А муж, получивший еще, как минимум, получасовой отдых, вновь погрузился в свои мысли. Откуда же взялся этот необыкновенный феномен? И когда? Толком и не определить. Ведь обоняние начало исчезать года полтора назад, вместе с ростом вредного полипа… Юрий Адольфович еще раз просмотрел свой сегодняшний день, пытаясь разобраться в мешанине запахов. Теперь получается, что и в лифте ничем не пахло, и вахтерша, конечно же, не курила… Так же просто объясняется и вчерашний конфуз: очень приличного вида дама, как показалось, дыхнула в лицо пианисту недельным перегаром…
Юрий Адольфович не понял толком, что произошло. Юля заканчивала свой дежурный, хорошо накатанный рассказ о чудесном избавлении мужа, завершая его, как обычно, финальным аккордом:
— …человек, за которого я буду молиться каждый день, пока я жива. Наш волшебник, маг, чудотворец, Игорь Валерьевич Поплавский!
Лицо Раисы Георгиевны начало медленно багроветь.
Глава вторая. Игорь
Оставьте меня в покое. Все. — Игорь не обернулся и не увидел, как закрывается дверь за обиженной насмерть Людочкой. Ну что поделаешь, если не хочется человеку пить чай в компании своих сотрудников? Игорь поймал себя на том, что с удовольствием сейчас сходил бы на овощебазу. Да, да, как в старые добрые времена, когда все отбояривались, как могли, от культпохода к тухлым помидорам. Эх, сейчас бы… Потаскать часа два без передыху грязные ящики с промерзлой капустой, от которой уже несет сладким, почти наркотическим трупным душком… Поржать вволю над похабными шутками бригадирши… Покурить с мужиками «Родопи», сидя на ломаных картофельных контейнерах… Ох, уж мне эта ностальгия.
Перед Игорем на столе лежал новенький сверкающий «Паркер».
Черт побери, а почему именно — «новенький»? Пошлость какая! Просто новый. Ни фига он не сверкающий. Обыкновенная ручка. С той разницей только, что заморочек с чернилами больше. Но главное не это. Главное — чтобы когда эта ручка в нагрудном кармане, то всем понимающим по одному только колпачку было видно: вот человек достойный, «Паркером» пописывает, не фуфлом каким-то. Слушай, а чего ты, собственно, взъелся на бедный «Паркер»? И вовсе он не бедный. И вовсе я не взъелся. Настроение плохое.
Игорь сидел у себя в кабинете и злился на весь мир. Что в конечном счете означает — на самого себя. Зачем на Людочку нашумел? А затем, что НЕЛЬЗЯ входить в кабинет к Игорю Валерьевичу Поплавскому, если на дверях висит табличка «Не беспокоить» (на трех языках, между прочим)! Подумаешь, какая цаца! Ну, положим, цаца — не цаца, а светило российской науки. Вот так. Светило. Скромненько, но со вкусом. И никакое ты не светило, а, дай Бог, лампочка настольная. Халтурщик хренов.
Игорь сидел у себя в кабинете, злился на ни в чем не повинный «Паркер» и ощущал себя до смерти уставшей золотой рыбкой. Или заскучавшим Хоттабы-чем. Нет, все-таки золотая рыбка — по образу ближе. Болтаешься этак на мелководье, хвостом небрежно помахиваешь. А к тебе — непрерывный поток стариков со своими старухами. Бесконечные новые корыта, столбовые дворянки, вольные царицы. Пореже, но встречаются и владычицы морские. С известным исходом.
