Всё строение зашаталось, и огонь на вершине арки вздрогнул. Обвинитель Каллас метнул с другой стороны Врат точно такую же молнию, которая попала в ту же самую точку и с теми же самыми последствиями. Пелий направил под арку вертящийся вокруг своей оси пучок кометного света, а затем пришел черед Вальяна, едва не ставшего жертвой кровавых налетчиков. Его пламя оказалось слабее из-за полученных ран, но разряд всё равно ударил в центр Врат, присоединившись к непрерывному граду атак.
Залпы беспримесной магии сотрясали портал, и руны, вырезанные на его возносящихся к небу столпах, запылали дрожащим тускло-красным светом. Новые языки огня самопроизвольно вспыхнули в переплетенных закоулках строения, взметнулись над древними колодцами и рванулись через конические крыши сторожевых башен.
Печати, наложенные на Врата в последние дни Долгой Войны, были крепкими. Говорили, что Зигмар сам сотворил рунные знаки, своей мощью и искусством заперев проход на многие века, и что эти скрепы не давали Падшим богам вторгнуться в Небесные Владения. Только орудия самого Азира обладали властью, необходимой, чтобы сорвать печати, и применять их следовало с великой силой. Отправить Вечных в бой, минуя портал, было невероятно сложно, даже когда для выполнения задачи были призваны целые хоры волшебников Зигмарона. Только открыв Врата с обеих сторон, можно создать действительно широкую дорогу, по которой огромные силы грозовых воинств сумеют беспрепятственно пересечь мост между Владениями.
Поймав тепловой поток с искорками пламени, Анакт снова набрал высоту и вознесся над верхней точкой арки. Небесный Шлем призвал новый призрачный боевой молот, который, замерцав в его хватке, отвердел и превратился в зигмарит. Тогда вождь Обвинителей метнул оружие в кольцо портала; в полете оно вновь обернулось разрядом небесной энергии, несясь подобно комете, из которой и было рождено.
На сей раз взрыв оказался мощнее, и вихрь многоцветного сияния хлынул из бездонного сердца арки. Исхлестанная грозой пустота пошла складками, будто ткань, искажая для взглядов всё, что лежало за проходом. Возникла огромная трещина, в которой виднелись слабые золотые отблески, и руны на Вратах полыхнули огненно-алым.
Но затем обереги воспротивились прорыву, вновь запечатывая переход грузом эпох, пресекая любые попытки сокрушить то, что так долго оставалось несокрушимым. Все Обвинители небесного воинства присоединились к атаке своими сгустками кометного огня, поддерживая непрерывность залпов, но больше трещин не появлялось, а руны оставались на местах и просто тлели.
C досады Анакт закричал в полный голос. Постоянные призывы кометного огня опустошали его, а портал оставался закрытым. Где-то внизу два передовых отряда под началом Ванда и Ионы стали островами в океане бешеной ярости, и, несмотря на всю их доблесть, были обречены на скорую гибель.
— За Бога-Короля! — выкрикнул Небесный Шлем, истерзанный болью, и, призвав очередную молнию, метнул её в сердце Врат.
Выпуская из рук огонь, рожденный кометой, глядя, как он несется к цели, Анакт не мог избавиться от ужасной, въедливой мысли.
«Мы пришли слишком поздно. Мы не успеем открыть проход».
Глава шестая
Кхул, путь которому преграждали толпы собственных воинов, ещё был далеко от врага, когда осознал истинную опасность. Сначала он принял огромные развалины впереди за заброшенную реликвию былых времён. Когда молотодержцы в золочёных доспехах выступили вперёд, чтобы окружить их, Коргос подумал, что они просто пытаются сохранить воспоминание о былых временах, решил, что они собрались защитить арку от потомков первых разрушителей.
Но постепенно, наблюдая затем, как пикируют и кружат крылатые ангелы, он осознал, в чём была их настоящая цель — не сохранить, но разрушить врата, и каждое их действие было нацелено на это. Кхул не имел ни малейшего представления, с чего бы им рисковать своими жизнями ради столь бессмысленной задачи, но был достаточно хитёр, чтобы предположить, что в ней заключена их единственная надежда на выживание. Впервые он ощутил отзвук сомнений — у него всё ещё было достаточное численное превосходство, чтобы со временем перебить их всех, но, если во Вратах была заключена некая тайная мощь, о которой знали только принесённые грозой, то нельзя было дать им пробудить её.
— Клеймитель Черепов! — взревел Кхул, выпрямившись в полный рост и наполнив топор тёмной силой.
Даже на другом конце поля боя, даже сквозь рокот тысяч кричащих в гневе и ярости голосов Трекс Клеймитель Черепов услышал зов хозяина и повернул к нему свой багровый шлем, дабы услышать приказ. Так крепка была их связь, выкованная в длящейся целую жизнь войне, столь сильна и пропитана тёмной магией, что Кхулу достаточно было лишь сказать его имя, дабы Трекс услышал его.
— Врата! — взревел Кхул, показывая туда, где ангелы обрушивали на них порывы дикой магии. — Сломай эгиду! Призови Медное Владение!
Клеймитель Черепов согласно кивнул, и его посох-икона содрогнулся, выпуская медные щупальца. Вой иного ветра слился с вихрями этого мира, воздух вокруг осквернителя начал дрожать, словно от боя барабанов.
Кхул остался бы, чтобы посмотреть на действия Треска, ведь ему всегда приятно было глядеть, как отпрыски великого Трона внимают зову смертных, но посреди битвы ему нельзя было прохлаждаться. Он уже видел, как Векх и его кхоргорат сошлись в невероятной схватке с воином-всадником. Превзойдённые числом золотые рыцари всё равно держались, даже пробивались вглубь его армии. Они сражались с такой скоростью и мастерством, что пользовались всякой ошибкой неистовых врагов. Слишком долго кровавые воины бились лишь со слабыми и испуганными жертвами, они стали неуклюжими и безрассудными.
Коргос зарычал, идя сквозь толпу простых воинов орды, желая лишь повергнуть рыцаря-шлемоносца прежде, чем его убьёт кто-то другой. На протяжении целых эпох он искал чемпиона, череп которого станет идеальной вершиной для его незавершённой Красной Пирамиды, его великого памятника Владыке Сражений, и теперь наконец-то его нашёл — бессмертного, обладающего властью над молниями и доблестью своей превосходящего даже героев былых времён.
Но затем разгневанный Кхул остановился и опустил топор, поражённый тем же осознанием, что и на утёсе. Он внезапно вспомнил, как уничтожал то последнее племя, как предавал их деревни огню, проносился через их земли словно ураган. Никто из них не сдался, сражаясь до самой смерти. Кровавые налётчики не смогли обратить никого, никто не стал его воином. Каждый бой, каким бы безнадёжным он ни был, они превращали в жестокую схватку, отчего свирепое сердце Коргоса переполняло ликование.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
