— Ну, как самочувствие, Эштон? — спросила она и, не давая ему ответить, продолжила: — Поскольку доктор Пейдж здесь, вы все, полагаю, были наверху, у гостьи. — Она повернулась к Пейджу. — Ну и как ваша пациентка, доктор? Пришла в себя?
— Она все еще страдает от полученной травмы, — не сразу ответил Франклин.
— Но ничего серьезного, полагаю? — Марелда вложила в свои слова изрядную дозу яда.
— Только время покажет.
Марелда была явно не удовлетворена лаконичными ответами доктора и обежала взглядом присутствующих, особенно задержавшись на Аманде и тете Дженнифер.
Последнюю начало тяготить молчание, и она попыталась объяснить:
— Франклин имеет в виду, что у Лирин что-то сделалось с памятью и понадобится время, чтобы она восстановилась.
Взгляд Марелды сделался холодным и тяжелым.
— Лирин? — Она изобразила улыбку, но теплоты в ней было не больше, чем в леднике. — Я полагаю, что у нее хватает памяти, чтобы объявить себя женой Эштона, а все остальное она благополучно забыла.
Эштон поднял чашку и, пока Уиллис наполнял ее черной дымящейся жидкостью, сознательно не реагировал на слова Марелды. Затем он неохотно обернулся к ней:
— Да нет, даже и этого Лирин не вспомнила. Мне пришлось сказать, как ее зовут.
Марелда ощутила острый укол ревности и с трудом выдавила из себя подобие сочувствия:
— Вы хотите сказать, что она забыла свое имя? Но ведь так не бывает.
Тонкие губы Аманды скривились в улыбке:
— Не расстраивайтесь, Марелда. Франклину раньше не приходилось иметь дела с такого рода пациентами.
— По-моему, все это выдумки, и могу понять, зачем они понадобились. Забыть собственное имя. Что за чушь!
— Не такие уж выдумки, как вам кажется, Марелда, — сказал доктор Пейдж. — По крайней мере, медицина имеет специальное название для этой болезни. Пусть амнезия встречается не слишком часто, тем не менее она существует.
— А почему вы уверены, что это… как там… амнезия? — возразила Марелда. — То есть я хочу сказать, она, возможно, притворяется.
Доктор лишь слегка пожал плечами:
— Конечно, ни в чем нельзя быть до конца уверенным, но я не вижу причин, зачем бы ей притворяться.
— А вы и не увидите, если ей достанет ума. — Заметив, что Эштон весь напрягся, Марелда решила, что надо немного сбавить тон. — Впрочем, может быть, девушка и впрямь больна.
— Пока у меня нет никаких оснований не верить ей, — сказал доктор Пейдж, кладя руки на стол и поднимаясь с поклоном. — Я должен попросить прощения. После такого отличного завтрака так и тянет в сон, особенно если учесть, что прошлую ночь я не спал. Подремлю немного по пути домой. Попозже заеду посмотреть, как там Лирин. Пусть спит побольше да ест пообильнее. Это все, что я могу пока посоветовать.
Эштон поднялся вслед.
— Мне надо как следует все обдумать. Пожалуй, придется съездить в Натчез и порасспросить кое-кого, хотя особого смысла в этом я не вижу.
— Надеюсь, все обойдется, Эштон, — серьезно сказал доктор.
Марелду шокировало то, что Эштон не нашел нужным поделиться с ней планами, и она не устояла перед искушением съязвить:
— Вы что же, собираетесь оставить этот драгоценный цветок в одиночестве?
Эштон слегка повернулся к ней и сказал с насмешливой улыбкой:
— Моя дорогая Марелда, я совершенно уверен, что, пока меня не будет, вам в Бель Шен уделят должное внимание, но если вы настаиваете…
Стрела попала в цель, и, почувствовав ее жало, Марелда высокомерно парировала:
— Мой дорогой Эштон, я имела в виду ту, что сейчас лежит наверху.
— Прошу извинить меня, Марелда. — Он коротко ей поклонился и последовал за доктором Пейджем.
В их отсутствие Марелда нетерпеливо накинулась на еду. Насытившись, она вздохнула:
— Ну почему Эштон не хочет прислушаться к голосу разума?
— К голосу разума? — Тетя Дженнифер была явно смущена. — Что вы хотите сказать?
Марелда указала рукой на потолок.
— Эштон приводит домой незнакомую бродяжку. — Не обращая внимания на удивленные возгласы женщин, Марелда продолжала свою речь: — Он укладывает ее в прекрасную кровать и обращается, как с дорогой гостьей. — В голосе ее слышалось все больше раздражения. — А затем на полном серьезе утверждает, что это его жена.
Тетя Дженнифер сразу встала на защиту внучатого племянника.
— Дорогая, вы же понимаете, что, не будь Эштон совершенно уверен, он бы никогда не стал утверждать, что это его жена.
— А я утверждаю, что это авантюристка, внешне похожая на его жену, — заявила Марелда.
— Как бы там ни было, — сказала Аманда, — она сильно пострадала и заслуживает хотя бы нескольких дней покоя.
Марелда драматически воздела руки, посмотрела на потолок и воззвала к какой-то потусторонней силе:
— О злая судьба, сколько еще ты будешь терзать меня своими когтями? Разве недостаточно, что меня однажды уже отодвинули в сторону? Неужели я заслуживаю двойного или даже тройного наказания? Сколько же еще можно терпеть? — Ее голос прервался от подавленного рыдания, и, закрыв глаза, она сжала голову руками, не заметив тревожного взгляда, который кинула тетя Дженнифер в сторону сестры. Та подняла руки, изображая аплодисменты.
— Марелда, дорогая, вы никогда не думали о сцене? — спросила Аманда. — Вы так талантливо изображаете переживания.
Несколько обескураженная, Марелда откинулась на спинку стула и надула губы:
— Вижу, я здесь единственная, кого эта бродяжка не смогла обвести вокруг пальца.
В глазах Аманды вспыхнула искра. Она подняла взгляд на Марелду, а руки ее задрожали от подавляемого гнева:
— Прошу воздержаться от подобного рода высказываний применительно к этой девушке. Судя по всему, вы оскорбляете жену моего внука, и вам следует знать, что верность семье для меня превыше всего, даже превыше нашей дружбы, Марелда.
Пусть охваченная стремлением разоблачить несправедливость, ей лишь одной видную, Марелда не могла не заметить, что рискует потерять ценного союзника. Такой глупости она не сделает. Она приложила ладонь к глазам и жалобно произнесла:
— Я просто боюсь думать, что у меня снова отнимут Эштона. Оттого, должно быть, и болтаю всякие глупости.
Аманда про себя согласилась с этим, но решила сменить тему, чтобы не спровоцировать второй акт театрального действа.
Женщина, которая согласилась называться Лирин, подняла руки на уровень глаз и принялась вглядываться в них. На среднем пальце левой руки у нее было тонкое золотое кольцо, свидетельствующее о том, что она — замужняя женщина. Это ничуть ее не успокоило. Как это она, совершенно не чувствуя себя женой, могла принять на веру заявление этого человека?
