— Я поговорю с воспитанницей, Сван, — в тишине ответила Урса.
Оглушающий звон колокола, раздавшийся откуда-то сверху, чуть не взорвал мне голову.
13.
Урса суетилась, подгоняя нас к выходу. Лицо Свана приняло ещё более жёсткое и недовольное выражение.
У меня уже сводило скулы от вечно кислых физиономий вокруг. Даже прежде жизнерадостная Жюли потеряла природный задор. Я пообещала себе ни за что не поддаваться общему настроению. Да и вообще, это гнездо засохших хаотиков пора хорошенько разворошить.
— Соберитесь. Порядок наведёте позже. Илма, ты помнишь, что наказана и помогаешь на кухне? — скороговоркой проговорила наставница, когда утих гонг.
— Помню, госпожа Урса, — послушно, с поклоном ответила Илма, изображая смирение.
Кривляка принялась игнорировать меня, будто рядом с Лилем была не я, а, например, тумбочка или иной предмет мебели. Мне же лучше!
— Где Жюли? — всплеснула руками Урса. — Девочки, ищите Жюли!
— Она здесь.
Две подружки вытащили бледную Жюли из тёмного закоулка в коридоре, взяли под руки, чтобы та наверняка не скрылась.
— Да что с ней происходит?! — вслух, но нарочито тихо произнесла я.
Мой вопрос предназначался волшебному фейри. Лиль шёл рядом. Всей гурьбой немногочисленные студенты факультета запретных заклятий двигались в сторону турнирного зала. Происходило это сумбурно и суетливо. Мы знали, что нас ожидает занятие с ректором, но, казалось, к нему никто не был готов. Студенты то и дело отставали и замедляли шаг.
Лёгкий, словно летящий над полом Лиль, мягко взял меня за руку.
— Нельзя оставлять Жюли одну.
Я посмотрела на фейри: красиво очерченные брови нахмурены, губы упрямо сомкнуты
— Почему? Ты что-то знаешь?
Лиль помотал головой. Его внутренний свет немного потускнел.
— Нельзя оставлять одну, — уверенно повторил он. — Я вижу тени за её спиной.
— Оракул? — хмыкнула я.
— Я предупреждал, Кирстен. Случилась беда.
Он выглядел искренне встревоженным и сбитым с толку.
— Случилась или случится?
— Иногда это одно и то же. Эти стены имеют память, — тяжело подбирая слова, прошептал Лиль. — Они многое видели. Недавнее зло оставляет яркий след. Зло следует за Жюли. Оракулы не умеют объяснять свои видения.
— Зло случилось с Жюли? Всё очень запутанно. Что нас ждёт в турнирном зале? Почему все так возбуждены?
Мне почудилось, что уголок рта Лиля нервно дёрнулся. Фейри сильнее сжал мою руку. Хотел поддержать или одёрнуть?
— Новеньким нельзя говорить об испытании. — Он виновато опустил голову. — Чтобы каждый показал все способности.
— Опять испытание?! Декан уже провёл собеседование. Это нечестно! Хоть намекни! Это страшно? Ректор читает вам свод законов Союзных земель? Поёт песни дурным голосом? Заставляет танцевать голыми?
Лиль засмеялся. Чего я и добивалась! Печаль фейри была не к лицу.
Он быстро осмотрелся. Не хотел, чтобы нас слышали. Сокурсники плелись нога за ногу, не реагируя на просьбы наставников. Чем ближе мы были к турнирному залу, тем неохотнее студенты стремились попасть на разговор с ректором.
— Каждый неделю ректор выступает перед нами с нравоучениями, а раз в месяц мы должны показать свой магический потенциал. Глава Академии проверяет зрелость дара, — сообщил Лиль.
— Будем колдовать?
Надо признать, я обрадовалась возможности попробовать себя в деле. Я мало умела, но смогу сплетать нити хаоса не хуже занозы Илмы. В дочери банкира горел дар средней силы, — я обойду её в два счёта.
Я взглянула, как Илма с высоко поднятой головой несёт себя навстречу испытанию ректора. Оценила и впервые задумалась, каково попасть в Академию на самый паршивый факультет после сладкой жизни в богатом доме. Природа нашего дара проявлялась не сразу. Илма могла наслаждаться положением дочери банкира до двенадцати, а то и шестнадцати лет. Потом всё рухнуло.
