Сейчас установлено, что бывают годы, а иногда и ряд лет, когда, например, вея северо-западная часть Баренцова моря от середины июля до середины сентября свободна ото льда. Бывают годы, когда этот район недоступен даже для ледокольных пароходов.
Каждое резкое ухудшение ледовых условий в том или ином промысловом районе Северного Ледовитого океана было настоящим бедствием для русских поморов, выходивших на промысел к Новой Земле и Шпицбергену. В малоледовитые годы поморы забирались далеко на север, открывали новые промысловые районы и возвращались с богатой добычей. По их следам в последующие годы в те же районы устремлялись новые партии промышленников.
Когда же благоприятные в ледовом отношении годы сменялись плохими, десятки промысловых судов гибли во льдах, а промышленники, зимовавшие на восточном побережье Шпицбергена, не возвращались на родину. Вот почему поморы постепенно стали предпочитать промыслы у западных берегов Шпицбергена, у которых, благодаря теплому Шпицбергенскому течению, в любой год льдов почти не бывает. Вот почему становища на восточном побережье Шпицбергена стали посещаться все реже и реже.
Успешные плавания, совершенные русскими вдоль берегов Сибири в первой половине XVII в., также надо объяснять не только знанием ледового плавания и приспособленностью судов к плаванию среди льдов, но и весьма благоприятными условиями, господствовавшими в то время в наших арктических морях. Кроме того, еще сохранившиеся в то время богатые промысловые угодья вполне оправдывали неизбежный риск таких плаваний. В. Ю. Визе отмечает, что в Енисейско-пясинском районе Карского моря в XVII в. еще существовали оживленные морские промыслы, в связи с чем совершались частые плавания по этому участку Северного морского пути. Однако в конце XVII и в начале XVIII в. промыслы начали падать и «многочисленные промысловые становища к востоку от Енисейского залива стали пустеть. Во времена Великой Северной экспедиции берег между островом Диксона и Пясиной был уже безлюден»[63].
Итак, в XVII в. весь Северный морской путь был пройден по частям. Семен Дежнев своим походом через Берингов пролив начал русские плавания по Берингову морю. Приблизительно в то же самое время Василий Поярков начал русские плавания по Охотскому морю.
В XVII же веке русские возобновили свои плавания по Азовскому, Черному и Каспийскому морям.
Глава III. XVIII век
1. Петр Первый и русское мореплавание
Царствование Петра Первого (1689–1725) самым существенным образом отразилось на русском мореплавании и на морской политике послепетровской России.
Петр Первый отчетливо понимал, что ни одно могущественное государство не может существовать и развиваться без свободного выхода к берегам Мирового океана и что эта задача может быть осуществлена только при наличии военно-морского флота. В 1720 г. Петр писал: «Потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а которой и флот имеет, обе руки имеет»[64].
Постройке военно-морского флота, борьбе за свободные выходы России к морю и укреплению торговли с заморскими странами Петр посвятил много усилий. Он мечтал о пути через Каспийское море по Аму-Дарье и другим рекам в Индию, о морском походе на Мадагаскар, о достижении Северным морским путем Китая и Индии. Когда Петра поздравляли с завоеванием новых земель на западном берегу Каспийского моря, он отвечал, что не земли ему нужны, земель у него и так много, а вот «воды» ему нехватает.
В борьбе за свободные выходы к Мировому океану Петр не останавливался ни перед какими препятствиями. Он заказывал военные корабли за границей и одновременно развивал отечественное судостроение. Он сам учился кораблестроению за границей и приглашал на службу в Россию иностранных корабельных мастеров. Однако, приглашая из-за границы моряков и инженеров, он в 1701 г. открыл в Москве Навигацкую школу. В 1722 г. Петр приказал Адмиралтейству открыть морские школы. Но он позволил принимать в эти школы только русских подданных. Петр торопился избавиться от иностранцев во флоте[65] и рассматривал их приглашение на русскую службу, так же как и посылку русских моряков для обучения на иностранных флотах, лишь как временную меру. Петр Первый говаривал, что, «… восприняв плоды западноевропейской цивилизации, Россия может повернуться к Европе задом»[66].
В 1693 г. Петр, осматривая в Архангельске иностранные корабли, заложил на устроенной близ города Соломбальской верфи один 24-пушечный корабль («Апостол Павел»), а другой, 44-пушечный («Святое пророчество»), велел купить в Голландии[67].
