Прошло два месяца.
Розата, как и прочие плоды успеха, легко упала ему в руки. Сэм закрыл все свои три квартиры и вместе с Розатой нашел новое место, полное неслыханной роскоши. Его окна открывались на гидропонный сад, цветущий так же щедро, хотя и не так опасно, как джунгли над головой. Из этих окон он мог видеть огни всей башни, где под его дудку танцевал каждый человек. Это гигантское маниакальное великолепие, полное параноидального блеска, было подобно сну.
Сэм еще не осознавал этого, хотя, оглянись он назад, он понял бы. Но он вертелся все быстрее и быстрее, следуя за событиями, выходившими из-под его контроля. Если бы у него было время остановиться, подумать, подвести итоги. Но времени у него не было…
Розата сидела у его ног на низкой скамеечке, наигрывая на арфе и напевая, когда наступил момент прозрения.
Складки ее сине-фиолетового платья кружком лежали на полу, облачная голова склонялась над лирой.
— О, — медленно, медленно встала она и медленно подошла к нему… Как сладко голос ее произносил слова! Голос ее поднимался и опускался со строками старой баллады. — Но все она сказала, — сообщила Розата своим льющимся голосом — и была остановлена музыкальным гудением телевизора.
Сэм знал, что сообщение важное, иначе он не получил бы его в этот час. Неохотно он встал.
Розата не подняла головы. Она сидела совершенно неподвижно, как будто звук вызова заморозил ее. Затем, не поднимая глаз, она тронула струны лакированными ноготками и пропела последнюю строчку:
— Юноша, я думаю, ты умрешь…
Экран телевизора прояснился, когда Сэм нажал кнопку, и лицо, появившееся на нем, чуть не заставило его отшатнуться. Это было лицо Кедры Уолтон, и она была очень рассержена. Черные локоны развевались, как волосы Медузы, когда она придвинулась к экрану. Она, должно быть разговаривала с кем-то в глубине, ожидая, когда Сэм ответит на вызов, потому что гнев ее был направлен не против Сэма. Он это понял. Ее слова выдали ее.
— Сэм Рид, вы болван! — ровно и без всякого вступления заявила она. Египетское спокойствие исчезло с ее тонкого презрительного лица. Даже презрение исчезло! — Неужели вы в самом деле думали, что вам это удастся?
— Обязательно удастся, — заверил ее Сэм. Он был уверен, очень уверен в исполнимости своих планов.
— Бедный глупец, вы никогда раньше не имели дела с бессмертными. Наши планы действуют медленно. Мы можем себе это позволить! Но вы, конечно, не думали, что Захария Харкер позволит вам остаться в живых после того, что вы сделали? Он…
Голос за ней произнес:
— Позвольте мне говорить самому, Кедра, дорогая, — и с экрана на Сэма взглянуло гладкое, лишенное возраста лицо Захарии. Глаза его были задумчивы. — В чем-то я должен быть благодарен вам, Рид, — продолжал голос бессмертного. — Вы умны. У вас оказалось больше ресурсов, чем я ожидал. Вы заставили меня поднапрячься, а это большое удовольствие. К тому же вы сделали уязвимым Хейла и весь его честолюбивый проект. И за это я тоже хочу вас поблагодарить. Я люблю воздавать должное.
Глаза его были глазами человека, глядящего на что-то такое безличное, что Сэм ощутил холодную дрожь. Такая отдаленность во времени и пространстве, как будто Сэма здесь вообще нет.
Или будто Харкер смотрел на мертвеца. Что-то безличное и отдаленное отделяет живого от мертвеца. От Сэма Рида.
И в этот момент глубочайшего прозрения, потрясшего все его убеждения, Сэм понял, что, видимо, Харкер с самого начала знал, что Сэм перехитрит его в истории с Хейлом и перехитрит также и Хейла. Сэм был слабым звеном в крестовом походе Хейла, единственным звеном, которое, будучи заподозрено, приведет к крушению всего проекта. До сих пор Сэм думал, что никто не заподозрит.
Но Захария Харкер знал.
— Прощайте, Рид, — сказал ровный голос. — Кедра, дорогая…
На экране снова появилось лицо Кедры. Она по-прежнему сердилась, но гнев был поглощен другим чувством, когда ее глаза встретились с глазами Сэма. Длинные ресницы наполовину скрывали их, на ресницах виднелись следы.
— Прощай, Сэм, — сказала она. — Прощай. — Взгляд ее голубых глаз устремился куда-то за ее плечо.
Сэму хватило времени, чтобы повернуться и увидеть угрозу. Но не хватило — чтобы остановить ее. Потому что Розата стояла рядом и тоже смотрела на экран. И когда он повернулся, ее пальцы оторвались от струн арфы, неся ему забвение.
Он ощутил сладкий ужасный запах порошка, ударивший ему в нос. Тщетно пытаясь схватить ее и сломать ей шею, вытянул руки. Но она уплыла от него, и все комната закружилась, и вот Розата глядит на него откуда-то сверху, и в ее глазах тоже стоят слезы.
Запах наркотического порошка поглотил все. Наркотик, вызывающий эвтаназию, способ самоубийства.
Последнее, что он видел, — две женщины, глядевшие на него со слезами в глазах. Должно быть, они любили его, раз плакали, но они же принесли ему гибель.
Он проснулся. Запах смертоносного порошка не ощущался. Было темно. Он почувствовал, что плечом упирается во что-то, и встал неуклюже. Чуть посветлело. Конец переулка, тупик, подумал он. Где-то в полутьме проходили люди.
Ногам было больно от ходьбы. Осмотрев себя, Сэм обнаружил, что он в лохмотьях и босой.
Наркотический порошок мог заставить человека спать очень, очень долго. Как долго?
Он заковылял к выходу из тупика. Прохожий взглянул на него с любопытством и отвращением. Он схватил прохожего за одежду.
— Колония, — прохрипел он, — Ее открыли?
Прохожий отбросил его руку.
— Какая колония? — нетерпеливо спросил он.
— Колония! Колония на поверхности!
— Ах, это. — Он рассмеялся. — Вы малость опоздали. — Очевидно, он решил, что Сэм пьян. — Ее открыли уже давно.
— Когда?
— Сорок лет назад.
Сэм вцепился в поручень торгового автомата у выхода из тупика. Колени у него подогнулись, и ему пришлось держать себя руками. Он смотрел в пыльное зеркало и в собственные глаза.
— Сорок лет! Сорок лет! — и лишенное возраста, не изменившееся лицо Сэма Харкера смотрело на него, с красными бровями, без морщин, как всегда. — Сорок лет! — пробормотал Сэм Харкер.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
И действительно будет время,Когда желтый дымок заскользит по улицамИ будет тереться о стекла окон;Будет время, будет времяПодготовиться к встрече тех, кого вы встретите;Будет время убивать и созидать;Будет время для всех работИ для ответа на все вопросы.
Т.С.Эллиотт
Город двигался мимо него медленной опускающейся спиралью. Сэм Харкер тупо смотрел на него, не воспринимая отдельных деталей. Мозг его был слишком полон и в то же время пуст. Слишком со многим нужно ему справиться. Он еще не мог думать как следует. И никакие воспоминания не сохранились у него между тем мгновением, когда он взглянул на свое невозможно юное лицо в стекле, и настоящим моментом. Разбитыми ступнями он ощущал слабую вибрацию Пути, и город, медленно двигавшийся, открывавший одну улицу за другой по мере того, как спираль Пути уходила дальше, — этот город был ему знаком. И не на чем было сосредоточиться, остановить мечущийся мозг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