Как это было? Можно было предположить…
Семья долго не знала о магии, пока та не вырывалась при случае на волю. Затем родные скрывали ото всех «болезнь» дочери, проклиная далёкого предка, порченая кровь которого отозвалась в ребёнке. Они и сейчас скрывают, где их дочь. Уехала, умерла, исчезла…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У многих были похожие истории. Опекун рассказывал о таком.
А может быть, Илму выдали властям сразу, как дар хаоса проявился в ней? Отреклись…
Поэтому она зла на весь мир.
Ладно, какое мне дело до белобрысой ревнивицы?!
Моя магия проснулась в восемь лет. Я начала видеть огонь дара и тонкие ниточки материи хаоса, проросшие в реальность. Хаос считается изнанкой нашего мира и просачивается в него через разломы и разрывы. Я не испытала страха, скорее любопытство и попробовала поймать нить пальцами. Фиолетовые волоски льнули к моим рукам.
Мама застала меня за игрой и не удивилась, когда я поделилась открытием. Сказала, что знала: папаша мой не простой бродяга, попавший в беду, а кто-то более значительный. Только теперь в беду попала я — Кирстен…
Что-то я размечталась. Лиль уже минуту пытался достучаться до моего сознания.
— Будь готова использовать нити хаоса и кристаллы. Суть задания меняется. Никто не знает, что это будет.
— Я не работала с хаотитом. При незрелом даре невозможно заряжать энергетические кристаллы.
— Придётся постараться, Кирсти, — серьёзно ответил Лиль.
Мне уже не нравилась эта затея с пробой сил. За скупыми словами Лиля стояло нечто пугающее и непостижимое.
— Я думала, будет лекция.
— Не без этого, — хмыкнул фейри. — У ректора своеобразные представления о методике преподавания. Позаботься о себе, Кирсти.
Он посмотрел на меня с неожиданной теплотой, в последний раз сжал пальцы в ладони, словно обещая быть рядом. Я продолжала ощущать это касание и после, когда Лиль отпустил мою руку. На сердце сделалось спокойно и светло.
— Я справлюсь, — прошептала я и улыбнулась моему неправильному фейри.
Моему?
Какая-то неясная мысль мгновенно пронзила сознание, но тут же скрылась.
Урса и Сван толкнули массивные створки дверей, и мы переступили порог турнирного зала.
14.
Свет проникал в узкие окна и полосами ложился на каменный пол. Я засмотрелась на странный узор под ногами: щербатые квадраты, разделённые узкими бороздами, где под солнцем переливалось фиолетовым перламутром. Камень, заключённый в необычную оправу, выглядел древним и потёртым артефактом. В центре каждой клетки пола виднелся символ, от которого за версту разило магией стихийников.
— Что за…— меня передёрнуло от отвращения.
Лиль сделал предостерегающий жест: «Молчи!».
Я подняла взгляд и будто наткнулась на огромный валун. Серый, мокрый и холодный. Гастон Эссар стоял на возвышении в конце зала и внимательно смотрел на меня. Одна бровь была приподнята, словно предупреждая: «Я слежу за тобой. Никаких выходок, Дикий шип!»
Я усмехнулась.
Что фейри, что декан взялись за меня всерьёз. Не уверена, что нуждаюсь в такой плотной опеке. Улыбка сама собой стёрлась с моего лица.
Гастон Эссар…
Высокий, в облегающем строгом сюртуке, светлая прядь упала на высокий лоб, губы сурово сомкнуты. Маг хаоса с мощным и яростным даром, горящим в груди. Этот огонь манил и пробуждал желание прикоснуться, потянуться к нему собственным даром. Идеальный во всех отношениях. Отменный и холёный предатель. Он должен был бороться с врагом, а не прислуживать мерзкому стихийнику.
Я испытала смятение и возненавидела себя за слабость, за дрожь в коленях и за то, что не могу оторвать от декана глаз. На миг я позабыла, где нахожусь и зачем сюда пришла.
— Добро пожаловать на испытание, дети, — произнёс бодрый и звонкий голос.
Из-за Эссара я не сразу заметила человека в высоком кресле, врача Михеля и остальных — незнакомых мне людей. Урса и Сван присоединились к начальству на возвышении.
Я моргнула, повернула голову к Лилю и поступила по примеру сокурсников — встала в один из квадратов. Нарочно или случайно, но мы расположились в шахматном порядке и не мешали друг другу. Лица студентов выражали сосредоточенное ожидание. Даже осунувшаяся, поникшая Жюли приподняла голову, чтобы не пропустить чего-то важного.
