– Что тогда здесь делаешь? – бесилась девица в неглиже. Человек. Полностью натуральная. Нежный приятный запах. Её кожа словно сияла при свете луны, и он видел её круглые, восставшие от ночной прохлады, бусинки, проступившие сквозь тончайшее дорогое кружево.
Неожиданно во рту стало больше слюны.
Член упёрся в ладони, которые он успел скрестить, когда почувствовал захват и планировал вырваться, применив контр, но противник оказался слишком силён. А потом она…
Человек.
Ну а чего следовало ожидать? – подумал он про себя.
Он избегал общества шесть лет.
Шесть.
В стремлении познать себя и понять, чего именно хочет от жизни. Может, надеясь на какой-то знак.
- Оглох?! – бесилась девица.
- Что? – вырвалось у него.
Никогда ещё женщины так на него не орали. Вообще не орали. Вообще никто никогда не смел орать.
Он старший сын Владыки, которому всячески навязывали преемничество власти. От него этого ожидали.
Все.
Были уверены.
Отец слишком давил последние пару лет.
Он чувствовал приближение смерти.
Или врал.
В любом случае, Тих не выдержал, не понимая, почему должен делать то, чего не желает. Не чувствует.
И к чему не готов – вот истинная причина.
Это он понял лишь спустя пару лет скитаний.
Он испугался. И это признание далось ему ещё труднее. Забрав ещё больше времени.
Ибо Тихран Абон никогда ничего не боялся.
Его – боялись.
Он был несокрушим. Несгибаем. Непобедим. Безжалостен. Высокомерен. Заносчив. Насмешлив.
Когда-то…
– Что-ты-здесь-делаешь? – громче и едва не по слогам, как умственно отсталому, повторила человек.
– Мимо проходил, – совершенно честно ответил он.
Сегодня Тихран учуял запах брата.
Он скучал.
Только по нему.
Все эти годы.
И думал…
Девица раздражённо выдохнула.
– Отпустите его, – махнула она пренебрежительно рукой, поворачиваясь, чтобы вернуться в дом.
– Но… – растеряно начала оркша.
– Отпустите, – твёрже и громче повторила она. – Я не чувствую от него опасности. Он говорит правду. Можете проследить, чтобы он ушёл, но больше не трогать.
Дверь домика раздражённо хлопнула.
В проломе отвалилось ещё пару кирпичей.
Странная девица издала рычаще-стонущий звук, явно взбесившись ещё больше.
Его толкнули в спину, отпустив.
– Топать! – приказал орк.
– Проследи, – приказала ему оркша и пошла к тому, чья голова пробила несчастную стену хижины.
Тихран почему-то почувствовал себя виноватым.
Орк поднял с земли свой топор.
– Идти, – злее повторил он, направляя секиру на сына Владыки.
Наследник развернулся на ватных ногах и пошёл.
Как на автомате.
Шёл, а мысли ураганом завертелись в голове, когда схлынул адреналин и первобытный инстинкт выживания.
Всё произошедшее ещё больше казалось бредом.
Орков не существует.
Волшебство погибло двести лет назад.
Со смертью последней ведьмы.
Планета уничтожает людей.
Они живут за гигантскими бетонными стенами в своих бетонных перенаселённых городах, боясь и нос высунуть, внешне больше походя уже на роботов. Медленно, но верно вымирая.
Он уже видел огни одного из таких городов, спускаясь с холма.
Тихран на всякий случай обернулся.
– Идти! – толкнул его в спину орк.
Всё же он настоящий.
И всё тело после потасовки болит тоже ох как по-настоящему.
Кости и раны зажили почти мгновенно, но нервная система ещё сутки будет сигналить в мозг боль. Резервы оборотня тоже не безграничны. Они как предохранитель. Или курица-наседка, которая паникует даже когда всё ok. Так, на всякий случай напоминая о недавних ранах и предупреждая, чтобы поберёг себя.
Тихран устало потёр переносицу, пытаясь вспомнить, что он знал об орках.
Как сын Владыки, он знал все языки более-менее сносно. И успел пожить полвека, когда они ещё существовали.
