К середине октября испанский посол вновь преисполнился уверенности: «Она в самом деле так же настроилась на свадьбу, как и ваше величество», – и посоветовал незамедлительно прислать эрцгерцога в Англию.[176] Но было уже поздно. Император Священной Римской империи утратил интерес к переговорам и не позволил своему сыну покидать Австрию, поскольку никто не мог поручиться за успех его миссии.[177] Даже воодушевление Мэри Сидни по поводу брака с Габсбургом как будто остыло. В ноябре де Квадра писал: по его мнению, Дадли «сделал сестре выговор, так как она завела дело дальше, чем он того желал». Когда посол снова встретился с Елизаветой, она объявила, что на свадьбе настаивал некто, «имеющий намерения самые добрые, однако без каких-либо полномочий». Как писал потом де Квадра, «поскольку я вынужден кого-то обвинить… я обвиняю только леди Сидни, хотя, по правде говоря, она виновата не более, чем я, как я и сказал ей в беседе с глазу на глаз». Более того, именно изменения в поведении Мэри Сидни подсказали послу, что переговоры зашли в тупик: «Как только я узнал, что леди Сидни сомневается и жалуется на королеву и своего брата, я решил, что будет лучше положить конец неуверенности».[178]
Никакого заговора с целью убийства королевы и Дадли на банкете у Арундела не было; все придумали, чтобы убедить де Квадру в желании Елизаветы выйти замуж. После смерти Генриха II в июле 1559 г. и вступления на престол пятнадцатилетнего Франциска, мужа Марии Стюарт, возникли серьезные опасения франко-шотландского альянса. Французы день ото дня увеличивали численность своих войск в Шотландии; Елизавета боялась войны на северной границе. В октябре де Квадра просил своего коллегу в Риме «позаботиться о том, чтобы французы не подкупили нового папу и не вынудили его возбудить процесс против [английской] королевы на основании притязаний королевы Шотландии, что произвело бы большой урон здесь и повсеместно перед свадьбой».[179] Под видом переговоров о браке, которые непреднамеренно поощряла леди Сидни, королева надеялась сохранить доброе расположение Габсбургов на фоне французской угрозы и в то же время отвлечь внимание от своих скандальных отношений с Робертом Дадли.
Елизавета воспользовалась политической «подкованностью» Мэри Сидни, а также ее семейными связями при испанском дворе; сэра Генри Сидни последние годы не раз посылали с поручениями в Испанию, и он завязал такие добрые отношения с королем Филиппом, что в 1554 г. Филипп стал крестным отцом его первенца, Филипа Сидни. Мэри попросту использовали; узнав правду, она потребовала встречи с королевой. Несмотря на то что ее предупреждали о «нерасположении» Елизаветы, леди Сидни была непреклонна. Она, по ее словам, «ничьего мнения не спрашивает и пойдет к королеве всем назло». Она сказала де Квадре: даже если ее отправят в Тауэр, «она не перестанет говорить о том, что происходит, и что ее худший враг – ее брат [лорд Роберт]».[180] Она намерена отстоять свою честь, даже если «это будет стоить ей жизни».[181] По словам Мэри Сидни, Фрэнсис, леди Кобэм, которую де Квадра назвал «обер-гофмейстериной», также «поощряла ухаживания эрцгерцога» и тоже заняла сторону эрцгерцога Карла.[182] Испанский посол понял, что перед ним разыграли фарс. «Она не настроена серьезно, – писал де Квадра, – но хочет лишь потешить чернь надеждой на брак, дабы спасти жизнь лорда Роберта. Он настроен весьма подозрительно, так как его снова предупредили о готовящемся на него покушении, во что я вполне верю, ибо ни один человек в Англии не выносит мысли о том, что он станет королем».[183] На сей раз то были не просто слухи. «Позавчера раскрыт заговор с целью убийства лорда Роберта, и теперь все только об этом и говорят», – сообщал позже де Квадра. Впоследствии стало известно, что Дадли носил под одеждой «защитную куртку», дублет, изготовленный гринвичскими оружейниками, – что позволяет предположить, что он отнесся к угрозам вполне серьезно.[184]
Де Квадра узнал «некоторые необычайные вещи» и уверял, что враги Дадли в Тайном совете не делают тайны из «своего дурного мнения о его близости с Елизаветой». Ходили слухи, что Дадли намерен отравить свою жену, дабы освободиться и жениться на Елизавете. «Все считают, что королева не выходит замуж по его вине; даже его родная сестра и друзья относятся к нему недоброжелательно». Елизавету неоднократно предупреждали «демонстрировать больше благоразумия и не давать никому повода подозревать ее в связи» с ним.[185] Де Квадра все меньше верил уверениям Елизаветы в ее невинности; она часто говорила ему, что мечтала стать монахиней и проводить время в келье за молитвами. Он узнал «важные вещи того сорта, о котором нельзя писать» и сообщал графу Фериа, что в Елизавете кроется «сотня тысяч демонов».[186]
К концу января 1560 г. переговоры о браке Елизаветы с эрцгерцогом Карлом официально закончились, и по двору поползли зловещие слухи, что Елизавета сама очень старалась расстроить этот союз. Сэр Томас Чалонер писал из Брюсселя о том, какое потрясение он испытал, узнав, «какие вольности позволяют себе некоторые, говоря… о человеке, которому, по их мнению, оказывают слишком большую милость. По-моему, вы догадываетесь, кого они называют… так как я считаю такие разговоры клеветой». Но, как и предупреждал Чалонер, хотя слухи могли оказаться ложью, тем не менее Елизавете следовало вести себя осторожнее, чтобы не давать пищи сплетникам: «Молодой принцессе лучше переусердствовать с осторожностью, следить за выражением своего лица, за изъявлением родственных чувств, не выказывать благосклонности более одному, чем другому… из-за проволочки с браком опасность угрожает не только стране (ибо без потомства ее величества мы лишаемся надежды), но дело теперь у всех на устах и порождает клеветнические измышления».[187]
Глава 7
Гибель государства
Незадолго до первой годовщины пребывания Елизаветы на престоле сэр Николас Трокмортон, английский посол во Франции, неоднократно писал из Парижа об опасностях, которые грозят ее короне. «У нас есть веские основания подозревать, что французы злоумышляют против нас; и подозрения эти с каждым днем скорее возрастают, чем уменьшаются».[188] В ноябре 1559 г. Энтони Браун, виконт Монтэгю, известный франкофоб, сообщал королеве о разговоре, который состоялся у него с послом императора Гаспаром Преньором об ожидающих ее новых опасностях. Преньор предупредил, что «королеве и всей Англии грозит немалая опасность» и что французы готовят заговор с целью убийства Елизаветы. Он говорил о «разговорах и замыслах» в «местах весьма высоких», направленных на то, чтобы «убить Елизавету». Преньор советовал: чтобы спастись от французской угрозы, королеве следует «угодить королю Испании и ни в коем случае не терять его» и потому быть «умеренной» в тех вопросах, которые «могут его обидеть и обижают». Кроме того, он предлагал Елизавете заручиться fidele satellitium – верными спутниками – для личной охраны.[189]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
