— Сергеич, Ллос тебя залюби стенобитным тараном да с песочком! Где мой лук!
— Да вот он, за деревом!
Матерясь всеми словами, которые знал, быстро откинул крышку колчана и, схватив бронебойную стрелу, натянул лук.
Пока возился, лисица, видимо, все же учуяв нас, из последних сил подволакивая ногу, рванула через поляну. Ну правильно, куда эта сволочь еще могла рвануть! Сзади немцы, спереди и с одного бока мы, а тут как раз одна сторона свободна. Гадство! Ну и черт с тобой — вперед, милости прошу на мины. Ладно, а мы пока подождем немцев.
Ждать пришлось недолго. Видимо, что-то наша находка немцам сделала плохого, и сильно. На поляну они выскочили неширокой цепью. Впереди один довольно толстый хмырь с беснующейся на поводке от азарта и возмущения овчаркой. За ним лейтенант и еще одиннадцать лбов. Как и было договорено, прошли ровно четыре шага. Нет, вру, тот деятель с собакой — целых семь. Видимо, в начале войны нормальных специалистов по погоням в партизанских лесах еще не было. За что и поплатились. Старшина с Юрой дали по-стахановски закурить! Да так, что только клочья мяса летели. С двадцати метров в два ствола да по полной ленте! Центр строя выкосило только так. Остальные успели упасть. Да и лейтенант вроде бы тоже упал, все, что ему предназначалось, словили кинолог и его собака. Вот залегли, сволочи.
После грома очередей, заставивших меня зажать обеими руками уши и позорно выронить лук на землю, наступила блаженная тишина. Подхватив лук и заново натянув, я встал в полный рост и принялся внимательно осматривать поле боя. Внезапно с правого фланга донеслось шевеление и, не успел я развернуться, как со стороны Сергеевой засидки раздался приглушенный хлопок — и шевеление затихло. Нет, свой, отлично замаскированный снайпер с хорошей винтовкой, это вещь. А если винтовка еще и автоматическая, так вообще хорошо. Эту мысль подтвердили серия хлопков и несколько вскриков со стороны залегших товарищей.
На четвертом выстреле нервы у оставшихся в живых не выдержали, и к ближайшим кустам, спотыкаясь от усердия, рванули четыре фигуры в фельдграу. Вот по ним и отработал пулемет Олега. Может, он и хороший радист, но отвратный стрелок. Ведь говорил же стрелять короткими — так нет, садит до железки, от души. Судя по попаданиям и падающей листве, мотает его отдачей как Сидорову козу. А эти упыри уже почти в зарослях, для полного счастья взгляд выхватил лейтенанта, рвущего из кобуры ракетницу. Вот ведь гад! На тебе подарок! Попадание стрелы в основание шеи с такого расстояния — гарантированный труп. Еще одного завалил Сергей, а оставшиеся два все же добежали до спасительных зарослей. Впрочем, раздавшийся буквально сразу взрыв показал, что бежали они в нужном направлении.
…После наступившей тишины принялись за разбор полетов. Олег, как я ему и обещал, огреб по шее. Причем не от меня — старшина расстарался. Быстро обшмонали трупы и прирезали пару тяжелораненых, причем никто даже не поморщился, — видимо, довоенный гуманизм уже выветрился из голов. Шмон стоял гигантский. Уж если к этому делу подошел такой апологет марксизма-ленинизма, а в частности материалистической диалектики, как старшина, то бедному дроу делать там больше было нечего. Если только нервно курить.
Мои хомяки под командованием старшины умудрились раздеть немцев вплоть до ботинок и аккуратным штабелем сложить все нечестно закалымленное, включая противогазы. Только вот на хрена они нам? Если я правильно помню, за всю Вторую мировую никто химоружием и не баловался.
Чтобы не скучать, побрел искать свой нож. Хотя надежды на его приличный вид падали с каждым шагом в сторону места подрыва «лягухи». Но ничего, нашелся, в комплекте со стаканом от мины. На рукоятке две мощные царапины, ну и весь грязный. Пока оттирал и разглядывал, глаза сами собой принялись обследовать окружающее. Вот, например, лежит довольно приличный ботинок. Ногу из него можно и вытащить. Кстати, надо потом старшине сказать. О, винтовочка! Н-да… с таким стволом из нее только в небо стрелять, эк его винтом-то скрутило. Интересно, а где второй ботинок? Пойду поищу. Несколько минут поисков не дали результатов — полный комплект из тел наличествовал, но ботинок левой ноги одного из трупов как корова языком слизала. Отчаявшись, я уже хотел двинуться обратно на поляну — тем более что время поджимало, но в последний момент увидел под раскидистым кустом кусочек чего-то яркого. Подхожу и — ба! Кого я вижу! Вот он валяется. Правда, не ботинок, а наш ночной визитер и одновременно пропажа. Крупная такая лисица, с хорошую собаку размером, причем вся в крови. Судя по повреждениям, она далеко не ушла и попала под раздачу при взрыве «лягушки». Хоть и изранена, но дышит. Хм… пойду всем покажу. Кое-как, стараясь не измазаться в крови, поднял на руки и как стратегический лисоносец последовал к бойцам на поляну. Все же это не голем. Живое существо, только вот как оно могло превратиться в камень, а потом обратно?
