— Как вы считаете, дорогой Тот, какого вы роста?
— Выше среднего.
— Ну а ваш уважаемый гость будет пониже вас ростом?
— Он мне, извиняюсь, самое большее по плечо.
— В том-то вся и беда, дорогой друг, — констатировал всемирно известный профессор. — Вы оба жертвы диспропорции. Я знаю, как глубоко вы любите своего сына, но, с другой стороны, нельзя же требовать и от майора, чтобы он постоянно смотрел на вас снизу вверх. Согласитесь, что в аналогичной ситуации и вы бы продержались недолго.
— Согласен, — сказал Тот. — Но роста своего я, к сожалению, изменить не могу.
Профессор снисходительно улыбнулся. И в более тяжелых случаях медицина приходит на выручку; теперь, когда одолели чуму и бешенство стало излечимо, а родильная горячка отошла в область преданий, подобные недуги врачуют играючи… Проще всего было бы поставить майора на скамеечку. Хотя тут есть одно «но»: майор может упасть, ненароком ушибиться, что в свою очередь испортило бы весь его отдых и привело бы к неисчислимым отрицательным последствиям… Поэтому лично он, профессор, считает более предпочтительным, чтобы Тот на короткое время отказался от определенных удобств.
— Я и дышать-то с радостью откажусь, — заявил Тот. — Но и тогда я все равно буду выше господина майора.
— Вы моментально перестанете быть выше его, — изрек великий психиатр, — если немного согнете свои коленные суставы.
Тот уставился на профессора.
— Чтобы я скрючил ноги?! — переспросил он оторопело.
— Для вас это пара пустяков, дорогой Тот.
— Ненадолго или на все время?
Профессор придерживался того мнения, что частая смена положений тела может травмировать организм. Он советовал даже спать, свернувшись калачиком, и тогда эта эмбриональная поза станет как бы второй натурой его пациента.
Тот задумался.
— Нет, — сказал он наконец. — Этого я не вынесу.
— Постарайтесь подавить честолюбие! — махнул рукой профессор. — Сосредоточьте мысли на сыне. Что лучше: согнуть колени или принять на себя гнев командира Дюлы?
Это был решающий довод. Внутренне терзаясь сомнениями, Тот ничего не смог возразить. Он вздохнул и осторожно согнул колени, отчего сразу же стал на голову ниже.
— Так достаточно?
— Достаточно! — заверил профессор. — Большего не может пожелать даже самый низкий майор на свете.
— Потому как если потребуется, я могу согнуться еще немного.
— Не утруждайте себя, — успокоил его профессор. — Теперь посмотрим, способны ли вы ходить в таком положении.
Попробовали. Удалось. А сможет ли Тот бегать? И бегать он мог. Вставать, садиться, взбираться по лесенке на книжные полки… Все шло как по маслу.
— Ну, теперь можете со спокойной совестью отправляться домой, — заключил прославленный невропатолог. — Вот увидите, как вам обрадуются.
При мысли о возвращении домой Тот помрачнел. Из окна, возле которого он стоял, были видны прогуливающиеся обитатели Матрасентанны. Его здесь все знали. И он знал каждого. Но как к ним ни приглядывайся, ни один не ходит на полусогнутых ногах.
— Я не могу в таком виде показаться на улице, глубокоуважаемый господин профессор, — решительно заявил Тот. — Люди станут пальцами показывать!
— Не будьте столь мнительны, дорогой друг, — покачал головой Циприани. — Думаете, вы один в таком положении? Ошибаетесь, любезный. В нынешнем мире каждый вынужден идти на жертвы.
Подобные жалобы, успокоил он Тота, в практике современных невропатологов повседневны. Каждому времени присуща своя модная болезнь; в настоящее время повсеместно распространилось явление, когда никто не знает собственных реальных размеров. Большинству хотелось бы казаться на голову ниже, но встречаются и плюгавенькие людишки, которые одержимы гигантоманией. В данном случае медицина бессильна, потому как здесь не существует абсолютного эталона и все зависит от субъективного фактора: кто каким сам считает себя. «Acta Medica Hungarica» недавно поместила статью об одном враче-еврее, который (при объеме талии сто десять сантиметров), как правило, выходил из своей квартиры только через замочную скважину и тем же путем возвращался домой. Если бы его, профессора, не связывала клятва хранить врачебную тайну, он мог бы привести немало аналогичных случаев и из собственной практики, поэтому он с чистой совестью заверяет Тота: согнутые колени — лишь самая скромная жертва, которую Тот может принести в интересах своего сына.
