– Наверное, направились прямиком в свою деревню, – Коэн закатил глаза. – Говорю тебе, это хуже плеток.
Он махнул костлявой рукой, указывая на простирающийся вокруг ландшафт.
– Странная, проклятая страна, – произнес он. – Ты слышал, что империю окружает стена?
– Чтобы… э-э… не могли войти… эти, гм, варвары?…
– О да, очень мудрый способ защиты, – саркастически усмехнулся Коэн. Вроде как приезжаем мы туда, смотрим: ба! – да тут двадцатифутовая стена, поедем-ка мы лучше обратно подобру-поздорову, ну и что, что три тысячи миль, все равно лучше убраться, чем взять и наделать лестниц из сосны, которая тут на каждом углу растет. Нет! Стенку они построили для того, чтобы никто не мог выйти! А законы? Да у них на все есть закон. Тут даже в туалет не ходят без бумажки.
– Ну, по правде сказать, я и сам пользуюсь…
– Я не об этом. На их бумажках написано, что, согласно такому-то верховному указу, им разрешается пойти куда надо и по строго определенным делам. Без бумажки нельзя уехать из деревни. Жениться тоже нельзя. Нельзя даже по… в общем, сам знаешь что. Все, приехали.
– Вот-вот, – поддержал его Ринсвинд. Коэн вперился в него подозрительным взглядом.
– Что «вот-вот»? Тебе-то откуда знать, что мы приехали?
Ринсвинд предпринял попытку пошевелить мозгами. День выдался долгим. Из-за разницы во времени он длился на несколько часов дольше, чем большинство пережитых им дней, и содержал в себе два обеда, ни один из которых не содержал в себе ничего достойного этого гордого имени.
– Э-э… Ну, я подумал, ты говоришь в целом, вроде как делаешь обобщенное философское заключение, – наконец осмелился сказать Ринсвинд. – Все, приехали… Э-э… Типа как «империя окончательно загнила».
– Нет. Я имел в виду, что это мы приехали.
Оглядевшись, Ринсвинд увидел лишь заросли колючего кустарника, несколько валунов и отвесную скалу.
– Но я ничего не вижу… – осторожно заметил он.
– Ага. В этом весь смысл. Добро пожаловать ко мне домой.
В Агатовой империи основой дипломатии было «Искусство Войны».
Совершенно очевидно, что война имеет полное право на существование. Она краеугольный камень процесса управления. Именно войны приносят империям достойных вождей. Бюрократы и всякие там чиновники получают свои должности, сдавая многочисленные экзамены, проходя собеседования. Тогда как для настоящего вождя такой экзамен – война. И надо сказать, этот экзамен не пересдашь.
Однако на войне должны быть строгие правила. Иначе это будут не войны, а самые обычные варварские драки.
Поэтому сотни лет назад и было создано «Искусство Войны», а также сформулированы его основные постулаты. К примеру, персона императора была объявлена священной и неприкосновенной, а бой, затеянный внутри Запретного Города, приравнивался к преступлению. Были, разумеется, и другие, более общие, принципы цивилизованного ведения войны. Существовали Правила о диспозиции, о тактике, о дисциплинарных взысканиях, о правильной организации снабжения армии. В «Искусстве» излагалась оптимальная линия поведения на любой случай. Таким образом, война в Агатовой империи стала гораздо более разумной и состояла главным образом из кратких приступов активности, которых сменяли длинные периоды разыскивания в оглавлении нужного параграфа.
Автора «Искусства Войны» никто не помнит. Некоторые говорили, что трактат создал Один Цу Сун, другие утверждали, что Три Су Цун. Хотя, возможно, на самом деле автором был некий невоспетый гений, который написал – или, точнее, нарисовал – первый основополагающий принцип, гласящий: «Познай врага своего – и самого себя познай заодно».
Лорд Хон считал, что кого-кого, а себя он знает очень хорошо. С распознаванием врагов особых проблем тоже не возникало. Более того, он заботился о своих врагах, постоянно справлялся об их здоровье, беспокоился о благополучии.
Взять, к примеру, лордов Суна, Фана, Тана и Максвини. Он их холил и лелеял. Лелеял их адекватность. Все четверо обладали мозгами, адекватными для воинов, – то есть помнили наизусть все Пять Правил и Девять Принципов Искусства Войны. А еще они писали крайне адекватные поэмы и были достаточно умны и коварны, чтобы противостоять переворотам, затевавшимся в их собственных рядах. Время от времени они подсылали к нему убийц, достаточно квалифицированных, чтобы развлекать лорда Хона, поддерживать в нем интерес и помогать ему не выходить из формы.