Эх, любопытство, любопытство, какое же ты хорошее чувство. Только вот болеют тобой почему-то все, причем повально. В связи с массовым заболеванием к приближающемуся скромному мне и моей находке повернуло свои любопытные носы большинство из присутствующих. Не повезло удовлетворить любопытство только Олегу — этот недорощенный Робин Гуд был отправлен в дозор на предмет обнаружения других немцев. Ведь уничтоженное нами отделение явно являлось не последним в этом лесу. И другие должны были подтягиваться к этому месту. Всё-таки нашумели мы знатно. Не пройдя и пары десятков шагов по направлению к нашему краю поляны, я ощутил странные изменения. Из меня и из окружающей местности кто-то со страшной силой начал тянуть магию. Попытался разжать руки, чтобы сбросить непонятное существо на землю, и чуть не упал на колени от внезапно накатившей слабости. Тут тело лисицы, кровоточащее у меня на руках, вздрогнуло, забившись в конвульсиях, а потом принялось расплываться…
Сергей Корчагин
Носимся мы, значит, по поляне, под строгим взглядом старшины трофеи собираем. А тут из кустов командир выходит. Довольный, только не светится. Откуда знаю, что довольный? Так у него, когда настроение хорошее, иногда уши шевелятся. Вот примерно как сейчас. Чего бы ему не быть довольным, прет на руках ту самую лисицу, которая на нас немцев навела и, судя по всему, оставила без завтрака. Ну тут всем же любопытно, мы, значит, только к нему развернулись, я как раз три винтовки, которые тащил, поудобнее на спину закинул, а то мало того что кровью забрызганы, так у одной ложе немного пулями задели и щепа даже через гимнастерку колет. А Ссешес, как на середину поляны прошел, вдруг пошатнулся и, не выпуская из рук лисицы, начал медленно клониться к земле. Я кинул винтовку и со всей дури понесся к нему. Мало ли что с ним произошло. Может, его ранили, и только сейчас плохо стало. Да и не только я один забеспокоился, все остальные тоже вон подбежали. Подбежал, значит, смотрю, командира трясет, как осиновый листик на ветру. Пригляделся — так это не его. Это у него в руках лисица странная маревом подернулась, и корчит ее по-страшному. Тут как начала лиса кричать да хруст раздался, я такой звук вообще впервые в жизни слышал. Как будто кто-то ткань рвет, только ткань эта из мяса и костей состоит. Слишком уж хруст был влажный какой-то. Мы даже застыли от неожиданности и омерзения. А у лисицы под маревом видно стало, как кости из суставов выворачивает и по-новому прилаживает. И как мясо волнами под этим туманом плывет. И звуки при этом раздавались такие, что лично меня тошнить потянуло. С каждой минутой процесс переделки этой странной лисицы все ускорялся и ускорялся. Ощущение было, как будто кто-то в нашей Ковыльской МТС из сеялки трактор собирает или наоборот. Те детали, которые не подходят, безжалостно уродуются и с какой-то нечеловеческой мощью переплавляются в нужные.
А лисица уже даже не скулила. Сперва-то она визжала, потом скулить начала, а теперь вот молчала. Только марево все плотнее становилось и волны изменений по телу почти непрерывно прокатывали. Тут Ссешес все-таки на колени упал и вперед завалился. Мы вокруг носимся, Сергеич вообще матом кроет, да так, что небу жарко, а что делать — не знаем. Тут из зарослей быстрым шагом, почти бегом, вышел Леший — и сразу к командиру. Подошел, руки на плечи положил и застыл, а секунды через две от лисицы этой как волна какая-то пошла, считай, дымный взрыв — марево то сорвало. Леший руки отнял, смотрю, Ссешес шевелиться стал. Правда, как скорченный сидел, грудью эту лисицу прикрывая, так и застыл, только у него из-под туловища справа и слева нечто новое виднелось. И то, что я видел, меня в ступор вогнало. Юра, так тот вообще от удивления рот открыл. Я даже присел, пальцем потыкал — действительно ноги. А с другой стороны — голова. Правда, откинута безжизненно, и видно, что глаза-то закатились. Но дышит — с хрипом и бульканьем каким-то, но все равно дышит. Короче, сидит Ссешес на коленях, ссутулившись, и грудью закрывает вроде девчонку молоденькую, худющую, как смертный грех. Все суставы торчат, жилки через кожу просвечивают. Ничего не понятно — только что лисица была, а теперь накася выкуси. Вот так фокус. Командир оклемался, смотрю, глаза открыл, откинулся и с удивлением принялся рассматривать бывшую лисицу. Действительно девка. Только молоденькая еще — подросток голенастый. Да и по виду ее не один месяц голодом морили или болела страшно. Что-то, чувствую, у меня от такого зрелища щеки заполыхали, стыдно стало не передать как. И ведь интересно. Глаза скосил, мол, вроде так: только чуть-чуть рассматриваю. А ребята тоже как маков цвет красные стоят. Кстати, явно не русская, скорее на китаянку похожа. Ну тут смотрю, что-то мне глаза мозолит, что-то необычное, чего точно не должно быть. Еще раз оглядел — подросток женского пола, молоденькая очень, лет этак тринадцать-четырнадцать на вид. Что же меня так зацепило? Глядь, а у правого колена командира громадный лисий хвост безжизненно лежит и тянется, да-да именно туда и тянется. Девка, оказывается, непростая.
