– Кто из издателей заинтересовался этой системой и как появляются новые проекты?
– Среди почти 200 издательств, участвующих в городских программах, – «Русский мир» и «Русский импульс», «Московские учебники» и «Контакт-культура», «Голден Би» и «Белый город», «Дрофа плюс» и «Молодая гвардия», «Оникс» и издательство МГУ и другие. Три кита привлекают издателей – взаимный интерес, имидж, финансы. На первых порах к нам не шли крупные издательства – они и так хорошо жили. К тому же они не стремились издавать книги предлагаемой тематики. А малые издательства, привлекая интересных авторов для написания книг исторической и патриотической направленности, не всегда могли издать их необходимым тиражом. В связи с чем такая поддержка пришлась им очень кстати. Кроме того, это и помощь библиотекам, в первую очередь школьным и городским публичным, куда безвозмездно направляется основное количество переданных городу книг. Безусловно, значительная часть тиража остаётся и у издательств, что даёт им возможность продавать его, а средства направлять на новые проекты и развитие.
– Можно ли определять, какие книги нужны современному читателю?
– Зачем? Всякие книги нужны, не нравится – не бери. Человек пусть выбирает сам. Мы должны ценить разнообразие книг, которое имеем. К тому же главное в выборе книги – это интерес к теме, автору, содержанию, языку, оформлению. И тогда чтение превратится не в простое переворачивание страниц, а в настоящее увлечение, в поиск, в желание узнать, что же дальше. Убеждён, что надо стремиться пробуждать желание читать, но никогда не пытаться проявившийся интерес «загонять в прокрустово ложе» каких-либо требований. Надо суметь сделать так, чтобы и юному и взрослому человеку было интересно, чтобы ему захотелось открыть книгу, перевернуть страницу-другую – и увлечься…
– Как вы относитесь к утверждению о падении интереса к чтению?
– Не совсем согласен и даже возражаю против такого его повсеместного и, думаю, зачастую огульного применения. Дело в том, что безапелляционно о падении можно говорить лишь в отношении тиражей выпускаемой литературы, но не о повальном снижении желания читать. Читали, читают и будут читать! И не единицы, а массы. Будь то книги в бумажном исполнении, книги электронные или аудиокниги.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 2,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Прощальная мольба Софии Парнок
Литература
Прощальная мольба Софии Парнок
ДАТА
К 125-летию со дня рождения
Первооткрывателем русской женской поэзии по праву считается Иван Киреевский. В критическом обзоре «О русских писательницах» (1834) он впервые представил почти всех «дам-стихотворцев» Пушкинской эпохи. Статья Киреевского оставалась единственной вплоть до начала ХХ века, когда, собственно, и появилось само слово поэтесса (Каролина Павлова в шутку называла себя поэткой).
В женской поэзии Серебряного века произошёл воистину тектонический сдвиг. В эти же годы появились статьи Волошина, Шагинян, Городецкого, Ходасевича, Мандельштама, положившие начало многолетней дискуссии о женской поэзии, продолжающейся и поныне. Самое же удивительное состоит в том, что уже первые книги «Вечерний альбом» и «Вёрсты» определили не просто неоспоримое лидерство Цветаевой и Ахматовой, а два основных архетипа всей женской поэзии – цветаевский и ахматовский, остающиеся неизменными вот уже целое столетие.
Тогда же возник вопрос о третьем имени в этом ряду. Павел Флоренский, к примеру, называл имя Марии Шкапской, Борис Зайцев особо выделял Аделаиду Герцык. Назывались и другие имена. Но похоже, что на женском поэтическом Олимпе это третье место навсегда останется вакантным. Как, впрочем, и в русской классике: Пушкин, Лермонтов, а далее поэтическая «троица» многовариантна. Этим третьим именем вполне могла стать Елизавета Дмитриева, если бы Волошин не перевоплотил её в Черубину де Габриак. Но ещё бо’льшие основания были и остаются у Софии Парнок, если бы… Об одной из причин упоминать не буду, но о другой стоит поговорить подробнее.