А их адекватное вероломство! Этим он даже где-то восхищался. Ну разве могут быть какие-то сомнения в том, что следующим императором станет лорд Хон?! Хотя, когда дойдет до дела, они все равно станут бороться за престол. По крайней мере, официально. Вообще-то говоря, каждый из вельмож уже давно в частной беседе с лордом Хоном торжественно выразил ему свою полную и безоговорочную поддержку, проявив тем самым адекватную разумность, ибо соперники лорда Хона недолго заживались на свете. О, разумеется, борьба все равно будет – но исключительно ради зрителей.
Познай врага своего. Лорд Хон решил найти стоящего врага. Поэтому приказал, чтобы ему доставляли из Анк-Морпорка самые свежие новости. Организовать это было нетрудно. У лорда Хона везде были шпионы. Сам Анк-Морпорк понятия не имел о том, что его кто-то там записал себе во враги, но враг и должен оставаться в неведении.
Сначала лорд Хон поразился до глубины души, потом искренне заинтересовался и в конце концов растаял в восхищении от увиденного…
«Вот где я должен был родиться, – думал он, переводя взгляд с одного члена Светлейшего Совета на другого. – Ради игры в шахматы с кем-нибудь вроде лорда Витинари. О да, такой человек, как лорд Витинари, будет часа три смотреть на доску, прежде чем сделать первый ход…»
Лорд Хон повернулся к евнуху-протоколисту Светлейшего Совета.
– Ну что, можем мы наконец продолжить? – осведомился он.
Протоколист нервно лизнул кисточку.
– Я почти закончил, о господин, – откинулся он.
Лорд Хон вздохнул.
Будь проклята эта каллиграфия! Нет, перемены решительно необходимы! Письменность, в которой семь тысяч букв! Целый день уходит на то, чтобы записать тринадцатисложный стих о белом пони, скачущем среди диких гиацинтов! Да, это было прекрасно, это было красиво, и никто не сочинял стихи лучше, чем лорд Хон. Но в Анк-Морпорке алфавит состоял из двадцати шести невыразительных, уродливых, грубых букв, подходящих лишь для крестьян и ремесленников… а они создают стихи и пьесы, оставляют в душе раскаленный добела след. Не говоря уж о том, что на этом языке и протоколы пишутся куда быстрее.
– До какого места ты дописал? – осведомился он.
Евнух вежливо кашлянул.
– «Подобно нежному касанию лепестка абрико…» – начал читать он.
– Да, да, да, – лорд Хон нетерпеливо помахал рукой. – Может быть, на этот раз обойдемся без поэтического обрамления?
– Гм. «Протокол последнего собрания должным образом подписан».
– Это все?
– Почти, мой господин, осталось только дорисовать цветочки возле…
– Я хочу, чтобы протокол собрания Совета был закончен сегодня вечером. Убирайся.
Евнух встревоженно пошарил взглядом по столу, сгреб свитки и кисточки и заковылял прочь.
– Прекрасно, – произнес лорд Хон и кивнул вельможам.
Для лорда Тана он приберег специальный, особенно дружелюбный кивок. Лорд Хон очень осторожно раздавал подобные знаки внимания, однако, похоже, лорд Тан и в самом деле был человеком чести. Чести довольно неразборчивой и весьма побитой, однако определенно наличествующей, а с такими явлениями следует считаться и ни в коем случае не сбрасывать их со счетов.
– Ну что ж, господа, продолжим без свидетелей, – произнес он. – Надо обсудить вопрос мятежников. Шпионы донесли до меня тревожные слухи.
Лорд Максвини кивнул.
– Я приказал, чтобы в Сум-Диме казнили тридцать мятежников, – сказал он. – В качестве примера для остальных.
«И в качестве доказательства твоей безмозглости», подумал лорд Хон. Согласно имеющейся у него информации, а никто не располагал информацией более достоверной, чем он, в Сум-Диме не было ни одного человека из Красной Армии. Но теперь, несомненно, будут. Все идет как по маслу.
Прочие присутствующие также произнесли краткие, но исполненные самолюбования речи, восхваляющие их скромные усилия по превращению еле заметного смятения в умах в кровавую революцию – хотя ни один из собравшихся этого, конечно, не понимал.
Под внешним налетом бравады они нервничали. Лорды напоминали овчарок, которые краем глаза увидели мир за пределами овечьего загона.
Лорд Хон всячески поддерживал их тревогу. Он намеревался использовать ее, и очень скоро. Он улыбался и улыбался.
Наконец он произнес:
– Однако, мои лорды, несмотря на принимаемые вами и заслуживающие всяческого восхищения меры, ситуация остается серьезной. Поступила информация, что из Анк-Морпорка на подмогу мятежникам прибыл самый главный из анк-морпоркских волшебников и что существует заговор по ниспровержению прекрасной, существующей ныне организации поднебесной империи и убийству императора, да живет он еще десять тысяч лет. Я делаю естественное предположение, что за всем этим стоят заморские бесы.
