Вениамин с неподдельным интересом слушал рассказ цирюльника, поскольку придерживался мнения, что бесполезных знаний не существует в принципе. Информация, которая в данный момент кажется ненужной, спустя какое-то время может оказаться жизненно важной. К тому же, во внешнем мире и в самом деле мало что было известно о религии, исповедуемой поклонниками Хиллоса.
– В летописях не сохранилось никакой информации об Ордене поклонников Хиллоса Оллариушника, – продолжал между тем Никита Сергеевич. – Либо Орден просуществовал недолго и не оставил заметного следа в истории человечества, либо кто-то намеренно изъял из архивов все упоминания о нем. Как бы там ни было, Ги Циковский стал первым, кто спустя столетия возвестил о существовании Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника. Тот факт, что Устав Ордена попал к нему через гала-сеть, Ги преподнес как божественное откровение, адресованное конкретно ему. Эдакий постмодернистский Моисей, – Никита Сергеевич усмехнулся, – Господь общается с ним посредством гала-сети, а он передает его слова народу. Объявив о возрождении Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника, Ги Циковский, само собой, первым делом провозгласил себя Великим Магистром. После этого он приступил к толкованию Устава. Сам по себе Устав занимает всего четыре страницы машинописного текста, а его толкования, выполненные Великим Магистром, на данный момент составляют тридцать два увесистых тома. Я попытался осилить этот кладезь мудрости, но, кроме дидактики и бесконечных перепевов одних и тех же мотивов, ничего не нашел. Вкратце, толкования Устава Ордена Ги Циковским сводятся к следующему: грядет второе пришествие, и на этот раз господь явится людям в облике Хиллоса Оллариушника. Самое интересное, – Никита Сергеевич поднял указательный палец, – Ги считает, что свершится сие через гала-сеть.
– Как это? – непонимающе сдвинул брови Вениамин. – Вылезет из комп-скрина, что ли?
– Трудно сказать, – улыбнувшись, развел руками Никита Сергеевич. – Ги Циковского интересует не столько сам процесс, сколько подготовка к нему. В соответствии с умозаключениями Великого Магистра, господь создал гала-сеть именно для того, чтобы подготовить второе пришествие.
– Не знал, что гала-сеть была создана всевышним, – усмехнулся Вениамин.
– Давайте не будем вдаваться в детали, Вениамин Ральфович. Я всего лишь излагаю вам основы учения Ги Циковского. А то, что оно не выдерживает никакой критики, понятно любому здравомыслящему человеку. Хотя если посмотреть на данный вопрос с точки зрения догматической теологии, то, поскольку мир был создан богом, следовательно, и гала-сеть является его творением. Ладно, оставим это, – Никита Сергеевич сделал короткое движение кистью руки, словно убирая с пути невидимую преграду. – Итак, господь создал гала-сеть, но все остальное люди должны сделать сами. Первое, что вменяется им в обязанность, – люди должны возродить Орден поклонников Хиллоса Оллариушника. Второе – учение об Оллариу должно распространиться по всей Вселенной. И, наконец, третье – в гала-сети должен начаться процесс Оллариу.
– Вот этого я совсем не понимаю, – озадаченно качнул головой Вениамин. – Что это за процесс Оллариу, который должен начаться в гала-сети?
Никита Сергеевич загадочно улыбнулся.
– Видите ли, Вениамин Ральфович, весь фокус в том, что никому, кроме самого Великого Магистра Ордена, неизвестно, ни что представляет собой процесс Оллариу, ни то, как и когда он должен начаться. – С видом былинного героя, только что врезавшего палицей по последней все еще скалящейся башке трехглавого дракона, парикмахер гордо вскинул подбородок и сложил руки на груди. – Великолепно, не правда ли?
Пытаясь осмыслить услышанное, Вениамин в задумчивости провел ладонью по лицу.
– Мне трудно разделить ваш восторг, Никита Сергеевич, – признался он наконец немного смущенно.
– Ну как же, Вениамин Ральфович, – с мягкой укоризной посмотрел на него цирюльник. – Это же все равно что взять бессрочный заем в банке, – мол, отдам непременно, но только когда смогу.
– Но начали-то вы не с этого, – напомнил Вениамин. – Мне показалось, что вы хотели привести какие-то доводы в защиту Оллариу.
– Совершенно верно.
Сделав паузу, Никита Сергеевич помешал ложкой то, что находилось в миске, затем добавил немного воды и перемешал снова.
– Я полагаю, – продолжил он, повернувшись лицом к собеседнику, – что Ги Циковский намеренно исказил смысл учения об Оллариу. Ведь что такое Оллариу – не знает никто.
