подозреваемом.
Почти единственным, с чем детективам пришлось поработать, — обнаруженное в доме небольшое количество марихуаны. Это навело их на предположение, что нападение было как-то связано с наркоторговлей. Однако Карен Брайт призналась, что они с сестрой изредка покуривали травку ради удовольствия, и копы без проблем поверили — найденное количество оказалось просто мизерным.
Хотя полицейские не исключали, что жестокое нападение могло быть делом рук местного жителя, они обратились к калифорнийским органам правопорядка, чтобы выяснить, не соответствует ли описание Кевина кому-то из разыскиваемых ими беглых преступников. Очень скоро отпали даже те немногие зацепки, которые были.
Хотя детективы и поговаривали между собой о том, что убийца Брайт и убийца семьи Отеро может быть одним и тем же человеком, никто не постарался увязать оба преступления.
Да и существовали ли основания сделать это? Налицо множество различий: убийца Брайт не перерезал телефонный провод и применил к жертвам и нож, и пистолет. Даже узлы, которыми завязали джинсы и колготки (не нейлоновый шнур от жалюзи, как в деле Отеро), оказались другими. Кэти связали двойными узлами, а семью Отеро — мертвыми и внахлест.
К концу апреля стало понятно кое-что еще: 1974 год становился одним из самых кровавых на памяти последних поколений. Спустя шесть месяцев после обнаружения в доме семьи Отеро четырех трупов Уичито потрясло еще одно четверное убийство. Однако вскоре выяснилось, что эти смерти являлись результатом аферы с наркотиками.
С гибелью Отеро и Брайт история иная. Каждому детективу убойного отдела известно, что раскрытию дел может способствовать добросовестная, тщательно проделанная виктимология — проще говоря, изучение жертв данного конкретного преступления. Проблема состояла в том, что погибшие принадлежали к «группе низкого риска», иными словами, не было ни единой догадки относительно того, почему именно им было суждено умереть такой лютой смертью. Ни за кем не числилось чего-либо личного или криминального, что могло бы объяснить постигший их удел. Самые обычные люди, жившие и работавшие в городе с удивительно низким уровнем преступности. Еще одной причиной трудностей полиции с поиском хоть каких-то серьезных зацепок было то, что никто из жертв, по всей вероятности, прежде и в глаза не видел «палача». Однако в убойном отделе трудилось несколько детективов, считавших, что за всеми пятью смертями может стоять один и тот же человек.
Наконец, 8 октября произошло нечто, что полиция с осторожным оптимизмом посчитала большим прорывом в расследовании. Местного жителя Гэри Себринга, уже давно известного асоциальным поведением (в том числе арестом за секс с уткой в парке Риверсайд), задержали за приставания к пятилетней девочке на заднем дворе публичной библиотеки. На допросе в участке Себринг ни с того ни с сего отпустил комментарий об убийстве семьи Отеро, ставший эквивалентом брошенной в бензобак горящей спички.
— Он сказал: «Вот если бы с Отеро разбирался я, то сделал бы так. Пошел бы к ним с братом, мы бы всех повязали, и еще с нами был бы мой кореш Томас Майерс», — вспоминал один работавший по делу сотрудник.
Посмотрев на перечень правонарушений каждого из них, любой человек сказал бы, что у Гэри Себринга и его брата Эрнеста были серьезные проблемы с психикой. У Майерса тоже. Если кому-нибудь и суждено было давать ложные признания в четверном убийстве, они были бы самыми идеальными кандидатами на эту роль. Но общественность все активнее требовала раскрыть дело Отеро, и, поскольку за троицей уже числились половые преступления, решили арестовать их для допроса. Хотя это произошло за пять лет до моего первого знакомства с делом, работай я над ним тогда, посоветовал бы копам не утруждаться.
Майерса не нашли. Зато 9 октября арестовали и допросили старшего брата Себринга. Братьев не стали сажать в тюрьму, вместо этого отправили на освидетельствование в местную психиатрическую больницу. 18 октября Майерса обнаружили после попытки самоубийства и увезли на «Скорой помощи». Впоследствии его поместили под надзор в ту же лечебницу.
Невзирая на бессвязные высказывания Гэри об участии в убийствах, полицейские вскоре поняли: эта троица психически больных принесет одни неприятности. За несколько лет до этого наш отдел бихевиористики занимался похожим случаем. Расследование велось по двум убийствам, совершенным с интервалом почти в 10 лет на севере штата Вирджиния. Тщательно изучив дело, мы пришли к выводу, что оба преступления совершил один и тот же человек. Но имелась одна проблема. За первое убийство осудили умственно отсталого мужчину, и на момент совершения второго он отбывал срок в тюрьме. Впоследствии мы выяснили, что на допросах подозреваемого убедили, что ему лучше сделать добровольное признание, иначе его неминуемо приговорят к смертной казни. Как оказалось, реальным преступником был отпетый уголовник, совершивший преступления в промежутках между отсидками. Его признали виновным, а первого оправдали и освободили.
С точки зрения профайлера, убийца семьи Отеро был слишком изощренным и осторожным персонажем, чтобы попадать в полицию за зоофилию и попытку пристать к малолетке. Это совсем на него не похоже.
Обвинения троице из Уичито так и не предъявили. Однако, судя по всему, освещение в СМИ истории о трех неназванных подозреваемых по делу Отеро стало раздражать настоящего убийцу. Он не вынес того, что на страницах газет и в эфире его, так сказать, главное жизненное достижение приписывают каким-то клоунам.
Примерно в середине дня 22 октября он позвонил на горячую линию по делу Отеро, организованную одной из двух городских ежедневных газет. Стоило только обозревателю Дону Грэйнджеру снять трубку, как собеседник на другом конце провода перешел прямо к делу.
— Слушай, и слушай внимательно, поскольку повторять я не собираюсь, — прорычал он и сообщил, что письмо человека, убившего Отеро, находится между страницами одного из учебников по инженерной механике в городской библиотеке.
Потом бросил трубку, будто в сильном раздражении.
Грэйнджер сразу позвонил начальнику полиции Флойду Хэннону и поделился новостью. Библиотека находилась через улицу от полицейского управления, и через несколько минут детектив Дровацки уже прочесывал книжные полки. Наконец он нашел белый конверт с аббревиатурой ВТК в верхнем левом углу.
Первым впечатлением от написанного было: «Мешанина какая-то, чтобы все решили, словно это какой-то больной на всю голову, кем он, собственно, и являлся. Но вместе с тем создавалось впечатление присутствия своего рода извращенного ума».
Письмо было отпечатано на машинке и изобиловало грамматическими, орфографическими и стилистическими ошибками[19]. Никто из корпевших над ним детективов не мог с уверенностью сказать, являлись ли эти ошибки непроизвольными или сделанными специально, чтобы заставить сотрудников правоохранительных органов думать, что они имеют дело с идиотом.
Ясно одно: автора
