— Нет, — ответил Кливленд. — Там, внутри пальто, на подкладке, была пришита заплатка, а на ней выведено: «Собственность Лукаса Дейрола». Ну, я и решил, что это, наверное, его имя. Удивительно, как это ты не заметил.
Август и сам удивился. Он был очень наблюдателен. Никогда не упускал ни малейшей детали, особенно мелочей. Может, он теряет столь важное для торговца антикварными книгами свойство?
— Да вся эта история, помолвка Эйприл с Алексом Пирсоном, просто вывела меня из себя.
Чарли так и ахнул:
— Что? Ты сказал, что мама помолвлена? Это что же, значит, она скоро выходит замуж?
Август пребывал в смятении. Чарли не должен знать. По крайней мере пока. А уж если узнавать, то не таким образом.
— Это замечательно! — воскликнул Кливленд. — Алекс Пирсон первоклассный книговед.
— Алекс Пирсон первоклассный… — Тут Август прикусил язык. — Откуда ты его знаешь?
— Продал ему немало книг за несколько лет, — ответил Кливленд.
— Вот как? Просто… странно, что он никогда не упоминал об этом.
— Может, не хотел, чтобы ты знал.
В разговор встрял Чарли:
— Так мама выходит замуж за Алекса или нет?
Настала неловкая пауза.
— Да, — ответил наконец Август. — Не сейчас, но скоро. Слишком поспешно, если хочешь знать мое мнение. — Он расстегнул воротник рубашки. — Что-то душно здесь.
— Сегодня самый жаркий день! — заметил водитель.
— Целых сто семь градусов! — подхватил Чарли.
Август надеялся, что беседа продолжится в этом направлении и его попутчики перестанут обсуждать столь скользкую тему, как будущее Эйприл и Алекса.
Но когда Чарли подергал его за рукав, он понял, что дискуссия далеко не закончена.
— Пап!
— Что? — вздохнув, спросил Август.
— Ну а как же ты? С тобой все будет о’кей?
— Думаю, да, — ответил он. — А как ты к этому относишься?
— Думаю, что нормально, — ответил мальчик, и отец заметил, что нижняя губа у него задрожала. — Но почему мама мне ничего не сказала? Почему ты не сказал?..
— Потому что он пытался защитить тебя, — объяснил Кливленд. — Но вскоре ты узнаешь, Чарли, защитить тебя он просто не может.
— Прекрати пугать ребенка, — заметил Август.
— Напугать — это означало бы сказать ему, что все будет просто отлично, а на самом деле это не так. Пугать ребенка — это значит лгать ему, подавать напрасные надежды, что все образуется. Если по правде, весь наш мир — огромная грязная свалка, и чем дальше, тем только становится хуже. Так что не пугай его. Лучше укрепи. Говори только правду.
Такси выехало на Пятую авеню, водитель затормозил у изящных арок из серого мрамора, что вели ко входу в Нью-Йоркскую публичную библиотеку. Август расплатился и вместе с Кливлендом и Чарли вышел из машины.
— Так в чем правда? — спросил он отца.
— Не хотелось бы пугать тебя, — пробормотал Кливленд. — Но будущее всего мира сейчас в наших руках.
Август наблюдал за тем, как его отец бодро поднимается по ступеням ко входу, держа сломанную трость под мышкой одной руки, а «Евангелие от Генриха Льва» — в другой. Вот человек, которого он считал самым лучшим из современных специалистов по древним и редким книгам. Всему, что он сам знал о книгах, Август научился от него, с детства наблюдая, как тот изучает том за томом в поисках ключей из прошлого, с помощью которых он, как современный алхимик, мог превратить книги с хрупкими пожелтевшими страницами в источник очень неплохого дохода.
Но для Кливленда это был лишь успешный бизнес, ничего более. Отец никогда не испытывал привязанности к какой-либо отдельной книге. Он выработал по отношению к ним политику объективной отстраненности и все решения принимал, руководствуясь исключительно соображениями выгоды. То было божество, которому он поклонялся, и Август во всем старался следовать примеру отца.
Но вот он увидел, как Кливленд добрался до верхней ступени, обернулся и с улыбкой взглянул на них. Так могут улыбаться дети в рождественское утро при виде подарка. И Август понял: отец его стал другим человеком. Он уже не был тем поглощенным соображениями выгоды торгашом, он превратился в человека, вдохновленного перспективой самых захватывающих приключений, которые может принести эта книга. И это одновременно обрадовало и встревожило Августа.
— Пап, — раздался голос Чарли, — а что дедушка имел в виду, говоря о будущем мира?
Август наклонился к сыну, подыскивая нужные слова, правильный способ объяснить ситуацию ребенку так, чтобы ему стало понятно.
— Знаешь, Чарли, — сказал он, — думаю, что сердце на какое-то время затмило у дедушки разум.
Чарли воспринял этот ответ довольно своеобразно:
— Тогда, наверное, ему нужна наша помощь.
— Возможно.
— Не возможно, а определенно, — заметил мальчишка и указал на появившуюся вдалеке угрожающе темную фигуру.
Это был Лукас.
Глава десятая
Эйприл взглянула на часы. Пять вечера.
— Мы опоздали на встречу, — шепнула она Алексу.
— Что?
— С ювелиром. Он ждал нас к пяти.
Алекс посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
— Думаю, он нас простит, особенно когда узнает, что нас держат на мушке. Вполне уважительная причина.
Эйприл подумала: удастся ли им назначить новую встречу с ювелиром? Умереть сейчас, на пороге новой жизни, — нет, это какая-то нелепость. Слабо сказано — просто катастрофа. И не только для нее, для Чарли тоже. До сих пор так и не выдалось удобного случая рассказать сыну о помолвке с Алексом. Может, он уже знает? Может, Август уже взял на себя смелость вытащить кота из мешка? Вполне в его характере. Хотя сама затея — ничего пока что не говорить Чарли — в ее характере. Она всегда старалась избегать конфликтных ситуаций.
— Не волнуйся, — произнес Алекс с улыбкой, точно говорящей о том, что он читает ее мысли. — Мы позвоним и перенесем встречу, как только уладится это… недоразумение.
Эйприл от души надеялась, что это произойдет скоро.
— Ну, влюбленные голубки, — насмешливо произнесла Вероника Валодрин, — как мило… Советую вам начать молиться о том, чтобы встретиться в загробном мире. Самое время.
— Погоди, — сказал Берни. — Тебе вовсе не обязательно убивать их обоих. Это Алекс пристрелил твоего мужа.
— А тебе что за дело, обоих или одного? — спросила Вероника.
— Да нет, я просто… — Берни запнулся в поисках нужных слов. — Просто подумал, что убивать Эйприл невыгодно.
Вероника, щурясь, взглянула на лебезившего перед ней маленького человечка.
— Что ж, хорошо, — сказала она, оценив ситуацию. — Думаю, ей на время можно сохранить жизнь.