Один из современников очень точно назвал поэта и философа Николая Минского, принявшего православие в 1882 году, «писателем-евреем, но не еврейским писателем». Парнок крестилась в 1909 году, став тем самым русской поэтессой. «По тем временам это было предательство, которое отец ей не простил», – свидетельствует сын её старшего брата Валентина Парнаха, известного поэта, переводчика, хореографа. Брат преклонялся перед Блоком, но уехал в 1916 году в Париж, решив в знак протеста против антисемитизма в России никогда больше не писать на русском языке. Он вернётся в Россию в 1930 году, примирившись с русским языком, но не с сестрой.
Сначала появились критические статьи Андрея Полянина. Под этим псевдонимом София Парнок опубликовала в 1913 году программную статью «В поисках пути искусства», провозгласив: «Значение деятельности «литературных школ», в поисках пути искусства, сводится к роли религиозных сект, возводящих то или иное теологическое пристрастие в основу своего вероучения. Ищущий религиозной истины идёт мимо сект к великим основателям религий, принёсшим миру откровения». Эти идеи она выразила в серии статей о поэтах-современниках. С первых же стихов и статей началось её многолетнее противостояние с Брюсовым, которого она сравнивала с «сумасшедшим актёром», играющим «одну только роль» – великого поэта. Ходасевич далеко не случайно отмечал: «Проявить независимость – означало раз навсегда приобрести врага в лице Брюсова. Молодой поэт, не подошедший к Брюсову за оценкой и одобрением, мог быть уверен, что Брюсов никогда ему этого не простит. Пример тому – Цветаева». Брюсов действительно никогда не простил независимости ни Марины Цветаевой, ни Софии Парнок, обращавшейся к нему с вопросом: «Кого вы ищите, Сальери? Кто среди юных Моцарт Ваш?..»
Стихи Парнок публиковались в журналах одновременно со статьями Андрея Полянина, оставаясь почти незамеченными. Они привлекут внимание только после выхода в 1916 году её первой книги «Стихотворения». В рецензии Владислава Ходасевича отмечалось: «В последние годы целый ряд появившихся даровитых поэтов заставил о себе говорить. Таковы Анна Ахматова, А. Герцык, Марина Цветаева, покойная Н.Г. Львова, полумифическая Черубина де Габриак. Так называемая поэзия женской души привлекла общее внимание любителей поэзии. Спрос вызвал предложение – и навстречу ему, то целыми сборниками, то отдельными пьесами на страницах журналов и альманахов, замелькали не только женские, но и характерно дамские стихи…» Ходасевич противопоставляет стихи Парнок этому «будуарному нашествию».
Уже в этом сборнике 1916 года обозначились основные формы и темы всей её поэзии. Постоянной от первых до последних стихов станет для неё тема родины, России:
Люблю тебя в твоём просторе я
И в каждой вязкой колее,
Пусть у Европы есть история, –
Но у России: житие…
Отзывы Аделаиды Герцык и Надежды Павлович тоже были более чем благожелательными, но самый оригинальный принадлежал Максимилиану Волошину. В статье «Голоса поэтов» он разбирал книги двух дебютантов Софии Парнок и Мандельштама, прислушиваясь к их г о л о с а м как «внутреннему слепку души». Волошин писал о её книге: «В ней ряд стихотворений, продуманных, замолчанных, молча закреплённых, и ряд стихов, крикнутых, прошёптанных, сказанных, отвеченных. Внутренняя статуя голоса возникает из этого зыбкого молчания сердца, прерываемого криком нахлынувшей жизни».
Ходасевич написал первую прижизненную и первую посмертную статью. В 1933 году он подвёл итог её недолгой жизни в поэзии: «Любители поэзии умели найти в её стихах то «необщее выражение», которым стихи только и держатся». Ходасевич писал о стихах Парнок, созданных до его отъезда из России в 1922 году. Более поздние её стихи не доходили до Парижа, да и в Москве о них знали немногие. В Москве вышло три её стихотворных сборника – «Лоза» (1923), «Музыка» (1926) и «Вполголоса» (1928). Тиражи их были ничтожными, а последний и вовсе вышел с грифом «На правах рукописи» в количестве 200 экземпляров. Она, надо думать, вполне могла, как наиболее близкие ей Цветаева, Ходасевич, покинуть Россию, но осталась, написав не менее примечательные строки, чем знаменитые ахматовские «Мне голос был…»:
Я не верю, что за той межою
Вольный воздух, райское житьё.
