Однако ожидания похожи на дорогой фарфор: чем крепче его держишь, тем скорее он бьется.
Пока портовые рабочие подтягивали корабль к причалу, она прижимала к груди альбом для рисования в кожаной обложке и едва осмеливалась дышать. Харбрант оказался огромен. Город, построенный на крутом склоне, по форме напоминал клин; его словно возвели в большой расщелине, широким концом обращенной к океану. Массивные дома с квадратными окнами строили, похоже, из какой-то глины или обмазывали штукатуркой из глины и соломы. Возможно, из крема? Они были выкрашены в яркие цвета – чаще прочих попадались оттенки красного и оранжевого, но взгляд выхватывал также синий и зеленый.
Она уже слышала, как поют чистыми голосами звенящие на ветру колокольчики. Пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть самый дальний край города: Харбрант возвышался над нею, словно гора. Сколько же людей здесь живут? Тысячи? Десятки тысяч? Девушка снова вздрогнула – обескураженная, но восторженная, – а потом моргнула, запечатлевая образ города в памяти.
Вокруг носились моряки. «Услада ветра» – узкое судно с одной мачтой, и места на борту едва хватало для нее, капитана, его жены и полудюжины матросов. Капитан Тозбек был спокойным и предусмотрительным человеком, отличным моряком, хоть и язычником. Он осторожно вел «Усладу ветра» вдоль берега, всегда подыскивая безопасную бухточку, чтобы переждать очередную Великую бурю.
Капитан наблюдал за матросами все время, пока шла швартовка. Тозбек был невысоким, одного роста с Шаллан, и замысловатым образом вплетал в волосы свои тайленские брови, длинные и белые. Казалось, что над глазами у него два раскрытых веера, каждый длиной в фут. Он носил простую вязаную шапочку и черную куртку с серебряными пуговицами. А шрам на челюсти, как раньше думала Шаллан, наверняка получил в яростной морской схватке с пиратами. Впрочем, накануне она с разочарованием узнала, что однажды его ударил по лицу лопнувший в непогоду шкот.
Жена капитана, Эшлв, уже спускалась по трапу, чтобы зарегистрировать судно. Тозбек увидел, что Шаллан за ним следит, и подошел к ней. Он был одним из деловых партнеров ее семьи и уже давно пользовался доверием ее отца. Это было хорошо, ибо план, который они с братьями состряпали, не позволял ей брать с собой дуэнью или горничную.
План тревожил девушку. Очень, очень тревожил. Шаллан не терпела лицемерия. Но финансовое положение ее Дома… Им требовалось или впечатляющее вливание средств, или какое-то другое пре имущество в местной политической игре Домов. Иначе они не продержатся до конца года.
«Все по порядку, – подумала Шаллан, вынуждая себя успокоиться. – Сначала разыщи Ясну Холин. Если она, конечно, не уехала опять, не дождавшись меня».
– Светлость, я послал парнишку, чтобы он все выяснил, – сказал Тозбек. – Если принцесса еще здесь, мы скоро узнаем.
Шаллан благодарно кивнула, продолжая сжимать альбом. Там, в городе, люди были… повсюду. Кто-то носил знакомую одежду – штаны и рубашки, зашнурованные спереди, юбки и цветастые блузы. Возможно, это были уроженцы ее родной земли, Йа-Кеведа. Харбрант – вольный город. Маленькое, политически слабое государство, владеющее небольшой территорией, но открывшее свои причалы всем идущим мимо кораблям. Здесь не спрашивали, какого ты роду-племени, и потому люди так и стекались сюда.
Значит, многие из тех, кого она видела, чужестранцы. Вон те одеяния из цельного куска ткани указывали, что обряженные в них мужчины или женщины прибыли из Ташикка, что далеко на западе. Длинные куртки, до самых лодыжек, но открытые спереди, как плащи… где же такое носят? Она редко видела столько паршунов сразу, как на здешних причалах, где они таскали на спинах грузы. Как и те, что принадлежали ее отцу, эти были коренастыми и крепкими, с мраморной кожей – отчасти серовато-белой или черной, отчасти темно-багровой. Пестрые рисунки не повторялись.
После шестимесячной погони за Ясной Холин из города в город девушка начала думать, что никогда не настигнет эту женщину. Может, принцесса ее избегала? Нет, не похоже… Шаллан просто не была достаточно важной, чтобы ее ждать. Светлость Ясна Холин – одна из самых влиятельных женщин в мире. И обладательница одной из самых дурных репутаций. Единственный член приверженного религии Дома, который открыто объявил о своих еретических воззрениях.
Шаллан пыталась справиться с растущей тревогой. Скорее всего, они обнаружат, что Ясна снова отправилась в путь. «Услада ветра» простоит у причала до утра, и Шаллан договорится о цене с капитаном – она получит хорошую скидку, ибо ее семья достаточно вложилась в морское предприятие Тозбека, – после чего он повезет ее в следующий порт.
Прошло уже несколько месяцев с того момента, когда Тозбек, предположительно, должен был с ней расстаться. Она ни разу не ощутила от него неприязни; честь и верность заставляли моряка все время соглашаться с ее просьбами. Однако терпение капитана не будет вечным, как и ее деньги. Она уже использовала больше половины сфер, что взяла с собой. Тозбек не бросит ее в незнакомом городе, разумеется, но вполне может с сожалением настоять, чтобы она вернулась с ним в Веденар.
– Капитан! – крикнул матрос, взбегая по трапу. На нем были только жилетка и просторные мешковатые штаны, и он сильно загорел, как все, кто работает на солнце. – Господин, никаких сообщений. Портовый клерк говорит, Ясна еще не уехала.
– Ха! – Тозбек повернулся к Шаллан. – Охота завершилась!
– Слава Вестникам, – тихо пробормотала девушка.
Капитан улыбнулся; белые брови казались потоками света, текущими из глаз.
– Должно быть, ваше прекрасное лицо даровало нам такой благоприятный ветер! Светлость Шаллан, вы зачаровали даже спренов ветра и привели нас сюда!
Шаллан зарумянилась, ибо ей в голову пришел не совсем приличный ответ.
– Ага! – воскликнул капитан, ткнув в ее сторону пальцем. – Вижу, юная госпожа, вы хотите что-то сказать – у вас это на лбу написано! Валяйте, говорите. Слова, знаете ли, созданы не для того, чтобы держать их внутри. Они твари свободные, и если окажутся взаперти, то могут испортить желудок.
– Но это неприлично! – запротестовала Шаллан. Тозбек расхохотался:
– Месяцы в пути, а вы все еще цепляетесь за приличия! Я же все время твержу, что мы моряки! Мы забыли о приличиях в тот миг, когда впервые ступили на борт корабля; нас уже ничто не исправит.
Девушка улыбнулась. Суровые воспитательницы и наставницы учили ее держать язык за зубами, – к несчастью, братья проявили куда большее упорство, поощряя к прямо противоположному. Шаллан привыкла развлекать их в отсутствие взрослых. Она с нежностью вспомнила о часах, проведенных в главном зале – у камина, в котором потрескивал огонь, – рядом с тремя младшими из четырех ее братьев, которые слушали, как она высмеивает очередного отцовского подхалима или странствующего ревнителя. Она часто передразнивала знакомых им людей.
