тамошнем освещении, она была… нет таких слов, чтобы описать, какой она там была, она была просто… в общем, прекрасна. И ведь, понимаешь, – ты же ее видел, – она, конечно же, прекрасна, но ее нельзя назвать королевой красоты. Это между нами, ну, так, объективно рассматривая вопрос, проводя сравнительную характеристику, и оценивая женскую природу. Но, что-то меня молнии били и били.
– В таком обличье вы выглядите, – как вы там сказали? – экстравагантно.
Я скупо улыбнулся и уточнил:
– Я панк.
– Серьезно? – удивилась она. – Я решила, что вы клоун.
– Жизнь она такая…
– Какая?
– Непредсказуемая, вот я увидел вас, и меня ударила молния.
– И вы решили на сегодня отложить ваш обычный, назовем это флиртом.
– Нет, не так! – вспылил я.
– Вы хотите сказать, что сейчас у вас флирт необычный?
– Нет! – протестовал я.
– А что у вас сейчас? – Она продолжала допрос.
– Помутнение рассудка, – признался я.
– Ну, это-то я заметила.
– Вы не так поняли. Я не флиртую с вами. Я вами… – я потух. «Девочка?»
– Восхищаюсь, – подсказала девочка.
– Восхищаюсь, поверьте мне!
Она улыбнулась.
– Будете вино? – предложила она.
– С удовольствием. – Я выдохнул нарастающее напряжение.
Она подозвала официанта. Тот разлил какое-то дорогущее вино в такие длинные бокалы. Она пригубила. Я выпил все залпом. У официанта глаза на лоб полезли.
– Принесите, пожалуйста, молодому человеку что-нибудь покрепче. У него сегодня был тяжелый день, – попросила она официанта.
– Что изволите? – спросил официант.
– Водки, – не задумываясь, ответил я.
Она рассмеялась.
– Будьте добры, – попросила она официанта.
– Так как зовут вас? – спросил я.
– Эмма, – ответила она.
– Какое редкое и красивое имя, – сказал я, – а что оно означает?
Она хитро улыбнулась и проговорила:
– Драгоценная.
– Боже, я так и знал!
– Действительно?
– Предполагал.
Я выпил стаканчик и стал раскованнее.
– Так что же, вы так и будете здесь сидеть? Солнце садится. Вам пора на охоту на ваших цыпочек, – проговорила она.
Я не знал, как ей признаться в том, что с молодости я только этим и занимался. Ну, не касалась меня эта, как ее, стрела Амура, или промахивались они все время. Тридцать шесть лет. Больше половины жизни… а я никогда никого не любил. Никогда не била меня молния. Что произошло – не знаю. Что я в ней такого увидел – не понимаю. Как это происходит? Живешь, живешь, ни о чем не думая, или постоянно думая, как ты, об одном и том же, доживая до тридцати шести лет. Тридцать шесть лет! Ты только вдумайся в это число? Ведь столько всего можно было сделать? На любом фронте. Ведь, когда рядом с тобой такая Эмма, можно горы свернуть! Я это и намерен сделать. Еще не придумал как, но сделаю. А ведь многие такой путь начинают лет в двадцать, вон, как наш Лёня – четверо детей. Что с нами не так? Со мной что не так было? И ведь никому из тех, с кем я встречался, и в голову не могло прийти, что я могу быть мужем и отцом семейства. Семья, брак! Да я бежал, как от огня, как только слышал эти ужасные слова! А тут… Я начал по-другому смотреть на мир, на жизнь. Для меня все перевернулось в один миг. Я не мог представить остаток своих дней без нее. Но, как это ей сказать? Она такая… такая… Девочки нет.
Ну, так вот. Она сказала, что уже поздно, у нее процедуры какие-то, и нам пора проститься.
Я замер. Я не знал. Я…
– Мы можем завтра с вами встретиться? – Это уже три рюмки.
Она улыбнулась и так… как-то так лукаво спросила:
– Без флиртов?
– Клянусь, больше никаких флиртов! – воскликнул я.
– Тише, тише. Хорошо. Вечером, в шесть, в кафе на набережной. Только оденьтесь приличней, а то вас так и туда не пустят.
– А вы честно придете? – наивно спросил я.
– Вам сорок лет, вы говорите?
– Чуть меньше.
– Как мальчишка, – улыбнулась она. – До завтра, спасибо за необычно проведенный вечер. – Она встала и ушла.
Мое сердце колотилось всю ночь, под утро оно тарахтело. Днем я не находил себе места, но старался не пить… много. С трех часов меня начали колошматить молнии. На местном рынке я купил то, что мне продали под знаком «приличнее», и в пять вечера я уже был в кафе.
Она была в другом наряде. Но это не важно. Она пришла!
Не могу спокойно вспоминать тот вечер, я вел себя как медведь. Очень скоро мой приличный костюм перестал быть таковым. Я все пытался за ней ухаживать, но у меня никак не выходило. Все валилось из рук. Она смеялась без умолку.
– Да, над вами нужно поработать, – строго произнесла она и тут же добавила: – Как с девочками?
– Клянусь, я больше никогда! – И упал на колени… черт! вместе со столом.
У нее началась истерика – она смеялась и не могла остановиться.
Мы пересели за другой столик и на меня нашло:
– А как вы надо мной будете работать?
– Это уж я решу.
– Для того чтобы я ухаживал только за вами?
Она промолчала. А меня понесло! Я… меня будто подменили. Меня что-то рвало и метало изнутри, я сходил с ума!
– Я готов всю жизнь ухаживать только за вами, Эмма. Клянусь! – И снова упал на колени и… мать вашу, снова вместе со столом.
Ты не представляешь, что с ней творилось. Она отошла в тень, чтобы отсмеяться вдоволь.
Третий стол. Она отсела подальше.
– Вы согласны на то, чтобы я ухаживал за вами и только за вами? – настаивал я.
– Да? И надолго вас хватит? – поинтересовалась Эмма.
– Для вас, на вас меня хватит… на всю жизнь, – гордо ответил я, и меня так шарахнуло молнией, что в глазах помутилось, и я чуть не свалился со стула.
– Звучит смело, – вполне серьезно сказала она.
И тут я поплыл. Действительно. Не зря так шарахнуло. Но, после того как я выплыл, я взлетел. Мне казалось, что я вижу все Средиземное море, всю Турцию. Что делать, когда я приземлюсь? Меня трясло.
– Как вам местная кухня? – зачем-то спросила она.
– Вы прекрасны! – Меня накрывало уже цунами.
Эмма рассмеялась.
– Я о кухне?
– Да плевать мне на кухню… ой, простите. Я хотел сказать, что с вами любая кухня прекрасна.
Я не увидел, но почувствовал, что она покраснела.
– Так как вы смотрите на то, чтобы я ухаживал за вами до конца жизни?
Эмма промолчала.
– Вы не ответили, – тут же добавил я.
– Были бы вы серьезней, ответила. Но, вы сами-то понимаете, что предлагаете?
