы работа была закончена на этой неделе. В твоем распоряжении три дня. Справишься? Нужна моя помощь? Да скажи ты хоть что-то!
Дмитрий с ожесточением сжал руками свои виски. Неужели полчаса пролетели так быстро? Во всяком случае, этого времени не хватило для того, чтобы привести себя в норму. Неприятнее всего было то, что он не мог отделаться от мысли, что люди из этого мира – Лариса, Арни, даже пресловутый Маркелоу – знают о нем больше, чем он сам. И снова страшная догадка: а может быть, никакого другого реального мира и не существует?
– Что с тобой, Ди?
На сновидение происходящее никак не походило. До сих пор Дмитрию всегда удавалось отличать реальность от сна. Для этого достаточно было проверить, подчиняются ли совершаемые им действия закону причинности. И, главное, присутствуют ли в наблюдаемых картинах детали, выходящие за пределы его представлений и возможностей. В этом мире законы природы выполнялись неукоснительно. Когда его подъем по лестнице сменился падением, Дмитрий камнем полетел вниз, подчиняясь закону тяготения. Во сне бы он, конечно, весело порхал в небесах, а его жизни ничего не угрожало бы. Здесь у него была работа и обязанности. А еще, он вспомнил, что какие-то японцы присудили ему вчера звание доктора иррациональных наук. Худо дело.
– Отвечай, Ди. Тебе плохо?
– Да, что-то не по себе.
Совершенно неожиданно Лариса разревелась.
На Дмитрия обрушился поток слез, который буквально затопил кабинет. Он пытался успокоить ее, но все тщетно. Горе Ларисы было безутешно.
– Что случилось? Я – безнадежен? – спросил Дмитрий первое, что пришло ему в голову.
– Я была против твоего эксперимента, но ты настоял на своем! И мне показалось, что у тебя получится. Броненосцев предрекал самые ужасные последствия. Боюсь, что он был прав. Теперь Маркелоу потребует медицинского освидетельствования.
– Но я здоров.
Напоминание о здоровье вызвали у Ларисы новый поток слез.
– Ты не готов к работе.
– Почему? Напрасно ты так. Я все вспомню. Дай только собраться с мыслями.
– Скорее бы у тебя получилось. Время не ждет. Броненосцев утверждает, что ты НИКОГДА НИЧЕГО не вспомнишь!
Она заревела с новой силой.
24. Мир реализовавших
– Тебе меня жалко? – спросил Дмитрий.
Лариса кивнула.
– Но я не чувствую в себе никаких изъянов. Не понимаю, почему меня нужно оплакивать? Может быть, тебе следует рассказать, что произошло?
– Никто не знает, что с тобой произошло. Никто не понимает, что происходит сейчас. Правда, это мало кого интересует. Люди хотят жить весело и счастливо, остальное их не касается. Но ты ведь у нас – ученый! Тебе в любом состоянии нужна определенность.
– И для этого я спрыгнул с воздушного шара без парашюта?
– С монгольфьера. У входа в пирамиду у тебя спросили пароль, ты и ляпнул: "Монгольфьер". Это ты помнишь?
– Естественно, помню. Получается, что я сам выбрал себе приключение?
– Да.
– Расскажи мне все.
– Наверное, этого нельзя делать, пока ты не вспомнил сам?
– Ерунда. Ты сама сказала, что мне нужна определенность.
Лариса кивнула и принялась объяснять сложившееся положение вещей, как она его понимала. Дмитрий заранее приготовился выслушать неожиданные вещи, но то, что он услышал, скорее можно было назвать бредом, чем неожиданностью.
– Мир, в котором мы находимся, вовсе не Земля. Более того, многие из наших считают, что он не является частью Вселенной. Споры по этому поводу не прекращаются. Самым разумным объяснением представляется следующее: реализация духовного прорыва вынуждено повышает статус восприятия человека, он оказывается выброшенным в четырехмерный мир, лишенный привычных причинно-следственных связей.
– Что это еще за духовный прорыв?
– У каждого было что-то свое. Многие, как и ты, воспользовались умением перемещаться в многомерном пространстве, кто-то сделал еще что-то. Это сейчас не важно. Важно другое – мы оказались в мире существенно не трехмерном, физические законы в котором могут отличаться от привычных.
– А могут не отличаться? Так что ли?
– Верно. Отныне это наш дом. И в этом наше счастье, и наша беда. Мы лишены возможности вернуться к прежней трехмерной жизни.
– Постой-ка, но нигде не сказано, что путешествовать в многомерном мире можно только в одну сторону. Надо помнить, что запрета на возвращение нет.
– Да, запрета нет. Но попробуй, вернись, попробуй, откажись от нового мира и новых возможностей. К хорошему быстро привыкаешь.
– Я просто сказал, что запрета нет. О ваших возможностях я ничего не знаю.
– Для того, чтобы вернуться, нам пришлось бы перечеркнуть все затраченные усилия, все годы поиска и надежд. То есть, по существу, отказаться от того, что было смыслом нашей жизни долгие годы.
– Понимаю.
– Но и по-новому жить мы пока не способны.
– Почему?
– Все до одного реализовавшие – ужасные эгоисты. Объединяет нас лишь та ускользающая, микроскопическая точка нашего бытия, которую принято называть Вселенной. Мы там начинали. Ее влияние на наше существование призрачно, но мы, несмотря ни на что, остаемся в душе людьми, и трехмерный мир притягивает нас, будоража самое драгоценное, что удалось нам накопить – воспоминания.
– Вас, точнее, нас много?
– Оценить, хотя бы приблизительно, количество членов нашего сообщества пока не удается. В нашем мире без личной предрасположенности общение невозможно. Нравится, привлекает – всего лишь слова в трехмерном мире, у нас – фундаментальные понятия. Да-да, у них гравитация и электромагнитные волны, а у нас – предрасположенность и пристрастия. Понятно, почему Иисус во главу угла ставил любовь – для него это было действительно фундаментальное понятие, не гравитация же.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