Так было положено начало строительству сначала торговых, а потом и военных судов в Архангельске. В 1694 г. Петр снова посетил Архангельск и совершил плавание по Белому морю уже в отряде из трех кораблей: два были построены в Архангельске и один приобретен в Голландии.
Архангельск был выбран далеко не случайно. Во-первых, он достаточно удален от соседних государств, Белое море издавна являлось полностью внутренним русским морем. Во-вторых, в бассейнах рек, впадающих в Белое море, особенно в бассейне Северной Двины, было много строевого лесу Вблизи Архангельска гнали смолу, сеяли лен и коноплю – словом, было все необходимое для постройки больших кораблей. В-третьих, беломорцы издревле были привычны к судостроению и на Белом море легко было найти мастеров для постройки флота.
Поморы к этому времени действительно достигли совершенства в судостроении. Но они строили прекрасные промысловые и торговые суда, приспособленные для плавания среди льдов. А России нужны были военные и коммерческие корабли, не плоскодонные, а килевые, пригодные для плавания по открытому морю в бурную погоду.
Петр был всегда решителен в своих действиях. Так, он запретил строить в Москве каменные дома, чтобы привлечь каменщиков к возможно скорейшей постройке своего детища – Петербурга. Петр строжайшими указами запретил строительство на Поморье больших судов поморского типа. Он разрешил строить из лиственицы только военные корабли, остальные же суда – только из сосны и ели, и притом лишь «новоманерные». Ему в первую очередь был нужен военный флот.
Строительство военных судов в Архангельске сыграло еще одну очень важную роль. Корабли, здесь построенные, направлялись в дальнейшем на Балтийское море. Трудный для парусных судов переход из Белого моря вокруг Скандинавии в Балтийское море служил прекрасной школой для моряков молодого русского военного флота[68].
В 1695–1696 гг. Петр организовал судостроение в Воронеже и в 1696 г. русские войска, спустившись на построенных в Воронеже судах по Дону, завоевали Азов.
Петр «прекрасно чертил, умел производить съемку и в 1696 году провел съемку р. Дона от Воронежа до Азова». В 1703–1704 гг. в Амстердаме был издан «Атлас реки Дона, Азовского и Черного морей» адмирала Якова Вилимовича Брюса. В этот атлас вошла и съемка Петром Дона[69].
В 1699 г., сознавая недостаточность русских сил на юге, для того чтобы «ногою твердой стать при море», Петр заключил с Турцией мир на 30 лет И главное свое внимание обратил на борьбу за берега Балтийского моря С могущественной тогда Швецией.
Эта борьба продолжалась много лет. В 1714 г. молодой русский флот одержал решительную победу над шведами в Гангутском бою. Успешные действия велись и на суше. В результате побед русских Швеция была низведена на положение второстепенной державы. По Ништадтскому миру, заключенному в 1721 г., Россия на Балтийском море приобрела часть Финляндии с Выборгом и Карельский перешеек с Кексгольмом, Ингерманландию (Ижорскую землю) с Нотебургом (древний Орешек), Эстляндию с Ревелем (древняя Колывань), Лифляндию с Ригой и все острова у южного берега Финского залива.
Ведя со Швецией напряженную войну, Петр одновременно принимает все меры для улучшения судоходства по Балтийскому морю. При нем появляются первые печатные «Размерные карты Балтийского моря» (три карты от Кронштадта до острова Эланда с Рижским заливом и Аландскими островами). В 1714 г. издается атлас морских карт под названием «Книга размерная градусных карт Остзее или Варяжского моря».
Приказывая в 1715 г. произвести промеры Финского залива, Петр требует, «… чтобы мерял поперек, а именно: от Березовых островов до Сескара, а от Сескара до Нарвы, от Нарвы до Лавенсар, от Лавенсар до Соммерса, от Соммерса до Гогланда и чтобы как возможно поперек чаще ездил и сделал бы тому карту».
В 1719 г. было приступлено к общей съемке Финского залива, причем Петр приказал «по льду остров от острова мерять, понеже вернее будет»[70]. Надо подчеркнуть, что описные и в особенности промерные работы по льду и в настоящее время считаются наиболее точными.
