— Я в путь готов, брате! — рассказывал Светел, когда Неизмир усадил его на лавку, крытую пестрым куркутинским ковром. — Только жертвы принести — и то уже двух баранов почернее Двоеум выбрал, в хлеву стоят. Велес доволен будет, даст легкий путь.
Неизмир незаметно содрогнулся, услышав имя Отца Стад, повелителя земных и подземных богатств, покровителя дорог. Ему стыдно было бы обижаться на Белеса, сделавшего дебрических князей одним из самых богатых княжеских родов по всем говорлинским племенам, но Велесу же Неизмир был обязан и самой тяжелой заботой своей жизни. Что толку в богатстве, когда живешь с камнем на душе?
— Я знаю, что ты готов, потому и позвал, — подавляя вздох, ответил Неизмир. — Все простые дела ты, брате мой милый, и сам знаешь. Пора о важном поговорить — за чем в поход идешь.
— За чем? — Светел удивился. — Разве не за данью? Или ты ратное какое дело задумал?
— И за данью, да и ратное, пожалуй, тоже.
Неизмир помолчал, подбирая слова. Светел ничего не знал о его попытке покончить с Огнеяром руками Трещаги, но теперь пришла пора посвятить его в самую тяжкую из княжеских забот.
— Не одну дань ты будешь искать, — заговорил он снова. — Искать ты будешь жизнь нашу, от беды лютой избавленье.
— Что за беда? — Светел тревожился, не понимая брата, на его высоком ясном лбу залегла глубокая морщина, и вот теперь в лицах братьев появилось неуловимое сходство.
— Эй! Давай третий! Иди, Ярец, брату помоги, не убью! — резко, словно стрела, ворвался снизу, со двора, выкрик Огнеяра. Судя по голосу, он немного запыхался, но был полон боевого азарта.
Неизмир невесело усмехнулся, а лоб Светела разгладился. Он понял, о чем говорит брат.
— Двоеум мне открыл, что в нашем племени есть где-то рогатина, из небесного железа откованная, и что этой рогатиной любого оборотня убить можно, — тихо, словно Дивий со двора мог их услышать, заговорил Неизмир. — Любого, ты понимаешь?
— Но ведь он… — начал Светел.
— Что он? — перебил его Неизмир.
Вскочив с лавки, он несколько раз прошелся по горнице. Ни жене, ни брату он не хотел вслух признаться в том, что не просто недолюбливает оборотня — об этом знал весь Чуробор, — а в том, что боится его. Часто первым нападает именно тот, кто больше боится, у кого не хватает душевных сил жить в ожидании удара.
— Ты пойми: он — оборотень! — горячо, с прорвавшейся ненавистью заговорил князь, остановившись перед братом. — Он волк, он смерть наша! Не сегодня, так завтра! Он на нас с тобой зубы точит! Думаешь, он до старости за девками будет бегать да по лесам кабанов травить? Нет, ему большего надо! Он часа своего ждет! А нам на этот час нечем его взять! Нет такого ножа, нет такого копья, чтоб его шкуру пробило!
— Да может, это все бабьи басни, — пытался успокоить его Светел. — Коли он что худое задумает — тут и найдется на него копье!
— Нет, не бабьи, я уж знаю! — в запале выкрикнул Неизмир. Но кричал он шепотом — страх держал его за горло.
— Знаешь? — повторил Светел, глядя ему в глаза. И по глазам Неизмира он понял, что тот и правда знает. Проверял.
Князь тоже понял, что брат обо всем догадался, — они слишком хорошо знали друг друга. Замолчав, он снова сел на лавку и отвернулся, не зная, как Светел это примет. Брат был его последней надеждой.
— А он знает? — чуть слышно спросил наконец Светел.
— Не знаю, — выдохнул Неизмир. — Прямо не говорил. А по глазам его видно — знает. И он нам этого не спустит. На всем свете на него одна рогатина годится — Оборотнева Смерть. В ней жизнь наша. Найдем ее — одолеем оборотня. Не найдем…
Не договорив, Неизмир отвернулся, низко опустил голову. Светел помолчал. Редко ему случалось видеть старшего брата в таком волнении, в таком гневе, в таком страхе, какой сквозил за его лихорадочно-горячими речами. И не только за рогатиной — за Живой Водой в долину между миром живых и миром мертвых Светел пошел бы, лишь бы вернуть брату спокойствие духа, уверенность, радость жизни. Ведь двадцать лет назад он тоже был молод, полон сил, умел любить, умел радоваться жизни. И все умерло в нем от жизни бок о бок с проклятым оборотнем!
— Где искать ее, эту рогатину? — спросил Светел после молчания.
— На Белезени, — ответил князь, и на душе у него сразу полегчало от сознания, что брат понял его и согласен с ним. — В роду каком-то хранится с давних времен. В каком — и Двоеум не знает. Поезжай медленно, не торопись, по три дня в каждой стоянке живи, людей расспрашивай. А найдешь — ничего не жалей. Выкупи, сколько ни попросят. От дани освобождай хоть на век. Только силой не бери — тогда она свою силу утратить может. Двоеум говорил.
— Я найду. — Светел успокаивающе положил руку на плечо брату. — Не тревожься. Без рогатины не вернусь.
— А найдешь — не медли. Полюдье бросай, прямо сюда скачи. Только берегись. Оборотень пронюхать может. Береги себя, брате. На тебя вся надежда моя.
Простившись с братом, Светел спустился из горницы на двор. Теперь ему хотелось скорее отправиться в путь, и он шел поторопить челядь с последними сборами, но на крыльце ему пришлось задержаться. Прямо перед ступеньками, не дальше двух шагов, Огнеяр боролся с Тополем — под конец утра только этот его любимец, четырех с лишним локтей[56] роста и крепкий, как дубок, а не тополь, и мог быть достойным противником оборотню. Остальные кмети стояли по сторонам и криками подбадривали противников, взрывом радостных воплей встречали каждый удачный удар. Огнеяр соединял в себе ум человека и силу зверя, поэтому его успех никого не удивлял. У обоих противников волосы взмокли от пота, от напряженного дыхания на осеннем холоде валил пар. Тополь устал больше, но не сдавался и бил, не жалея. Тех, кто так или иначе боялся биться с ним всерьез, Огнеяр в своей Стае не держал.
Наблюдая за быстрыми, безостановочными движениями противников, за их сильными и точными ударами, Светел на миг представил себя на месте Тополя и невольно содрогнулся. Может быть, Дивий только и умел, что драться, но уж это он умел хорошо. Даже в холодный день предзимья Огнеяр сбросил рубаху — его грело Подземное Пламя. Светел смотрел в его смуглую спину, по хребту прочерченную серой полоской волчьей шерсти, и вдруг поймал себя на ощущении, что смотрит с прицелом, как будто держит в руках лук с наложенной боевой стрелой. Но простым оружием его не возьмешь.
Тополь пытался ударить выставленным локтем, но Огнеяр выскользнул из-под удара и оказался у Тополя за спиной, без замаха мгновенно и сильно ударил в челюсть, и окончательно вымотанный Тополь рухнул на землю. В следующее мгновение оборотень уже сидел на нем.
— Срубили Тополя! — смеялись кмети. — Березы плачут!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