Хоть и сталкивался всего один раз.
Случайно.
Волшебный мир сторонился и оборотней, относя их к человеческой расе.
Его вид это не особо радовало до тех пор, пока волшебство не пропало вместе со смертью последней ведьмы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А в лесу он явно наткнулся на одну из них.
«И орков», – опять напомнил он себе.
Которые её охраняют. Подчиняются. Что вообще дико. Орки ненавидят любые другие расы. Со всеми воюют.
И запах брата вообще исчез.
Тихран потрясённо обернулся, глубже втянув носом воздух.
Опять получил толчок в спину, но зато понял, что брат либо был когда-то в хижине, либо общался с девушкой. Не так давно.
Они знакомы.
В город людей Тихран бы за ним всё равно не пошёл.
Занимательная всё-таки особа.
И что произошло за последние шесть лет, что он отсутствовал?
Мир так кардинально мог измениться?
Ведьмы вернулись? Воскресли? Откуда союз с орками? Откуда орки вообще?
Столько вопросов.
И дикий интерес.
Сын Владыки резко остановился.
Осознав, что впервые за последний век он испытал такой восторг и предвкушение.
Что-то новенькое.
Необычное.
Загадочное.
Он решительно развернулся.
И удивился, когда орка позади не оказалось.
Он так долго размышлял, шагая вперёд, что тот успел уйти?
Неважно.
Возвращаясь к хижине, Тихран лихорадочно соображал, роясь в памяти и пытаясь вспомнить обряды орков, или общие ритуалы, какие-нибудь заклинания, которые убедят существ, что он не враг.
Сначала надо было разобраться с ними.
Орки его даже не подпустят к девушке, если он не убедит их в том, что не представляет угрозы.
Тихран ещё не подошёл к хижине и на сотню метров, а его уже ждали.
У орков тоже очень острое обоняние – они его учуяли.
Но встретила лишь оркша. Самцы остались охранять хижину.
– Ты не понимать? – прорычала она, двинувшись на него.
Тихран отступил, примирительно поднимая руки вверх и быстро заговорив на общем языке, пока у него ещё была такая возможность:
– Клянусь, что не имею дурного умысла и не причиню вреда ни хозяевам дома, ни его гостям, ни друзьям, ни союзникам, если они не будут угрожать моей жизни и безопасности. Даю священную клятву на крови и пусть Пустота поглотит меня немедля, если я вру или нарушу её.
Оркша как раз подошла достаточно близко, чтобы Тихран порезал о её топор руку и несколько капель упали на землю.
Оба замерли, заворожено наблюдая за тем, что произойдёт.
Да, орки – волшебные существа и их бы не было, если бы волшебство не вернулось на планету, ожило, пробудилось или что там с ним случилось, НО… Мало ли.
Оба молились, чтобы планета приняла клятву. По разным причинам, но оба.
Кровь зашипела и словно живая втекла в землю.
Оба испытали облегчение.
– Чего хотеть? – спросила она его.
– Загладить свою вину, извиниться и помочь отремонтировать хижину, – ответил он. – Принять душ, поесть нормальной приготовленной пищи и выспаться на чём-то мягком, если позволят и предложат. Я отшельник. Давно скитаюсь. Передохнуть бы.
Оркша прищурила глаза, подозрительно всматриваясь в его лицо какое-то время.
– Понравилась? – спросила прямо в лоб.
– Что? Нет! Я же просто…
Тихран притормозил, задумавшись.
Оркша иначе на него посмотрела. С ног до головы осмотрела, медленно, не спеша. Словно что-то прикидывала. Оценивала. Задержала взгляд на самом интересном месте, которое он инстинктивно прикрыл руками.
Ему впервые в жизни стало как-то не по себе от своей наготы.
Она расхохоталась, развернулась и направилась к хижине.
***
Утро у Аттики всегда начиналось одинаково: рассвет, открывался один глаз (почему-то всегда только один), она полусонная брела в туалет и уже на лебеде просыпалась окончательно и весьма не спеша, пребывая в некой полудрёме и понятия не имея, сколько так просидела.