— Давайте проверим экспериментально, — предложил профессор. — Вы погуляйте немного на полусогнутых ногах и прислушайтесь, что на это скажут люди… Дабы придать вам уверенности, я готов сопровождать вас.
Тот принял лестное предложение. Они двинулись вдоль по улице, где прохаживалось больше всего гуляющих. Ну и что же произошло? Да ровным счетом ничего! Ребятишки издали почтительно кланялись, взрослые радушно приветствовали их, некоторые даже останавливались, чтобы осведомиться о самочувствии Тота, его семьи или гостя. И лишь один-единственный раз до их слуха донесся какой-то странный отрывистый звук.
Папаша Дюри, придурковатый письмоноша, который до сих пор почитал Тота, как божество, увидев его на полусогнутых, запрыгал вокруг брандмейстера на четвереньках и по-собачьи залаял.
Профессор махнул рукой.
— Что вы от него хотите? — улыбнулся он Тоту. — Три раза он был в моей клинике, но помочь ему невозможно.
И он распрощался с Тотом, поскольку сопровождать его не было необходимости. Прохожие не заметили в Тоте никаких перемен, и, даже более того, все словно бы сговорились оказывать ему преувеличенное внимание… Так, например, прогуливающий своих гончих Леонард, герцог Люксембургский (который до сих пор самое большее удостаивал Тота кивком головы), на этот раз остановился, заулыбался и, шутливо погрозив пальцем, заговорил на ломаном венгерском языке:
— Гуляйт, гуляйт! За девочка бегаль?
Если бы даже это обстоятельство само по себе не убедило Тота, прием, оказанный ему дома, успокоил его окончательно. Маришка встретила мужа такою же радостной улыбкой, что и прежде, и Агика, казалось, тоже ничего не заметила, а ведь от нее обычно и пушинка на отцовском плече не укроется. Вот разве что взгляд майора задержался на нем мгновением дольше, когда свежевыбритый, распространяя запах одеколона, гость вышел из своей комнаты.
Майор вернулся к себе, опять вышел, снова и снова приглядываясь к Тоту, словно какая-то мелочь, что-то совсем несущественное все же было не так, как прежде. Окинув его пронизывающим взглядом в третий раз, майор Варро не сдержал любопытства:
— Скажите, пожалуйста… Что с вами случилось?
— Ничего, — ответил Тот.
— Не знаю… — задумчиво протянул майор… — Словно бы вы стали на голову выше!
У Тота, правда, было ощущение, будто он стал на целую голову ниже, но главное — гость казался довольным совершившейся переменой. Предсказание профессора Циприани полностью оправдалось. Ни теперь, ни позже — никто не заметил, что Тот ходит на полусогнутых.
Другой человек на месте Тота был бы счастлив или по крайней мере доволен. Еще бы: поступившись этакой малостью, добиться поразительных результатов — о большем и мечтать не приходится! Когда они сели за стол, гость буквально осыпал Тота знаками своего расположения и дружбы; однако глава семейства сидел задумчив, без всякого аппетита ковырял еду, и в какой-то момент, когда остальные замешкались, его вдруг точно ветром сдуло.
Маришка стала в дверях веранды.
— Лайош! — крикнула она. — Где ты, родной мой Лайош?
Лишь деликатное покашливание из будочки, укрытой кустами мальвы, было ей ответом.
На некоторое время Тота оставили в покое.
Но позже, когда близился полдень, а Тот по-прежнему не выказывал желания выйти, Маришка попыталась вразумить мужа. Сначала она пробовала влиять на него уговорами, затем взывала к рассудку, приводя убедительные доводы, но, когда даже это не подействовало, ее женское терпение лопнуло.
— Считаю до трех! — крикнула она мужу, и таким разгневанным тоном, каким еще ни разу к нему не обращалась. — Если до трех не выйдешь, позову слесаря!
Но все ее угрозы были как об стену горох. Тот упорно отмалчивался.
Что оставалось делать? Маришка с тяжелым сердцем вернулась к майору и с пятого на десятое поведала ему об упрямстве мужа.
— Я уж думал, что у милейшего господина Тота расстройство желудка! — воскликнул майор. — А он, оказывается, просто так, ради собственного удовольствия, облюбовал себе уютное местечко!
Маришка признала и этот факт, ничего не скрывая и не приукрашивая. Но если она опасалась, что гость рассердится или по меньшей мере почувствует себя задетым, то ее ждало приятное разочарование.
Майор заметно оживился. Он поинтересовался, не найдет ли Агика свободной минутки, и если да, то не согласится ли она заскочить в ресторанчик Клейна за бутылкой пива со льда. Он попросил два стакана. Попросил открывалку для пива.
