нос, нагнулся и принялся раздвигать траву, елозить руками в зеленом крошеве. Они шли по коридору, словно заядлые грибники, заглядывая под каждый лопух и шаря в особо густых пучках зелени. От травы поднимался одуряющий дух, тихо шелестели листья под их ногами, но Илье почему-то было жутко – этот полутемный заросший коридор пугал его больше всего, что он видел в Дупликации. Вдруг подняла голову Надька, замерла, как собака на охоте, настороженно спросила:
- Слышите..?
- Ничего я не слышу, кроме того, как твои толстые ляжки друг о друга трутся, - проворчал Осташ, утирая пот со лба.
- Да пошел ты, – беззлобно ответила Надька. – Неужели не слышите?
Илья распрямился, поморщился – по спине под курткой скатилась капля пота. Прислушался – где-то вдалеке, еле слышно раздавался цокот, будто козленок осторожно перебирал копытцами по гулкому полу.
- Цокает что-то… - признал Осташ.
- Ищите быстрее, - сказал Илья и расстегнул куртку. – Хрен знает, что это вообще. Может просто мудила безобидный, вроде Перчика с его заколкой, а может…
Он не договорил, что «может», нагнулся и с удвоенной энергий зашарил по траве. Сопел и кряхтел здоровяк Осташ, нагнувшись, как заправский дачник на грядке, деловито шуршала ладонями в траве Надька. Илья распахнул куртку – на этом этаже было заметно жарче, в коридоре гулял теплый ветерок, и откуда-то тянуло знойным воздухом, будто от нагретого ската крыши в жаркий июльский полдень. Цокот то затихал, то вновь стучался в барабанные перепонки, но стучался тихо, деликатно, где-то очень вдалеке. Илья распрямился, подошел к стене, увитой комком спутанных растений, поворошил листья, и вдруг в щеку ему пахнуло жаром, словно из открытой духовки, а цокот резко стал ближе, отчетливее. В круглых пятнах света мелькнуло пятно тени, и он, замерев на секунду, заорал:
- К лифту все, быстро!
И тут же с запоздалым отчаянием понял – не успеют. Слишком далеко отошли от кабины, слишком быстро приближался цокот, слишком сильно повеяло уже нестерпимым жаром. Илья схватил за куртку рванувшего было к кабинке Осташа:
- Не успеем уже! В нишу давай!
Осташ припал к стене, рядом встала тяжело дышащая Надька. Илья втиснулся третьим и скомандовал:
- Глаза закройте! И не открывайте, что бы ни услышали!
- Это еще зачем? – спросил Осташ.
- Вот же ты дебил, - кинула Надька. – Тут ничего просто так не бывает. Видел же рисунок в нише – закрытый глаз!
Илья прикрыл глаза и тут же лицо обожгло нестерпимым жаром, будто он наклонился над кастрюлей с кипящей водой. Цокот ясно и четко прозвучал так близко, что казалось – протяни руку и коснешься… Чего? Он старался не думать. Нечто обдало щеку дыханием, оно принюхивалось, осознавало. Что-то топталось совсем рядом, цокало о бетон, шуршало травой, приближалось на волосок от прикосновения – Илья чувствовал. Он ощутил, как крепко сжала его руку Надька, и в его голове возникла четкая картинка – как она изо всех сил зажмуривает веки, как катится капля пота ей на бровь, и успокаивающе погладил ее пальцы.
Отпустило резко – в одно мгновение спал жар, цокот удалился и пропал. Вывалился из ниши Осташ, стер крупные капли пота с лица.
- Ну нахер этот перчик, пошли отсюда!
- Пошли, - легко согласился Илья, сорвал крошечную загогулину зеленого перца, оказавшуюся прямо около глаз, и помахал ею перед лицом злого Осташа.
Этажом выше их ждал долговязый урод, расплывшийся в улыбке. Он отдал ему перец, тот схватил его, сунул за щеку, порылся в недрах своего слюнявого рта и положил на ладонь металлический кругляш на веревочках, похожий на старинные часы с крышкой. Осташ хотел было взять, но долговязый отвел руку и протянул кругляш Илье.
- И зачем нам это… Стоило жизнью рисковать, - проворчал Осташ, уязвленный тем, что артефакт отдали не ему.
На этаже с окнами Илье было легче – хоть чертова дупликация и породила страннейший мир с бесконечными многоэтажками, но все же в окна светило самое обычное солнце с самого обычного серого неба. И хотя он понимал, что свобода этого пространства мнимая, бежать здесь было некуда, как и на этаже с травой, но дышалось ему проще. Осташ отмерял большие шаги, что-то бурча себе под нос, Надька сосредоточенно хмурила брови, глядя в бетонный пол. Обожженная щека ее расцвела красным волдырем, опаленные волосы с одной стороны торчали, словно комья стекловаты. Но Илья почему-то улыбнулся, глянув на нее – она была так непохожа на всегда холодную, стервозную Киру. В том, как Надька махала при ходьбе пухлой рукой, как озадаченно щупала свои сгоревшие волосы, было что-то наивное и детское.
Бетонную кишку коридора вдруг прервал провал – стены на несколько метров вперед исчезали вовсе, а пол с большим уклоном, словно детская горка, шел вниз. Илья осторожно шагнул к краю, глянул – бетонный уклон соединялся с пологим металлическим скатом, ведущим к огромной трубе. В трубе неподвижно стояли лопасти, которые он сначала принял за огромный вентилятор, но приглядевшись, понял, что это пара широких лезвий.
- Охренеть… - протянула Надька. – Они начнут крутиться, если мы туда полезем?
- Нет, - коротко сказал Осташ. – Но идти нужно быстро и по одному. У нас всего пять минут. Как только первый сталкер пройдет трубу, начнется отсчет, поэтому идем как можно быстрее, чтоб нас тут не порубило в капусту. Дамы, вперед!
Он шутливо-галантно протянул руку Надьке, и та сделала неуверенный шаг к скату.
- Стой! – крикнул Илья. – Надя шустрая девушка, я думаю, успеет после нас. Давай-ка ты первый. В конце концов, ты тут уже был… А мы уж за тобой.
Илья вдруг подорвался и дернул ее за руку с такой силой, что ее отбросило к стене за его спиной, чем опередил Осташа на какую-то секунду – тот едва не скатился по уклону, выставив вперед руки, чтобы толкнуть туда Надьку. Илья заслонил ее собой и сказал:
- А я видел, как ты на нее смотрел… Нехорошо смотрел, Осташ. Так что там в трубе?
- Мы должны ее туда скинуть, - глядя исподлобья, сказал Осташ. – Трубе нужен первый, потом она… переваривает. Остальные могут пройти.
- Ну ты и козел! Урод! – крикнула из-за плеча Ильи Надька.
- Отдадим ее, - Осташ даже не посмотрел на нее, понимая, что сейчас все зависит только от решения Ильи. – Иначе не пройти.
- Вот почему о