– «Оллариу – призыв к действию. Оллариу – жизнь, стиль жизни. Оллариу – это род отношений между людьми. Оллариу – удовольствие и радость. Оллариу – это всё», – тут же процитировал Сид.
– Вот именно, что всё, – умильно улыбнулся, глянув на парня, Никита Сергеевич. – Всё! – картинно развел он руками, переведя взгляд на Вениамина. – И этим все сказано. Оллариу – это всё, что хочет Великий Магистр Ги Циковский, – не более, но и не менее того. При этом даже семантика слова Оллариу никому не известна.
– Придумал кто-то – вот и вся семантика, – снова подал голос Сид.
Вениамин сделал неопределенный жест рукой, который тем не менее давал понять, что в данном случае он с парнем согласен.
– Быть может, я и согласился бы с вами, – отвечая на реплику Сида, Никита Сергеевич обращался при этом, как прежде, к Вениамину. – Если бы не Первый Помощник Великого Магистра.
– О Леопольдо говоришь? – это уже был дед, вошедший в комнату с блюдом, на котором в два слоя лежали бутерброды: внизу – с сыром, поверх них – с джемом, судя по цвету, абрикосовым.
Никита Сергеевич не успел ничего ответить – его опередил Сид, возмущенно воскликнувший:
– Где пропадал, дед?!
Владимир Ильич поставил блюдо с бутербродами на стол, после чего с невозмутимым видом ответил:
– За дверью стоял. – Заглянув в миску с едой, Ленин постановил: – Готово! – и сел за стол.
– Прошу всех к столу!
Приглашение Никиты Сергеевича было адресовано опять-таки одному Вениамину, поскольку Сид уже подскочил к столу и схватил чистую тарелку.
– А ну! – замахнулся на него ложкой Ильич. – Знай свое место!
– Развел здесь дедовщину, – недовольно буркнул Сид, но все же отошел в сторону, как был, с пустой тарелкой.
– А что же вы, Владимир Ильич, за дверью стояли? – поинтересовался парикмахер.
– Мешать не хотел, – ответил Ленин, раскладывая по тарелкам содержимое миски. – Вы тут о религии беседовали… Прошу! – протянул он Вениамину тарелку, наполненную темно-коричневой массой с вкраплением небольших кусочков плотного вещества. – Венгерский гуляш, – дед поднял за уголок лежавшую на столе пластиковую упаковку из-под сублимированного продукта. – «Влад Цепеш».
– Дед у нас убежденный атеист, – ехидно заметил стоявший в стороне с пустой тарелкой в руках Сидор.
– Религия, – Владимир Ильич поднял перемазанную подливкой ложку, – для пролетариата все равно что бесплатный героин! Пару раз попробовал – и все!
– Прежде ты говорил, что это марихуана, – не удержался от нового глумливого замечания Сид. Хотя и рискованно это было, – на раздаче-то стоял дед.
– Ну так что ж: раньше – марихуана, теперь – героин, – легко, даже не взглянув на парня, парировал реплику Сида Ильич.
Вениамин пристроился на уголке стола, взял пластиковую вилку, у которой почему-то было только три зуба, и осторожно вытянул снизу бутерброд с сыром. Кусочки, плававшие в густой соевой подливке, оказались мясом. В полетах – а летать Обвалову приходилось часто – нередко приходилось сидеть на консервах. Обычно Вениамин отдавал предпочтение консервированным продуктам «Пантагрюэль», поставляемым колонией, расположенной на одноименной планете с удивительным климатом, позволявшим снимать урожай три раза в год и откармливать таких роскошных хрюшек, что сало их было нежно-розовым, прозрачным на просвет и таяло во рту, точно сливочное масло. Впрочем, мясо от «Влада Цепеша» оказалось вполне съедобным. Правда, Вениамин несколько иначе представлял себе венгерский гуляш, но это были уже условности, на которые не стоило обращать внимания.
Последней дед наполнил тарелку Сидора. Следует отдать Ильичу должное, парень получил такую же порцию, как все остальные.
Когда все расселись вокруг стола и принялись за еду, Вениамин решил вернуться к теме, которая была прервана появлением деда.
– Вы упомянули некоего Леопольда, – напомнил он Ильичу.
– Точно, – дед обмакнул кусочек хлеба в подливку и отправил его в рот. – Только не Леопольда, а Леопольдо. Фамилия такая. А полностью зовут его Сяо Леопольдо.
– Между прочим, господин Леопольдо глубоко верующий человек, – ввернул Никита Сергеевич.
– Какое это имеет значение? – не понял ремарки Ильич.
– Просвещенная монархия имеет в основе своей глубокую веру народа в то, что власть дарована свыше, – объяснил парикмахер.
