— Секретарша с вами не соединяет. Говорит, что нет на месте. А самому приходить вы запретили.
— И ты решил ко мне домой заявиться.
— Я только спросить хотел…
— Что спросить?
— По поводу «небесной милиции»… — Коля подошел ближе и понизил голос. — Как они определяют, кому сниться, а кому нет.
— Чего? — Обиходов отодвинулся.
— Ну, в этом своем отделении, — пояснил Коля, — как они решают, какому именно человеку должен сниться «небесный милиционер»?
Обиходов вздохнул:
— Слушай, Николай, ты вообще, чем занимаешься?
— В каком смысле?
— Ну, учишься или работаешь… есть у тебя какое-нибудь дело?
Молодой человек на секунду задумался.
— Я работаю.
— Ну и прекрасно! — воскликнул Обиходов. — Работай! Не забивай голову всякой ерундой. Далась тебе эта «небесная милиция».
— Мне это важно, — сказал Коля. — Я должен знать.
— Вот привязался! — проворчал Обиходов. — Ты про Терминатора фильм смотрел?
— Смотрел, — кивнул Коля.
— Ты по ночам к Камерону являлся? Ты спрашивал его, как Терминатор выбирает, кого мочить, а кого нет?
— Он же в Америке! — удивился Коля.
— А если бы он был в России, ты бы пришел к нему?
— «Терминатор» — это кино, — возразил Коля.
— А «Мир сенсаций» — это газета!
— Вы же сказали, что все это правда!
— Правда… — буркнул Обиходов. — Правда тоже разной бывает.
— То есть?
Обиходов потрогал свежую царапину на шее — след борьбы с «пурпурным братом».
— Послушай, дружище, у меня сегодня был очень трудный день. Я тебя умоляю, езжай домой. Завтра позвони мне в редакцию, и я тебе все расскажу. Как на духу. Договорились?
— Секретарша опять скажет, что вас нет.
— Не скажет. Я ее предупрежу. Ты только представься, скажи, что тебя зовут Николай Инаков, и она сразу соединит. Обещаю!
Коля почесал затылок и сказал:
— Ладно. Я завтра позвоню.
— Вот и хорошо! — обрадовался Обиходов. — Вот и замечательно! Спокойной ночи!
7
В тесном кафе на Ордынке было много народу и мало воздуху. Единственный потолочный вентилятор гонял из угла в угол запахи пота и подгоревшего масла.
Капустин, Воронков и Коля не спеша заканчивали обед.
— Раньше нас, по крайней мере, боялись, — разглагольствовал Капустин, доедая шашлык, — а теперь что? Смотреть противно!
Воронков сосредоточенно ковырял в зубах зубочисткой. Коля катал по столу хлебный мякиш. Капустин отхлебнул пива.
— Авторитета — ноль! — продолжил он. — Бывшие шестерки, те которые раньше в рот заглядывали, теперь самостоятельными стали, исподтишка тявкают, да еще и куснуть норовят. Это нормально, по-твоему?
Воронков вздохнул и достал сигарету. Капустин насадил на вилку новый кусок, но, не донеся до рта, опустил руку.
— Вот ты говоришь, империя! — сказал он, обращаясь к Воронкову. — Ну и что? Что в этом было плохого?
— Я ничего не говорю, — сказал Воронков, неторопливо закуривая.
— А кто говорил, что весь Советский Союз на голых понтах держался? — прищурил глаза Капустин. — Не отпирайся, я помню.
— Не говорил я такого, — Воронков выпустил тонкую струйку дыма.
— Студент, подтверди! — Капустин повернулся к Коле.
— Я не помню, — покачал головой Коля.
— Ты говорил, что армия у нас небоеспособная была! — наседал Капустин.
— Про армию говорил, — согласился Воронков, прикрывая рукой зевок.
— Ага! — произнес Капустин тоном адвоката, которому удалось уличить оппонента во лжи. — Про армию, значит, все-таки говорил!
— Ну и что? — равнодушно пожал плечами Воронков. — Туфтовая была армия…
— А ты-то, откуда знаешь? — спросил Капустин, с ударением на «ты».
— Я же служил, — ответил Воронков. — Видел.
— Что ты видел?
— Туфта одна, — Воронков выпустил колечко дыма и проводил его взглядом. — Траву красили, асфальт мылом мыли. Из автомата выстрелить всего один раз дали, перед присягой.
— Правильно! — согласился Капустин. — Кто же тебе, такому, автомат доверит? У тебя первая судимость-то, когда была? Лет в четырнадцать?
— Ну, давай, еще про БАМ нам расскажи, — усмехнулся Воронков. — Вон, студент наверное еще не слышал.
— А что БАМ? — сказал Воронков. — Да я строил БАМ. И этим, между прочим, горжусь.
— Еще скажи, что по своей воле, — ехидно вставил Воронков.
— Неважно по чьей воле! — ответил ему Капустин. — Ты по той же самой статье тапочки шил, в тепле и сухости, а я магистраль прокладывал от Байкала аж до самого Амура.
Воронков погасил сигарету.
— Ладно ты, строитель магистралей, доедай свой шашлык, и повалили отсюда!
— А ты не погоняй! — огрызнулся Капустин. — Не запряг еще! — Он хотел еще что-то добавить, но в это время у него на поясе зазвонил телефон. Капустин торопливо вытер рот и вытащил трубку. — Алло! Да, Иван, — он выпрямился и отодвинул тарелку. — Так… понятно… все понял… Кто со мной? Ворона. Не годится? Ясно… А Студент? Это наш молодой. Да, тот самый. Все понял, Иван. Все понял. Не беспокойся, Студент — парень сообразительный, не подкачает. Все сделаем… Давай!
Капустин сложил трубку и положил ее на стол.
— Ну, Студент, — торжественно произнес он, глядя на Николая. — Настал твой звездный час.
Коля заерзал на стуле:
— Что такое?
— Дело очень важное! — Капустин сделал знак рукой, чтобы он придвинулся ближе. — Значит так, сейчас берешь машину и едешь домой к шефу. Один. Адрес знаешь?
— Откуда?
— Записывай.
Коля вытащил из стаканчика салфетку и достал ручку.
— Подсосенский переулок, дом девять, корпус четыре, квартира 65, - продиктовал Капустин. — Записал? Слушай дальше. По пути купишь цветы, два букета. Подороже. Как приедешь на место, берешь один букет и поднимаешься в квартиру. Вручаешь букет его жене, Аделаиде Степановне. Запиши, «Аделаида Степановна».
— Я запомню.
— А я говорю, запиши! — сказал Капустин.
Коля написал на салфетке «Аделаида Степановна — жена».
— Говоришь ей, — продолжил Капустин, — «Аделаида Степановна, разрешите от имени коллег Иван Ивановича поздравить вас с днем рождения», как только отдал букет, сразу говоришь: «Иван Иванович, на таможне в Бутово проблемы с грузовиком», только чтобы она это слышала, понял? Скажешь: «Начальник терминала срочно хочет с вами встретиться». И все. Как только это сказал, сразу иди в машину и дожидайся шефа. Он тебе скажет, куда его отвезти.
— А второй букет? — спросил Коля.
— Что? — не понял Капустин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
