— Здорово тебя выручил.
— Что? — моргаю я, пока Люков отключает и прячет телефон в карман, продолжая смотреть на меня.
— Я говорю, Воробышек, здорово тебя выручил, — повторяет парень. — Что-то еще?
Я неуверенно киваю, поправляю очки и собираюсь с мыслями. Мне хочется сказать Люкову о Таньке и его поступке, хочется заступиться за Серебрянского, но колючий взгляд, словно холодная преграда, останавливает меня, пронзает, как глупую бабочку игла, заставляя чувствовать, что все окажется зря.
— Я весь внимание, только давай не тяни, — с раздражением произносит парень. — Если ты не заметила, лекция уже началась. Не пялься, Стас! — кидает за плечо своему соседу — крепкому, коротко подстриженому парню, развернувшему корпус в нашу сторону и с любопытством наблюдающему за разговором, — тебе здесь мимо.
— Илюха, не жадничай, с тебя не убудет, — улыбается парень. — Ты же знаешь, что я предпочитаю скромниц. Идите ко мне, девушка, — широким жестом приглашает сесть рядом с ним, отодвигаясь на скамье по другую сторону от Люкова. — Я куда приятнее, чем этот тип. И значительно теплее, — пошловато подмигивает.
Я растерянно оглядываюсь на взошедшего на кафедру куратора, кивком приветствующего студентов.
— Нет, спасибо, — отвечаю, наблюдая за недовольными глазами преподавателя, остановившимися на мне. — Я, пожалуй, пойду.
— Сядь! — рука Люкова хватает меня за локоть и дергает на скамью. Я плюхаюсь рядом с парнем в момент, когда в аудитории раздается громкий, хорошо поставленный женский голос:
— Студентка Воробышек, вы вновь испытываете мое терпение?
Только этого не хватало. И думать не думала.
— Что вы, София Витальевна, вовсе нет! — отвечаю уже с места, ныряю за макушки впереди сидящих студентов, разворачиваюсь и недовольно шиплю на парня, потирая ноющий локоть и отползая по скамье. — С ума сошел, Люков! Что за привычка распускать руки? Особенно с девушками? Больно же! И вообще, — добавляю через минуту, хмуро уткнувшись в конспект: — И с парнями тоже.
Люков понимает меня сразу. Он записывает новую тему лекции, вскидывает удивленно бровь, отвечая:
— Воробышек, ты ошиблась героем. Распускать руки «особенно с девушками», — тянет ухмылку, — мое любимое занятие. Тем более, что они большей частью не против. С парнями я руки не распускаю — гендерная роль не позволяет. Я с ними «разговариваю». Иногда с применением различных форм общения. Но ты уверена, птичка, что «то» была девушка? А не ядовитое нечто? — намекает прозрачно на встречу с Крюковой. — Девушки обычно вызывает во мне иные чувства.
— Более чем! — отрезаю я и замолкаю. Спорить с Люковым бесполезно, и я решаю избежать дальнейшего диспута. В течение ленты благоразумно работаю с конспектом, игнорируя редкие взгляды парня и улыбки его соседа. Когда звенит звонок на перемену, я стаскиваю со стола тетради, хватаю сумку и порывисто встаю. Отрываю Кольку от незнакомой девицы и тяну за собой в буфет. Щедро покупаю другу горячий хот-дог с сосиской и кофе и, наконец, перевожу дыхание.
Я уже заканчиваю городить Кольке ерунду, оправдывая свое присутствие в рядах старшекурсников, как слышу от друга невеселое и удручающее:
— Тебя разыскивал Синицын, Жень. Перед второй парой. Просил со старостой передать, чтобы срочно зашла. Кажется, — печально поджимает рот Невский и участливо смотрит на меня, когда я отрываю губы от чашки с кофе, о которую привычно грею руки, и упираюсь взглядом в его приветливое лицо, — ты опять влипла по его предмету с контрольной. Да не переживай, птичка! — кричит мне вслед, едва я вскакиваю с места, чтобы бежать к декану. — Что-нибудь обязательно придумаем!
Но Колька ошибается. Придумывать нечего. У меня два висящих «неуда» — по «Основам электротехники» и «Теории механизмов и машин», неподобранные хвосты и подступившие сроки пересдачи. Еще немного, какой-то шажок за грань, и мне, как никогда прежде, будет грозить отчисление.
— Я кое-чем обязан Синицыну, — перехватывает меня злой Люков у ступеней крыльца, когда я, после занятий, с понурой головой выхожу из учебного корпуса и бреду вперед, не разбирая дороги. — Не знаю, чем он обязан тебе, Воробышек, — выплевывает, почти с ненавистью окидывая мою неприметную фигуру карим взглядом, — но что декану надо от меня, он дал понять четко. Я жду тебя сегодня у себя, — нехотя цедит сквозь зубы и отворачивается, — адрес ты знаешь!
Знаю, и выбора у меня, как и у Люкова, нет. Я долго смотрю вслед рванувшей с места темной машине — с началом зимы сменившей запоминающуюся «Хонду», и иду к остановке. Сажусь в автобус, здороваюсь с парой студентов на входе общежития и думаю о крохах аванса, затерявшихся на дне тощего кошелька. Открываю дверь в комнату и нехотя констатирую: хочешь — не хочешь, Воробышек, а с учебой тебе, видимо, суждено распрощаться.
— Женька! Быстро за тряпку! У нас потоп! — встречает меня криком с порога Крюкова, когда я распахиваю дверь, и с неукротимостью налетевшего смерча впихивает в руки ведро. — Представляешь, эти придурки с седьмого — япошки недоделанные, вентиль на рукомойнике сломали! Воду горячую, видишь ли, открыть не могли! У-у! Тормоза деревянные! — яростно пышет гневом, елозя тряпкой по полу, скрючившись в позу «Зю». — Откуда в студенческой общаге горячая вода, а? — спрашивает из-под мышки. — Вот ты мне, Воробышек, скажи? Откуда?! Если мы на единственный бойлер для душевой полгода всем этажом собирали?
— Видимо, все-таки открыли, — я быстро стаскиваю куртку, закатываю штанины джинсов и засучиваю рукава. Хватаю со сточной трубы тряпку и отжимаю в ведро. Спешу повторить опять.
— Конечно, открыли! Новаторы чертовы! Свернули башку крану на фиг. Уже полчаса как льет. Блин, хоть бы сантехник скорее пришел — замучаемся ведь воду отжимать! На-асть! — кричит Танька поверх моей головы в коридор. — Пни вахтершу там, пусть еще раз дяде Сене позвонит, не то мы сами за ним вплавь пустимся!
Два часа пролетают незаметно. Когда остаюсь один на один с полкой в шкафу, дефицитом времени и необходимостью выбегать из дому, я нехотя стаскиваю с себя мокрую одежду, надеваю прямую юбку в колено, узкий теплый свитер и сапоги. На улице мокрый снег и слякоть, машины медленной вереницей ползут по городу, и я добираюсь к дому Люкова намного позже, чем мне бы того хотелось. Подхожу к подъезду и слышу знакомое и неприятное:
— Ты смотри! Опять пришла! Да что ж вам всем здесь как медом намазано!
— Здравствуйте! — вежливо здороваюсь с выползающей на улицу старушкой и ныряю в парадное. Стучу каблучками по бетонным ступенькам и жму на черную кнопку звонка.