— Тирлим-тирлим! — запиликал в углу компьютер. Игорь с тоской повернул к нему голову. Оповещение. Доктору Поплавскому к 12.00 — в отделение. «Зачем я купил эту шарманку? Что я, сам не знаю, когда мне что делать? А, вспомнил! Я ее купил для работы! Мы с местным компьютерным богом Борей собирались для пущей важности нейрограммы в компьютер засунуть. Год, не меньше, по два раза в неделю созванивались, да еще каждый раз при встрече восклицали, хлопая по лбу: да! чуть не забыл, старик! мы же с тобой собирались… Пока Боря в Америку не уехал. Якобы на три года. Ага. Будем ждать. И теперь у нас в вычислительном центре одни фифочки с матмеха остались. Которые хоть университет и позаканчивали с пятерками, но до сих пор, кажется, убеждены, что компьютеры придумали, чтобы таблицу умножения не учить. Где-то, в общем, может, они и правы»… Одним словом, помочь они Игорю ничем не смогли, нейрограммы как были, так и остались кипой листов, сложенных «гармошкой». А компьютер «Пентиум» (стоимостью 899 долларов США) используется Игорем в качестве записной книжки (днем) и игрушки-развлекушки (по вечерам). Очень редко, под очень хорошее настроение, к «пеньку» (крайне оскорбительное, с точки зрения Игоря, прозвище «Пентиумов» в среде компьютерной интеллигенции) допускается Дуденков. Или Кружан-ская. Но только по отдельности (см. правила техники безопасности при работе с точными приборами).
Выходя, Игорь резко хлопнул дверью и тут же устыдился. Светила российской науки так дверями не хлопают.
— Добрый день, коллега! — прокричал он Тапкину, запускающему в коридоре центрифугу. Александр Иосифович радостно закивал в ответ, не стараясь даже перекричать нарастающий вой. Далее Тапкин исполнил сложную пантомиму, означавшую: я к вам зайду через пару часов, чтобы обсудить тезисы посылаемой в журнал статьи. Игорь понимающе кивнул и ответил не менее замысловатой пантомимой: хорошо, заходите, но не через пару, а часа через три и не забудьте последний лабораторный журнал. Еще немного поулыбались, и Игорь пошел дальше. К и без того гадкому настроению добавился еще один неприятный оттенок. Игорь поднимался по лестнице и пытался докопаться, почему ему настолько неприятно именно такое сочетание: Тапкин с центрифугой? Не докопался, плюнул и заново начал грызть себя. И догрызся. Как раз на переходе между корпусами, в стеклянной галерее. Стал вдруг, посмотрел на золотой осенний парк и честно сказал себе: хватит притворяться. Не в «Паркере» дело. А в том, что купи ты себе хоть сто, хоть тысячу этих самых треклятых «Паркеров» (интересно: а на тысячу у тебя хватит денег?), но от этого тебя все равно не полюбит Светлана Вениаминовна Жукова. А ты будешь, как последний кретин, до конца своих дней мечтать об этом. Слушай, а может, все-таки не до конца? Нет, жестко ответил он себе, таких женщин любят именно до самой смерти.
Отделение встретило доктора Поплавского безудержным весельем. Сгибаясь от смеха и чуть не роняя стерилизатор, прошла мимо медсестра Юля.
— Ой, Игорь Валерьевич, я больше не могу! Этот Анексашин меня когда-нибудь уморит! — Из четвертой палаты доносились взрывы хохота.
— Опять анекдоты травит?
— Ага. — Юля поставила стерилизатор на стол и стала поправлять шапочку.
— Как он?
— Да никак, Игорь Валерьевич. Все такой же скрюченный. Никакой динамики. А почему вы его не хотите по своей методике лечить?
— Не пора еще, — туманно ответил Игорь.
Почему, почему? Не знаю я, почему. Душа не лежит. Игорь даже поморщился от этой своей мысленной фразы. Душа. Не лежит. Это ты, того, парень, полегче с такими выражениями. Кому, как не тебе знать, что эта самая душа может, а что — нет. Так вот лежать… Хотя нет, стойте, кажется, припоминаю я одну дамочку. Лица… нет, не помню, а вот шубу — да. Хорошая была шуба. Так вот у той дамочки душа не просто «лежала» — она у нее валялась, как половая тряпка под раковиной. Фу, фу, фу, дальше и вспоминать не буду, тошно очень!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
