жизнь значительно сложнее. Занимайся, пожалуйста, своей семье, а в нашу не лезь!
Не говоря больше ни слова, девушка развернулась и вернулась в палату. Врач, с это время молчиливо наблюдавший за картиной и привыкший к самому странному поведению родителей, дружелюбно улыбнулся. Следом за Аней вошел Варшавский. Получив нужные рекомендации и выслушав доктора, Аня взяла изрядно утомленного сына на руки, и вежливо вопрощавшись, вышла из процедурной, не оглядываясь, но чувствуя прожигающий взгляд Варшавсского на своей спине.
Глава 9
Ник смотрел вслед удаляющейся девушке, держащей в руках его сына, едва сдерживая порыв погнаться за ними. Нет, нельзя. Так он лишь напугает малыша. Ему нужно о многом подумать. Очевидно, Аня настроена решительно и сына будет оберегать всеми возможными способами. С одной стороны он ее понимал, четыре года она растила сына сама и, конечно, видела в Нике врага номер один.
Он и сам виноват. Нет, не только в том, что пять лет назад просто ушел, оставив ее на едине с совестью, но и в том, что не смог найти подход теперь, когда, казалось, прошлое осталось в прошлом. А в настоящем у Ника есть сын и так или иначе, Варшавскому придется наладить контакт с его матерью.
Ник понимал, что не с того начал. Попытки угрожать и давить разбились о стену хладнокровия и равнодушия. Ветрова легко готова была отказаться от крупного заказа, от довольно больших денег, от репутации, — это Ник видел по глазам девушки, также как и то, что за сына она бороться будет до последнего и неизвестно, кто выйдет из этой схватки победителем. Впрочем, Ник и не думал затевать судебные тяжбы, он сам не понимал, зачем пригрозил девушке. Отнимать сына у матери — последнее дело, Ник бы до подобного не опустился. К тому же Аня прекрасная мать, этого у нее не отнять.
Но нежелание судиться отнюдь не означало, что Ник не будет бороться за возможность воспитывать сына, принимать участие в его жизни, смотреть, как он растет. Ник и так многого лишился. Четыре года жизни сына прошли мимо Варшавского и это только его упущение. Просто, потому что он не хотел ничего знать, вычеркнув Аню из собственной жизни. Впрочем, у него на то были причины, пусть они и не служили сейчас оправданием. Нику казалось, что он давно простил, и отпустил больные чувства, но стоило лишь увидеть Ветрову, его словно обухом по голове долбанули.
Он так старался вытравить ее из головы, а Аня словно злокачественная опухоль сидела в его воспаленном мозгу. Он и женился-то всем на зло, только наказал в результате лишь одного себя. А теперь былые эмоции и бешенная, просто невероятная тяга, обрушились на него огромной волной, его затопило желанием прикоснуться к девушке, а стоило ей оказаться в непосредственной близости, Ник и вовсе едва сдержался, чтобы не набросится на нее прямо там, во дворе ее дома. И ничего он не мог с собой поделать, как ни старался, а Аня вновь ворвалась в его жизнь и ворвалась не одна.
Аня уже скрылась за углом длинного коридора, а Ник продолжал стоять и смотреть в пустоту, пока его не окликнул тот самый, весьма деликатный врач.
Некоторое время потребовалось на то, чтобы договориться с персоналом больницы. По факту Ник не приходился крестнице родственником, а родители находились за границей, и врач имел полное право оставить девочку в больнице до выяснения всех обстоятельств. Спустя добрых полчаса Нику и Насте все же удалось убедить молодого человека в том, что Ник совсем не чужой для девочки человек.
Уставший и изрядно вымотанный событиями последних часов, Ник забрал девочку, получив от доктора те же рекомендации, что и Ветрова, и наконец отправился домой.
Настя, несмотря на произошедшее, была полна бодрости и сил. Всю дорогу девочка с восторгом рассказывала, какой герой ее Андрюша и как она надеется, что мама не будет его сильно ругать, ведь он совсем не виноват. Ник же устало улыбался, испытывая необъяснимую гордость за собственного сына. Вот только здравый смысл то и дело напоминал ему о том, что Варшавский никакого отношения к положительным качествам сына не имеет. И то, что его сын растет настоящим мужчиной, заслуга одной лишь Ани.
Уже подъезжая к дому, Ник почувствовал неладное. Интуиция редко его поводила, не подвела и в этот раз. Стоило Варшавскому подъехать к своему подъезду, как он понял причину своему состоянию. На парковке красовался серебристый «Ниссан» отца.
Сам отец редко наносил визиты Нику, а значит, сейчас он и мать Варшавского находятся в его квартире. Варшавского моментально обуяла злость. Он ведь просил не лезть. Ник ненавидел неожиданные визиты, даже, если гостями были его собственные родители. Он давно вырос и сейчас жалел, что оставил матери ключи от своей квартиры.
Выйдя из машины, он помог выбраться малышке и стараясь сохранять внешнее спокойствие ради девочки, направился в сторону подъезда. Ему стоило огромного труда, не начать скандал с порога. Сколько раз он просил не заявляться без приглашения в его дом. Слишком много было в его жизни родителей. Пора было заканчивать этот цирк. Стоило Нику переступить порог собственной квартиры, как в прихожей появилась мать.
— Настюш, иди мой руки, — мягко обратился мужчина к девочке, а та и рада была смыться подальше.
Малышка не испытывала симпатии к родителям Ника, впрочем, это было взаимно. Мать и отец Ника на дух не переносили родителей девочки. Наверное потому, что те не пытались им понравиться, не пытались лебезить, зато любили рубить правду матку, что, конечно, не нравилось госпоже Варшавской и ее мужу. Нику было плевать. У него давно не осталось друзей, кроме этих двоих. В какой-то момент он просто устал от богатеньких пустоголовов.
— Я ведь просил не приезжать без приглашения, — процедил Ник, когда девочка скрылась из виду.
— Ты не брал трубку, — мать говорила с ним так, словно это он виноват, а не они заявились в его квартиру. — Мы с отцом не смогли до тебя дозвониться.
— И решили, что можете заявляться в мой дом, когда вам вздумается? — повысил голос Ник. — Я не для того, дал тебе ключи, мама. Кстати о ключах, верни их, пожалуйста, — добавил Ник как раз в тот момент, когда в прихожей появился отец и в небольшом помещении стало тесно.
Ник был вполне серьезен, впрочем, ключи ему были не нужны, он уже твердо
