План у меня сформировался, и я перевожу взгляд с Калиды на половца.
— Атакуем конвой, как только они выйдут из города. Резервный отряд бросится им на помощь, но мы устроим ему засаду и встретим на мосту гранатами. Мост узкий и сколько бы их там не было, в огонь они не сунутся, а мы спокойно разберемся с охраной и уведем людей.
Калида одобряюще кивнул.
— Хорошо! Только ведь с караваном шибко не разбежишься, и они нас вскоре догонят. Что будем тогда делать⁈
Это, по-моему, самая трудная часть операции, но и ее я успел продумать.
— Каравана не будет! Всех лошадей, телеги и товар придется бросить. Заберем только людей и пойдем прямо на восток, придерживаясь реки. Крюк изрядный, но преследователей запутает, да и мы не заблудимся. Пока ливонцы поймут, что случилось, да выйдут на наш след, у нас уже будет приличная фора.
Калида удивленно поднял брови, а половец не сдержал эмоций.
— И что, все бросим⁈ Весь товар, что Путята вез с Ревеля… Не жалко⁈
Усмехаюсь, глядя прямо в их встревоженные глаза.
— Товар дело наживное! Будем живы, еще заработаем, люди для нас важнее!
* * *
Полоса берез и кустарника разделяет два поля и подходит почти вплотную к городу. Оттуда, от самых крайних домов посада, через поле бежит дорога. Она начинается от самых ворот монастыря, петляет по городу, а вырвавшись из его тесноты, вытягивается как натянутая струна, прижимаясь к разделительной преграде из деревьев и кустарника.
Мы выдвинулись с вечера и к ночи заняли позицию в этой лесополосе. К утру замаскировались так, что в упор нас не разглядеть. Проехавшая крестьянская телега с зевающим на облучке мужиком это подтвердила.
Лежа на животе, раздвигаю ветви кустарника и смотрю на дорогу. Никого! А пора бы уже. В письме я назначил обмен на полдень, и если все идет как задумано, то караван должен уже показаться.
Его нет, и я начинаю нервничать.
«Если караван не появится в ближайшее время, — закусываю губу от напряжения, — значит противник не поверил, почувствовал подвох или еще что. А может даже начал свою игру. Какую, я не знаю! И это очень опасно, потому что мы здесь, посреди поля чертовски уязвимы. Если нас обнаружат и отрежут от леса, то кранты, затопчут копытами и порубят в капусту. Никакие гранаты не помогут».
Вновь бросаю взгляд на дорогу. Она совсем пустая, если не считать трех деревенских баб, плетущихся в сторону города. Они уже далековато, где-то у самых домов. Колышутся на ветру подолы широких сарафанов, белеются замотанные в платки головы. Вот одна из них останавливается и, вытащив из лукошка рушник, утирает лицо.
Я с облегчением выдыхаю — ну слава богу! Это знак, говорящий что караван движется по улице города. Мне его еще не видно, а вот Соболю, что сейчас в женском платье утирает лицо, уже видать.
Часть 1
Глава 8
Повернув голову к лежащему рядом Калиде, показываю сжатый кулак, и он передает сигнал по цепочке.
«Приготовились, караван идет!»
Отдав команду, я вновь вцепляюсь взглядом в трех крестьянских теток, а вернее в мой отряд прикрытия. Вижу, Ванька перестал утираться и вся троица прибавила ходу.
«Значит караван уже на выходе, — оцениваю это ускорение, — а им еще надо до ворот дойти».
Вчера днем я построил весь отряд и кликнул охотников на лихое и опасное дело. Вызвался Ванька Соболь и еще два бойца из его отделения. Этим троим я рассказал свой план и отправил на эстонский хутор за одеждой. Заодно отвели туда сыновей Эйвара и заперли их там вместе с женщинами в подвале. Забрали одежду, что нашлась по размеру, и вместе с теми стрелками, что охраняли заложниц, вернулись к ночи в лагерь.
Пока отвлекся на воспоминания, караван уже показался на выезде из города. Еще несколько томительных минут и уже можно различить, кто там и сколько.
Два конных рыцаря с оруженосцами впереди, за ними телега, несколько пеших кнехтов, затем кучной группой связанные пленники, и снова охрана и телега. Замыкающими виднеются еще четыре возвышающиеся над пехотой головы рыцарей и оруженосцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вновь отлегло от сердца, я опять угадал с психологией противника. Охрана приличная, но явно не рассчитана на противостояние внезапному нападению.
Слышу сзади шепот Калиды.
— Все как ты и говорил, стражи немного!
Ничего не отвечаю, но мысленно соглашаюсь.
«Да, ровно настолько, чтобы мы не заподозрили их в желании решить вопрос силой, а сидели ровно и ждали обмена».
Конвой все ближе и ближе, и я отползаю назад, поглубже в заросли кустарника. Слева от меня, вытянувшись цепочкой вдоль лесополосы, затаились стрелки. Арбалеты уже взведены, стрелы на ложе. Всем вбито в башку без команды не стрелять.
Рядом со мной Калида и пятерка лучших стрелков, на противоположном фланге Куранбаса с таким же составом. У них задача свалить всадников. У остальных цель — пешая охрана. Нас в полтора раза больше, но все-равно я сильно надеюсь, что до рукопашной не дойдет. Кнехты, не говоря уж про рыцарей, профессиональные рубаки и в броне, а мои парни… Не хочу даже думать о таком варианте.
Вот головные всадники уже едут мимо меня. На левой руке щит, шлемы сняты, на головах только кольчужные койфы. Мечи в ножнах, и встающее над деревьями солнце играет на металлических кольцах.
«Самонадеянная беспечность — подарок противнику!» — Затаившись, шепчу про себя, боясь спугнуть удачу.
Мягко прошмякали по дороге копыта, пропылили колеса и тяжелые шаги кнехтов. Замыкающая четверка всадников прямо напротив, и я даю отмашку.
Пли!
По всей длине каравана защелкали арбалеты, и на охрану обрушился смертоносный дождь. Рыцари заплатили сполна за свое разгильдяйство, и из четверых всадников только один оруженосец удержался в седле.
Пригнувшись к гриве, он бросил коня в сторону и погнал его в поле, унося в своем бедре арбалетный болт.
Не давая оставшимся в живых опомнится, выскакиваю из кустов и ору во все горло.
— На землю, мать вашу! Мордой в землю или зарублю!
Прямо передо мной телега, из-за нее выскакивает кнехт с вытаращенными от ужаса глазами. Он тянет меч из ножен, но не успевает. Короткий боковой удар в челюсть опрокидывает его на землю.
— Лежать, если жить хочешь! — Бешеным криком останавливаю его попытку встать.
Озираюсь по сторонам и вижу, что все уже кончено. На ногах только мои стрелки, а лицом в пыль лежат все: живые, мертвые, ливонцы и наши каторжане.
Парни вяжут оставшихся в живых стражников, а я подхожу к вытянувшемуся во весь рост Путяте. Тыкаю его в бок носком сапога.
— Эй, ты долго валяться-то еще собираешься!
Повернувшееся бородатое лицо расплывается в счастливой улыбке.
— Мать честная, это ты Фрязин! А я-то думал бес из преисподней! — Поднимаясь, он пучит на меня глаза. — Гляжу, морда черная и орет что-то дикое, да по ненашенски!
Смеюсь ему в ответ представляя, как я только что выглядел.
«А ведь точно, лицо землей вымазано, и кричал я по немецки!»
Наше веселье пресекает подошедший Калида.
— Все, мы почти закончили! Оружие и кольчуги собрали, немчуру повязали! Уходим?
Окидываю взглядом побоище. Связанные ливонцы лежат между телегами вперемежку с мертвыми, стрелки вытаскивают свои стрелы и собирают все, что можно унести собой.
«Надо торопиться, а то того и гляди гости пожалуют!» — С этой мыслью поворачиваюсь в сторону города и вижу встающий над крышами столб черного дыма.
«Ребята сработали!» — Со злым удовлетворением представляю, как в открывшиеся ворота вырывается отряд всадников, а с моста прыскают в стороны три деревенские дуры. Грохочут копыта, рвут удила тяжелые жеребцы, и тут вдруг глухой разрыв, вспышка и по настилу моста стремительно разливается пожирающее пламя. Черный дым забивает ноздри, вздыбливаются кони, падают в огонь ошалевшие всадники!
«Минут двадцать у нас в запасе точно есть!» — Прикидываю про себя и подгоняю народ.
— Давайте живее, время не ждет! — Тут же набрасываюсь на людей Путяты все еще растеряно жмущихся друг к другу. — А вы что стоите⁈ Хватайте все, что парни собрали, и дуйте вон туда, к лесу. — Взмахом руки показываю направление. — Пошли, пошли!
